РЕИНКАРНАЦИЯ

УТЕРЯННОЕ ЗВЕНО В ХРИСТИАНСТВЕ

 

Элизабет Клэр Профет

 

Последователям Христа, готовым испить всю чашу его послания.

Элизабет Клэр Профет прослеживает развитие идеи реинкарнации с древних времен до Иисуса, ранних христиан, Церковных Соборов и преследований так называемых еретиков. Используя по­следние исследования и свидетельства, она убедительно доказывает: Иисус, опираясь на знание о перевоплощениях души, учил, что наша судьба - вечная жизнь в единении с Богом.

Содержание:

 

пролог

 

предисловие

 

ЧАСТЬ 1.  ЧТО ЗНАЧИТ РЕИНКАРНАЦИЯ ДЛЯ ХРИСТИАН:

 

ГЛАВА 1.  МУЧЕНИК БЕСКОНЕЧНЫХ МИРОВ

ГЛАВА 2.  ВОПРОСЫ БЕЗ ОТВЕТОВ

ГЛАВА 3.  ПОЧЕМУ ОНИ ВЕРЯТ

ГЛАВА 4.  БОГИ В РУИНАХ

 

ЧАСТЬ 2.  РЕИНКАРНАЦИЯ В МИРЕ ИИСУСА:

 

ГЛАВА 5.  РЕИНКАРНАЦИЯ В ИУДАИЗМЕ

ГЛАВА 6.  ВОБОЖЕСТВЛЕНИЕ

ГЛАВА 7.  МОИСЕЙ ВСТРЕЧАЕТСЯ С ПЛАТОНОМ

ГЛАВА 8.  ДОРОГИ В ПАЛЕСТИНУ

ГЛАВА 9.  УЧЕНИЕ ИИСУСА О РЕИНКАРНАЦИИ

ГЛАВА 10. КАРМА ПОДРАЗУМЕВАЕТ РЕИНКАРНАЦИЮ

 

ЧАСТЬ 3.  ПЕРВЫЕ ХРИСТИАНЕ И РЕИНКАРНАЦИЯ:

 

ГЛАВА 11  ЦИТИРУЯ НОВЫЙ ЗАВЕТ

ГЛАВА 12  ЧТО ТАКОЕ ГНОСТИЦИЗМ?

ГЛАВА 13  В ПОИСКАХ “ВСЕГО СУЩЕГО”

ГЛАВА 14  ЯВЛЯЮТСЯ ЛИ ВОСКРЕСЕНИЕ И РЕИНКАРНАЦИЯ ВЗАИМОИСКЛЮЧАЮЩИМИ

                     ПОНЯТИЯМИ?

ГЛАВА 15  ДУХОВНОЕ ВОСКРЕСЕНИЕ

ГЛАВА 16  РАЗНЫЕ СУДЬБЫ БЛИЗНЕЦОВ

 

ЧАСТЬ 4 ЦЕРКОВЬ ОТРИЦАЕТ РЕИНКАРНАЦИЮ

 

ГЛАВА 17  ТАЙНА БОГА В ЧЕЛОВЕКЕ

ГЛАВА 18  БОГ ПО ОБРАЗУ ЧЕЛОВЕКА

ГЛАВА 19  ПОТОК УХОДИТ ПОД ЗЕМЛЮ

ГЛАВА 20  НОВОЕ ОБОСНОВАНИЕ ЧЕЛОВЕЧЕСКИХ СТРАДАНИЙ

ГЛАВА 21  ДЫМЫ НАД МОНСЕГЮРОМ

 

ЧАСТЬ 5 ТАЙНОЕ УЧЕНИЕ ИИСУСА

 

ГЛАВА 22  ТВОЙ БОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ

ГЛАВА 23  ИСТИННЫЙ ХРИСТИАНСКИЙ МИСТИК

ГЛАВА 24  ГДЕ ЖЕ ЦАРСТВО?

ГЛАВА 25  КАК РАЗОРВАТЬ ЦЕПОЧКУ ПЕРЕРОЖДЕНИЙ

 

ПРИМЕЧАНИЯ

 

ДОПОЛНИТЕЛЬНАЯ ИНФОРМАЦИЯ

Пролог

В СВОИХ ПЕРВЫХ ПИСЬМАХ КО МНЕ “МАРВ великолепный”*, как он иногда подписывался, просил меня молиться о его скорейшем освобождении из тюрь­мы. Он чувствовал, что в его жизни многое осталось незавершенным.

Марвин Бейкер был плотником и оператором по ус­тановке тяжелого оборудования. Он отбывал шестидеся­тилетний срок за убийство приятеля во время пьяной ссоры. Он начал читать мои книги вскоре после того, как попал в тюрьму, и почувствовал, что его жизнь обрела цель. Он писал: “Я всю жизнь искал этот недостающий элемент и наконец-то нашел”.

Две самые важные темы моих книг — реинкарнация и возможность для души стать единой с Богом. Я посо­ветовала Марвину, пока он находится в тюрьме, войти в контакт с божественной искрой в сердце и стремиться к единству с Богом. Это стало для Марвина делом жизни. Он преобразился, стал мистиком и пережил несколько удивительных духовных опытов, все время ожидая осво­бождения. Он думал, что опытный адвокат сможет вы­зволить его из тюрьмы.

Но в 1995 году у него обнаружили рак горла. Несмот­ря на несколько операций — язык и голосовые связки пришлось удалить, — рак перекинулся на легкие и в апреле 1996 года Марвин скончался. Ему было пятьдесят четыре года и он оставил троих взрослых детей, которым страстно мечтал помочь и дать верное направление в жизни.

По всем стандартным христианским меркам Марвин как убийца, к которым церковь непримирима, навеки лишался возможности вернуться к Богу. Ему предстояла либо вечная разлука с Богом, либо вечные муки в аду.

Но Марвин был доброй душой, которая совершила большую ошибку. Он недалеко ушел от многих из нас, кто мог бы сказать: “Лишь по воле Божьей я пришел сю­да”. Марвину был необходим второй шанс при жизни — не в раю или в аду, а на земле. Во искупление греха — убийства — Марвину нужно было не только отбыть срок в тюрьме, но найти человека, которого он убил, и иску­пить вину служением ему. Марвин мог сделать это единственным способом — вновь родиться при обстоятель­ствах, которые сведут их вместе.

Реинкарнация является кардинальным положением системы моих воззрений, поскольку предоставляет нам еще одну возможность. Большинство из нас не соверши­ло в своей жизни столь серьезных преступлений, как Марвин. Но многим нужны новые возможности для раз­решения наболевших проблем и завершения познава­тельного опыта.

Я представляю себе Землю классной комнатой. Каж­дому из нас надлежит выучить свои уроки, такие как уживчивость, любовь, прощение. Требования выпускно­го экзамена — достижение союза с Богом, тем самым Богом, который живет в каждом сердце. В этой книге мы намерены разобраться, как сдать выпускной экзамен и перейти в следующий класс, а также — почему мы нуж­даемся в реинкарнации, если не сделали этого в данной жизни.

Реинкарнация — это благоприятная возможность не только учиться на своих ошибках на Земле, но и стре­миться к Богу. Она представляет собой ключ к понима­нию путей нашей души.

Я приглашаю вас отправиться со мною в путешествие и узнать, что некогда реинкарнация не противоречила таким христианским концепциям, как крещение, воскре­сение и Царство Божье. Мы увидим также, как отцы церкви изъяли идею реинкарнации из христианской тео­логии и почему знание о реинкарнации могло бы разре­шить многие проблемы, досаждающие христианству се­годня.

Я предлагаю это исследование в дополнение к ваше­му чтению и общению с Богом. Я уверена, что, стремясь найти главное в послании Иисуса, вы найдете ответы в себе — ибо они уже записаны в вашем собственном сердце.

Марвин прислал мне из тюрьмы открытку, нарисо­ванную по его замыслу одним из друзей, на ней было изображено окно, открытое навстречу восходящему солнцу. Это был символ его надежды не только на осво­бождение из стен физической тюрьмы, но и на освобож­дение из тюрьмы человеческого существования через возвращение к Богу, Солнцу, Истоку всей жизни. Я на­писала эту книгу для Марвина и для всех тех, кто, по­добно ему, ищет недостающее звено христианского уче­ния.

Предисловие

ДЛЯ МЕНЯ РЕИНКАРНАЦИЯ И ХРИСТИАНСТВО ВСЕГДА ШЛИ рука об руку. Еще ребенком я слушала, как мой отец, Марк Профет, объяснял, почему он верит, что Иисус да­вал учение о реинкарнации.

Штаб-квартира Саммит Лайтхауза — духовной организации — основанной отцом, размещалась в большом кирпичном особняке в Колорадо-Спрингс. Когда во вре­мя служб собиралось несколько сотен человек, они не умещались в часовне (бывшей гостиной) и занимали вы­ложенный красными каменными плитами коридор, где рассаживались рядами на белых складных стульях; это было похоже на небесный поезд.

Я сидела, глядя в зеркало в золотой раме, что висело в прихожей, и слушала, как отец благословляет Святые да­ры — долгие, сложные благословения, которые он произ­носил своим красивым, глубоким голосом. Фраза, которую я слышала часто, звучала крещендо: “От Славы в Сла­ву...”, я мало что еще слышала, до того как уносились под­носы со Святыми дарами и у меня во рту не оказывался ку­сочек хлеба, таявший в глотке терпкого виноградного сока.

Моя крестная мать, бывшая учительница баптистской воскресной школы, следила за тем, чтобы я изучала Биб­лию. Она пришла в Саммит Лайтхауз вскоре после моего рождения и не видела никаких противоречий между иде­ей реинкарнации и христианством.

Когда мне было шесть лет, мы отправились в паломничество по Среднему Востоку, и нас захватили виды святынь Иерусалима и египетских пирамид. В то время, встав на цыпочки, чтобы увидеть один из “Ма­нускриптов Мертвого моря” в стеклянной витрине, я нимало не догадывалась о том, что настанет день, когда я стану искать в них ключ к разгадке значения христиан­ства.

После смерти отца Саммит Лайтхауз, возглавляемый моей матерью, Элизабет Клэр Профет, разместился в здании бывшей католической духовной семинарии в го­рах Санта-Моники близ Лос-Анджелеса. Иногда во время служб мать включала запись того благословения Свя­тых даров: “От Славы в Славу...”.

Отец получил христианское воспитание. Он всегда цитировал Писание, хотя позднее занимался восточными учениями и развивал мистическое толкование идей христианства, включая и мысль о том, что Иисус давал уче­ние о реинкарнации.

Когда я начала читать Библию самостоятельно, мно­гое из откровений родителей озадачивало меня. Если Иисус давал учение о реинкарнации, почему в Библии столько мест, где говорится о воскресении из мертвых? Возможно ли одновременно верить в то и другое? Я ду­мала о противоречиях и расхождениях в Библии и смог­ла найти подтверждение обоим толкованиям.

Однажды июньским утром 1986 года, моего послед­него года в колледже, еще один кусочек головоломки встал на свое место. Я сидела в огромной в белую и жел­тую полоску палатке, установленной рядом с нашим ка­лифорнийским штабом, и слушала первую лекцию мате­ри о гностицизме. С тех пор она часто возвращалась к этой теме, цитируя древние манускрипты, написанные людьми, которые называли себя христианами, но кого окрестили гностиками, так как они искали гнозис (или знание) Бога. Оказалось, что гностики верили в реинкарнацию. Я прочитала все, что могла найти о них. Я хотела добраться до самых начал христианства.

Мать много рассказывала о мистицизме и древних мистериях. Для меня это звучало как детективные исто­рии. Я понимала мистицизм как прямой контакт или единение с Богом. Родители учили: изначально проповедь Иисуса заключалась в том, что каждый из нас является сыном Божьим, который способен следовать по стопам Иисуса и стать единым с Богом.

Благословляя Святые дары, отец ссылался на стих из “Второго послания к Коринфянам”: “Мы же все, откры­тым лицом, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа”.1 Другими словами, нам назначено преобразиться в Христа. Как вы увидите из последующих глав, философский мистицизм и реинкарнация связаны друг с другом.

Защитив диплом журналиста в 1986 году, я стала ра­ботать в качестве журналиста и редактора в Ройял Тетон Рэнч — духовной общине в Монтане, которую возглав­ляла моя мать. Спустя шесть лет я уехала оттуда, желая поразмыслить о своих убеждениях и целях.

Знакомясь с новыми людьми и посещая различные церкви, я обнаружила глубокое расхождение между ду­ховными потребностями людей и тем, что им предлагает церковь. Как и многие мои друзья, я нахожу, что христи­анский взгляд на жизнь поразительно мрачен. Если нам действительно дана лишь одна попытка в вечности, а за­тем рай или ад, что происходит с теми из нас, чьи жизни прерваны войной или раком? И есть ли вообще смысл в нашей земной деятельности, если Иисус мог просто сте­реть все наши прошлые ошибки?

Подобные вопросы привели меня к новому понима­нию мистицизма, который утверждает, что спасение яв­ляется скорее внутренним Божественным опытом, чем событием, которым будет ознаменован конец мира. Я увидела, что учение о реинкарнации предлагает убеди­тельную альтернативу ортодоксальному христианству. И тогда я решила работать вместе с матерью над книгой, в которой найдут отражение ее мысли об Иисусе, реинкарнации и сокровенном смысле христианского учения в свете новых исследований жизни Иисуса как историче­ской личности.

В процессе двухлетней работы я узнала, что пред­ставления ученых об эпохе Христа, как в христианстве, так и в иудаизме, стремительно развиваются, в основ­ном, благодаря открытию библиотеки Наг-Хаммади.

 

Часть 1. Что значит реинкарнация для христиан

 

ГЛАВА 1. Мученик бесконечных миров

 

Поскольку не найдено души отдельно от тела, и однако же она не есть тело, то она мо­жет находиться в одном или в другом теле и переходить из тела в тело.

 

Джордано Бруно, суд в Венеции, 1592 г.1

 

СВЕТ ФАКЕЛОВ ПРОНЗИЛ БЛЕДНОЕ ФЕВРАЛЬСКОЕ УТРО. Зеваки теснили друг друга, стараясь увидеть процес­сию. Бесконечной казалась та половина мили, что отде­ляла Башню Ноны, в которой был заточен узник, от Площади цветов, на которой должна была произойти его казнь.

Пятидесятидвухлетний философ, с трудом перестав­ляя ноги, вершил свой путь по булыжным мостовым Ри­ма. Босой и с цепью на шее, он был одет в белый саван с намалеванными на нем крестами, чертями и языками красного пламени.

Монахи Ордена святого Иоанна-Предтечи шли ря­дом, уговаривая его раскаяться. Время от времени они подносили к его губам распятие, не упуская случая пред­ложить ему возможность обрести спасение.

Паломники со всей Европы заполнили площадь. Привлеченные в Рим продолжавшимся целый год празднованием церковью начала XVII века, они жаждали увидеть сожжение знаменитого еретика. Некоторые плевались и глумились, когда стража срывала одежду с маленького изможденного человека и привязывала его к железному столбу, окруженному вязанками дров. После того, как он в очередной раз отказался поцеловать крест, ему заткнули рот кляпом и навалили вокруг столба дров, переложенных соломой, так что их груда доходила ему до подбородка. Монахи запели молебны, представители римского церковного суда в последний раз предложили ему отречься [от ереси], затем костер был подожжен.

Сожалел ли Джордано Бруно о действиях, которые привели его на костер, когда пламя лизнуло его бороду и легкие наполнились дымом? Думал ли он о том, что в аду боль будет длиться вечно, когда в пламени стала ло­паться кожа и зашипела кровь? Или же он остался верен своей мечте узреть иные солнца, бесчисленные небесные миры и отправиться в странствия “через всю бесконеч­ность”?

Случаи сожжения заживо в 1600 году были достаточ­но редки по сравнению со средневековьем. Только два­дцать пять еретиков были сожжены в Риме в течение всего шестнадцатого столетия. Чем же Бруно, в прошлом монах-доминиканец и на протяжении многих лет — странствующий философ, навлек на себя самое суровое наказание церкви?

Он был сожжен за свои “еретические воззрения”, в числе которых была и мысль о том, что после смерти че­ловеческая душа может вернуться на Землю в новом теле и даже может идти дальше, чтобы жить в бесконечном многообразии миров за пределами Земли. Он также ве­рил, — а это часто сопутствует идее перевоплощения души, — что человек может обрести единство с Богом за время странствий его души на Земле. Религия, по его мнению, представляла собой процесс, в ходе которого Божественный свет “овладевает душой, возвышает ее и обращает ее в Бога”2. Бруно полагал, что не обязательно ждать конца света для того, чтобы состоялось божест­венное единение. Оно может произойти сегодня.

Анализируя взгляды Бруно на потенциал человека, мы можем найти причину столь категоричного неприятия идеи реинкарнации христианством: она подрывает власть церкви. Согласно учению Бруно спасение человека зависит не от его взаимоотношений с церковью, а от его непосредственной связи с Богом. Именно это, наряду с идеей перевоплощения, и привело его к столкновению с инквизицией.

Занозой в теле церкви Бруно стал почти с того самого момента, как в возрасте двадцати четырех лет был рукоположен в сан доминиканского священника в Неаполе. Сын солдата-наемника не вписывался в рамки монастырского уклада. Он был мыслителем и страстным читателем, обладал вспыльчивым характером и нередко навлекал на себя гнев властей.

У Бруно было гораздо больше собственных идей, чем полагалось иметь молодому монаху. Он защищал ерети­ка четвертого столетия Ария, о котором мы еще расска­жем, прочел запрещенные труды голландского филосо­фа-гуманиста Эразма. Когда принадлежавший ему эк­земпляр крамольных трудов Эразма обнаружили спря­танным в монастырском флигеле, над головой Бруно сгустились грозовые тучи. Церковные власти Неаполя обвинили его в ереси, и в 1578 году он бежал из Италии.

Последующие четырнадцать лет он провел в странст­виях по Франции, Англии, Германии и Швейцарии. Пылкий, неистовый и саркастичный Бруно неоднократно был вынужден спасаться бегством, после того как его резкие, нелицеприятные высказывания и литературные труды навлекали на него неприятности. Он критиковал ученых мужей Оксфорда за их приверженность Аристо­телю и высмеивал французских академиков. В Женеве его привлекли к суду за то, что указал на “ошибки” в лекции богослова-кальвиниста.

Он был отлучен и от католической, и от протестант­ской церкви (хотя, по-видимому, никогда и не был про­тестантом). И все же Бруно мечтал, что философия при­мирит католиков и протестантов. Он вступал в полемику с богословскими концепциями обеих церквей и называл себя “гражданином и слугой мира, чадом Отца-Солнца и Матери-Земли”.

Бруно был одним из самых выдающихся людей сво­его времени. Французского короля Генриха III он обучал искусству мнемоники, преподавал философию в универ­ситете Тулузы, был вхож в литературный кружок, кото­рому оказывала покровительство английская королева Елизавета I. Его богатое и оригинальное литературное наследие обрело хотя и немногочисленных, но ревност­ных приверженцев.

Он намного опередил свое время или, может быть, родился слишком рано. Его мысли об устройстве вселенной предвосхитили некоторые открытия физики, сде­ланные в двадцатом веке. И все же Бруно не был ученым.

В девятнадцатом веке интеллигенция почитала его как мученика за Hayкy и свободомыслие, главным обра­зом, из-за того, что он поддерживал гелиоцентрические воззрения Коперника на строение солнечной системы. У него даже были общие враги с последователями Копер­ника — один из инквизиторов, кардинал Робер Беллярмин, впоследствии допрашивал Галилея по поводу экс­периментальных доказательств вращения Земли вокруг Солнца. Однако Бруно не разделял научных взглядов Коперника.

Мистицизм и философия привели Бруно к представ­лениям о бесчисленности миров. Бруно соглашался с Коперником, что Земля не может быть центром вселен­ной. Но, согласно его представлениям, центром Вселенной не может быть и Солнце. Он считал, что, наряду с Землей, существует бесконечное количество миров.

Во времена, когда большинство людей верило, будто звезды накрепко приклеены к небосклону, Бруно деталь­но изложил свои революционные взгляды: “Существует некое единое общее пространство, единая, необозримая безмерность, которую можно смело назвать Пустотой (Вакуумом); в ней находятся бесчисленные небесные те­ла, подобные тому, на котором мы живем и произраста­ем. Мы утверждаем, что это пространство бесконечно...”3

В нем существуют бесконечные миры, подобные нашему собственному”4

Для Бруно идея бесконечных миров открывала путь идее безграничных возможностей человека. Если сущест­вуют бесконечные миры, то почему бы не существовать и бесконечной возможности их исследования? Бруно писал, что человек вне зависимости от того, обладает ли он телес­ной формой или свободен от нее, “никогда не является за­вершенным”. Ему дана возможность познавать жизнь в различных проявлениях. “Как бесконечно окружающее нас пространство, так же безграничны потенциальные возмож­ности, способности, восприятие, восприимчивость, мате­рия”.5

Зверь торжествует

 

Впоследствии церковь утверждала, что Бруно был сожжен вовсе не за поддержку Коперника и не за теорию бесконечных миров, а за свои “богословские заблужде­ния”6 и веру в магию. Но протоколы следствия свиде­тельствуют о том, что истинной причиной были его вера в реинкарнацию и бесконечные миры. Эти две идеи фи­гурировали в первоначальном обвинении, предъявлен­ном ему наряду с обвинениями в похвальбе амурными похождениями — Бруно все еще числился монахом — и шутками по поводу судного дня.7

Гаспар Шопп, свидетель римского процесса над Бру­но и исполнения приговора, поведал о том, что среди еретических учений Бруно были “учения о вечной все­ленной и бесчисленных мирах”, а также “пасквиль, по­священный Зверю Торжествующему, под которым под­разумевался Папа римский.”8

Он ссылается на “Изгнание Торжествующего Зверя”, принадлежащее перу Бруно. Так как этот труд был единственным упомянутым в приговоре, то он, должно быть, задел церковь за живое. Однако Бруно, говоря о “торжествующем звере”, не имел в виду римского прела­та. Под “зверем” философ подразумевал порочную сторону человеческой натуры, такие качества, как суеверие и невежество. Он выступал за религию, основанную на разуме, при помощи которой человек сможет избавиться от этого “зверя” внутри себя9 Интересно отметить, что “Изгнание” включает в себя наиболее значительные тру­ды Бруно, посвященные реинкарнации.

Защищаясь, Бруно использовал две тактики. Он от­рекся от своих “ошибок” и “ересей” и попытался обосновать свои взгляды с позиции философа, а не монаха. Во время следствия в Венеции в 1592 году он говорил, что истинность реинкарнации если и не доказана, то “по крайней мере, весьма вероятна” согласно мнению Пифа­гора — философа, жившего в пятом веке до нашей эры. Бруно сказал следующее: “Я верил и продолжаю верить, что души бессмертны... Будучи -католиком, [я бы сказал, что] они не переходят из тела в тело, а отправляются в Рай, Чистилище или Ад. Но я много размышлял над этим вопросом и, будучи философом, допускаю, что, по­скольку не найдено души отдельно от тела, и однако же она не есть тело, то она может находиться в одном или в другом теле и переходить из тела в тело”.10

Но философские драпировки Бруно не могли скрыть совершенно реальных противоречий, возникших между ним и церковью. Он признал, что подвергал сомнению принципы, стоящие за понятием Троицы, особенно во­площение Сына, и отрицал, что души созданы “из ниче­го”, а посему не являются частью Бога.11

Эта основополагающая для церкви теория будет рассмотрена в последующих главах, когда мы подробно расскажем, каким образом и почему церковь отвергла реинкарнацию. Эта теория стоит у истока конфликта между ортодоксальным христианством и мистицизмом.

Бруно утверждал, что душа берет свое начало в Боге и является бессмертной. Он верил, что человеческие тела создаются и преобразуются из той же самой материи и что смерть есть “ничто иное как разделение и воссоеди­нение”.12 В подтверждение своим воззрениям он приво­дит цитату из “Книги Екклесиаста” в Ветхом Завете: “...нет ничего нового под солнцем”.13

Инквизиция Венеции, возможно, была готова прислушаться к подобным доводам. Однако Бруно попал в поле зрения римской инквизиции, которая в 1593 году добилась его перевода в Рим. Здесь он впервые встретился лицом к лицу с кардиналом Робером Беллярмином и группой из восьми кардиналов. Беллярмин, впоследст­вии канонизированный под именем святого Робера, был грозным противником. На его надгробии следовало бы написать: “Я силой покорял гордые умы”.14

Для начала инквизиторы заточили Бруно в темницу. Практически полностью отсутствуют свидетельства о последующих семи годах его жизни. Нам известно, что его морили голодом, лишили книг и возможности писать, вероятнее всего, его подвергли пыткам, как и большинство осужденных еретиков того времени.

Около 1599 года Беллярмин ускорил развязку, предъ­явив Бруно список, состоящий из восьми “еретических заявлений”, взятых из трудов последнего, и потребовав отречения от них. Прошел год, в течение которого Бру­но, возможно, решил отречься от некоторых своих ут­верждений. Но к декабрю его позиция стала тверже, ве­роятно, он чувствовал, что в планы церкви не входит его освобождение, вне зависимости от того, отречется он или нет. Он отказался покаяться, заявив, что ему не от чего отрекаться. Это стало началом конца.

8 февраля 1600 года Бруно доставили в церковь Свя­той Марии. Стража принуждала его преклонить колени, но обвиняемый держался прямо, с вызовом глядя в лица кардиналов. Слова его, которые эхом отозвались под сводами церкви, не стали неожиданностью. Инквизиция объявила его “нераскаявшимся и упрямым еретиком” и еще раз отлучила от “святой и непорочной церкви”, зая­вив, что он “недостоин” ее милосердия. Обвинение осу­дило его труды как “еретические и ошибочные” и внесло их в “Указатель запрещенных книг”.15

Чтобы снять с себя вину, кардиналы сопроводили обвинительный акт ничего не значащим заявлением, в котором обратились к светскому суду с просьбой проявить снисходительность к Бруно и не подвергать его “опасности смерти” или “увечья”.16 Светские власти точно знали, что делать. Бруно предстояла смерть на ко­стре.

Перед тем, как покинуть зал, Бруно, никогда не обладавший репутацией тактичного человека, нанес инквизиторам прощальный удар: “Вероятно, вы с большим стра­хом произносите приговор, чем я выслушиваю его”.17 Стража передала его представителям губернатора Рима, и он был заключен в башню Нона — тюрьму на реке Тибр. Впереди у него было еще одиннадцать дней жиз­ни.

Дело Бруно является важной главой в истории идеи реинкарнации в христианстве, знаменательной тем, что дает пример взаимоотношений пламенного и независи­мого мыслителя с одним из самых могущественных мировых институтов. Философ с рыжеватой бородкой при­надлежал древней западной традиции учения о реинкар­нации, той, что развивалась параллельно христианству, иногда в лоне церкви, иногда вне ее.

В последующих главах мы рассмотрим современный взгляд на реинкарнацию в христианстве и ответим на вопрос, почему, начиная с первого и второго веков до настоящего момента, некоторые христиане продолжают верить в перевоплощение души.

 

ГЛАВА 2. Вопросы без ответов

Скоро вернусь.

Джонни Карсон, эпитафия*

 

Что происходит с христианством?

 

Миллионы американцев, европейцев и канадцев ве­рят в реинкарнацию. Многие из них называют себя хри­стианами, но упорно верят в то, что было отвергнуто церковью пятнадцать столетий назад. По сведениям, поступающим из официальных источ­ников, свыше одной пятой взрослых американцев верят в реинкарнацию,1 — к ним относится и пятая часть всех христиан.2 Такая же статистика в Европе и Канаде.3 Еще 22 процента американцев говорят, что “не уверены” в реинкарнации,4 а это свидетельствует, по крайней мере, об их готовности поверить в нее. Согласно опросу общественного мнения, проведен­ному в 1990 году институтом Гэллопа, в Америке про­цент христиан, верящих в перевоплощение душ, прибли­зительно равен проценту верующих среди всего населе­ния. В более раннем опросе давалась разбивка по конфессиям. Обнаружилось, что в это верят 21 процент протестантов (включая методистов, баптистов и лютеран) и  25 процентов католиков. Для духовенства, ведущего свои подсчеты, это означает сногсшибательный резуль­тат — 28 миллионов христиан, верящих в реинкарна­цию!5

Идея реинкарнации начинает соперничать с основ­ными христианскими догмами. В Дании анкетирование 1992 года выявило, что 14 процентов лютеран этой стра­ны верят в реинкарнацию, тогда как в христианскую доктрину воскресения верят лишь 20 процентов. Молодые лютеране еще менее склонны верить в воскресение. В возрастной группе от 18 до 30 лет всего 15 процентов опрошенных заявили, что верят в него, в то время как в реинкарнацию верят 18 процентов.6

Эти сдвиги в верованиях христиан свидетельствуют о тенденции к развитию того, что некоторые ученые называ­ют Западным пост-христианством. Это отход от традици­онного авторитета церкви в направлении к более личной вере, основанной на установлении связи с Богом в себе.

Подобно протестантской Реформации, эта религия ставит личный контакт с Богом выше принадлежности к церкви. Но, в отличие от протестантства, она отвергает некоторые принципы, присущие христианству начиная с четвертого века, — такие понятия как ад, воскресение во плоти и мысль о том, что мы живем на Земле всего один раз. Некоторые христианские конфессии пытаются найти место для реинкарнации и связанных с ней верований в самом христианстве. Другие остаются непримиримыми к этой идее.

Чего, однако, не знают многие христиане, так это то­го, что идея реинкарнации не нова для христианства. Се­годня большинство конгрегаций ответят “нет” на во­прос: “Можете ли вы верить в перевоплощение и оставаться христианином?” Но во втором веке ответ был бы “да”.

В течение трех первых веков после пришествия Хри­ста процветали различные христианские секты, и неко­торые из них проповедовали учение о реинкарнации. Не­смотря на то, что, начиная со второго века, эти верования уже подвергались нападкам со стороны ортодоксальных теологов, полемика по вопросу реинкарнации продолжа­лась вплоть до середины шестого века.

Среди христиан, веривших в перевоплощение душ, были гностики, которые заявляли, что обладают сокро­венными, наиболее духовными учениями Христа, кото­рые были скрыты от широких масс и хранились для тех, кто способен их постичь. Религиозная практика гности­ков в большей степени формировалась вокруг просвет­ленных духовных наставников и на базе собственного восприятия Бога, чем на основе членства в какой-либо организованной церкви.

Ортодоксы же учили, что спасение может быть даро­вано только церковью. Этот догмат обеспечивал их це­лям устойчивость и долгую жизнь. Когда римский импе­ратор Константин в 312 году стал поддерживать христи­анство, он поддержал и идеи ортодоксии, по всей веро­ятности полагая, что это приведет к построению более сильного и организованного государства.

В период между третьим и шестым веками церковные и мирские власти последовательно боролись с христиа­нами, верившими в реинкарнацию. Но эти верования возникали на лице христианства как назойливый прыщ. Идеи о перевоплощении души распространились до ны­нешней Боснии и Болгарии, где объявились в седьмом столетии у павликиан, а в десятом у богомилов. Эти ве­рования забрели и в средневековые Францию и Италию, где вокруг них сформировалась секта катаров.

После того, как в тринадцатом веке церковь распра­вилась с катарами, начав против них крестовый поход, за которым последовал разгул инквизиции, пытки и кост­ры, идея реинкарнации продолжала жить в тайных тра­дициях алхимиков, розенкрейцеров, каббалистов, герметиков и франк-массонов вплоть до девятнадцатого века. Реинкарнация продолжала давать всходы и в самой церкви. В девятнадцатом веке в Польше архиепископ Пассавалли (1820-1897 гг.) “привил” реинкарнацию к католической вере и открыто признал ее. Под его влия­нием и другие польские и итальянские священники так­же приняли идею реинкарнации.7

В Ватикане очень удивились бы, узнав, что 25 про­центов католиков в нынешней Америке верят в перевоплощение душ. Эта статистика подкрепляется неопубли­кованными свидетельствами тех католиков, что призна­ют реинкарнацию, но предпочитают молчать. Я встреча­ла немало их, принимающих это верование. А один бывший католический священник из крупного города на Среднем Западе говорил мне: “Я знаю многих, многих католиков и христиан, принадлежащих к другим конгре­гациям, которые верят в перевоплощение душ”.

 

Основная проблема христианства

 

Почему некоторые христиане верят в реинкарнацию? С одной стороны, она являет альтернативу представ­лению “все-или-ничего”, относящемуся к раю или аду. И хотя 95 процентов американцев верят в Бога, а 70 про­центов верят в жизнь после смерти,8 лишь 53 процента верят в ад.9 17 процентов тех, кто верит в жизнь после смерти, но не верит в ад, наверняка, не могут принять мысль, что Бог заставит кого-либо вечно гореть в аду или даже, как утверждает это нынешний католический катехизис, навечно лишит Своего присутствия.

Те же, кто не верит в ад, неизбежно задаются вопро­сом: “Что же, разве все отправляются на небо? Как быть с убийцами?” Для многих перевоплощение кажется луч­шим решением, нежели ад. Ибо христианство затрудня­ется ответить на вопрос: “Что происходит с теми, кто умирает недостаточно хорошим для рая и недостаточно плохим для ада?”

В газетах мы часто читаем истории, которые вроде бы бросают вызов стандартным христианским объясне­ниям. Например, рассказы об очевидно порядочных лю­дях, которые, совершив убийство в состоянии аффекта, лишают себя жизни. По убеждению многих христиан, включая и католиков, они должны отправиться в ад. Хо­тя убийство и является серьезным преступлением, заслу­живают ли все, кто совершил его, вечного наказания?

Вот недавний пример. Джеймс Кук, служащий из Лос-Анджелеса, выйдя на пенсию, перебрался в сельский район Миннесоты с женой Лоис и двумя приемными до­черьми-подростками. Он жил в ладу с соседями, подра­батывая доением коров.

В сентябре 1994 года шестидесятитрехлетний Джеймс узнал, что Лоис рассказала в полиции о том, будто он пристает к их дочерям. Джеймс убил всех трех — Лоис выстрелом в спину, а двух девочек, Холли и Николь, во время сна. Затем он застрелился. В предсмертной запис­ке он просил прощения за убийства, но не признался в домогательстве.10

Куда отправилась душа мистера Кука, когда оказалась на “той” стороне? В рай или в ад? Действительно ли Бог отправил его вечно гореть в аду? Получит ли он когда-нибудь возможность искупить свои последние ужасные деяния?

Если ада не существует или если Бог не ввергнул его туда, отправился ли он на небеса? Предположим, что Лоис, Холли и Николь находятся в раю, должны ли они вечно общаться со своим убийцей? В первом варианте недостает милосердия; во втором — справедливости. Лишь реинкарнация предоставляет приемлемое решение: мистер Кук должен вернуться и дать жизнь тем, кого лишил жизни. Они должны воплотиться для завершения своего жизненного плана, а он должен служить им, что­бы расплатиться за причиненное страдание.

Всем четверым необходимо получить еще одну возможность на Земле. В этом нуждаются и многие скончавшиеся преждевременно. Христианство не дает отве­тов на вопросы: “Почему Бог позволяет умирать младенцам и детям? Как быть с подростками, убитыми пья­ными водителями? Зачем они вообще живут, если их жизнь так коротка?” “Господи, почему ты дал мне Джонни, разве лишь затем, чтобы он умер от лейкемии?”

Что могут сказать на это священники и духовные пас­тыри? Их подготовка предлагает успокаивающие ответы типа: “Это, должно быть, часть Божественного плана.” или “Нам не понять Его целей”. Они могут лишь пред­положить, что Джонни или Мэри были здесь, чтобы нау­чить нас любви, а потом ушли, чтобы жить с Иисусом на небесах. Реинкарнация как ответ на подобные вопросы при­влекает многих. Но продолжающееся сопротивление церкви заставляет многих христиан создавать собствен­ную веру. Они пребывают в своего рода духовном лимбе между верованиями, удовлетворяющими нужды души, и церковью, которая по-прежнему отказывается принимать их во внимание.

Возьмем пример актера Глена Форда, который, нахо­дясь под гипнозом, вспомнил свои жизни ковбоем по имени Чарли и кавалеристом времен Людовика XIV. “Она [реинкарнация] противоречит всем моим религиозным воззрениям, — волнуется он. — Я — человек бо­гобоязненный и горжусь этим, но я совершенно запутался”.11

Соединенные Штаты — страна богобоязненных лю­дей, многие из которых называют себя христианами. Од­нако противоречия, присущие христианству, не исчезают. Наряду с тем, что многим людям христианство дает смысл жизни и вдохновение, существует равное число разочаровавшихся в нем. Последние не могут понять христианства, которое провозглашает, что нехристиане будут гореть в аду, и Бога, который “позволяет” нашим любимым умирать. Реинкарнация является приемлемым решением для людей, которые задавались вопросом о Божественной справедливости. К ней обращались многие великие умы.

 

Наше наследие в области реинкарнации

 

Список западных мыслителей, принимавших идею перевоплощения или серьезно задумывавшихся о ней, читается, как “Кто есть кто?”. В восемнадцатом и девят­надцатом веках к ним относились: французский философ Франсуа Вольтер, немецкий философ Артур Шопенгауэр, американский государственный деятель Бенджамин Франклин, немецкий поэт Иоганн Вольфганг Гете, французский писатель Оноре де Бальзак, американский трансценденталист и эссеист Ральф Уолдо Эмерсон и американский поэт Генри Уодсворд Лонгфелло.

В двадцатом веке этот список пополнили английский романист Олдос Хаксли, ирландский поэт В.Б. Йейтс и английский писатель Редьярд Киплинг. Испанский ху­дожник Сальвадор Дали заявлял, что помнит свое во­площение святым Хуаном де ла Крус.

Другие великие западные писатели отдавали должное реинкарнации тем, что писали о ней или делали своих героев выразителями этой идеи. К ним относятся анг­лийские поэты Уильям Вордсворт и Перси Биши Шелли, немецкий поэт Фридрих Шиллер, французский романист Виктор Гюго, шведский психиатр Карл Юнг и американ­ский писатель Дж. Д. Сэлинджер. Йейтс обращался к теме реинкарнации в стихотворе­нии “Под Бен Балбен”, которое он написал за год до своей смерти:

 

Рождается и умирает не раз человек

Между вечностью расы и вечностью души.

Все это ведомо древней Ирландии было.

В постели встретит он смерть

Или пуля сразит его насмерть,

Не надо бояться, ведь худшее, что нас ожидает, —

Всего лишь разлука недолгая с теми, кого мы любили.

Пускай труд могильщиков долог,

Остры их лопаты, их руки крепки,

Однако дорогу назад, в человеческий разум открывают они.12

 

Когда ему было двадцать два года, Бен Франклин со­чинил эпитафию самому себе, предсказав свое перево­площение. Он сравнил свое тело с потрепанным книж­ным переплетом, из которого “вырвано все содержимое”. Он предсказал, что содержание “не будет утраче­но”, но “появится в следующий раз в новом, более эле­гантном издании, проверенном и исправленном Авто­ром”.13

Поток вырывается на поверхность

 

Эти мыслители отразили новые процессы открытого обсуждения реинкарнации, начавшиеся в эпоху Просве­щения. В конце девятнадцатого века на Западе возросла популярность теории перевоплощения душ благодаря русскому мистику Елене Петровне Блаватской и ее Тео­софскому Обществу. Делая упор на восточную религию и философию, Блаватская также обращалась и к эзотери­ческому христианству. Уильям К.Джадж, один из соуч­редителей Общества, любил называть реинкарнацию лопнувшей струной в христианстве.14

Теософия открыла двери многим другим группам для обучения реинкарнации в христианском контексте. Сре­ди них Антропософское Общество Рудольфа Штайнера и Единая школа Христианства Чарльза и Миртл Филлмор.

Эдгар Кейси, “спящий пророк”, был ревностным христианином, который поверил в реинкарнацию и нес учение о ней миллионам людей. Он начинал как медиум-диагност, провидевший* состояние здоровья людей в самонаведенном гипнотическом сне. Несмотря на то, что Кейси никогда не изучал медицину, его провидения признаны точными, а его средства эффективными. Он давал рекомендации по использованию всех существующих методов лечения — от лекарств и хирургии до витаминов и массажа.

Кейси впервые упомянул о перевоплощении на се­ансе в 1923 году. Считывая информацию с объекта, Артура Ламмерса, он сказал: “Однажды он был мона­хом”. Кейси никогда не помнил того, что говорил во время сеансов, поэтому, когда ему была прочитана стенограмма с подобными словами, он впал в смятение. “Не противоречит ли реинкарнация Писани­ям?” — спрашивал он себя.15

Кейси признавал буквальное толкование Библии, ко­торую до 1923 года он перечитывал ежегодно на протя­жении всех сорока шести лет своей жизни. Он знал о реинкарнации, но рассматривал ее как индийское суеверие. После сеанса с Ламмерсом Кейси снова перечитал всю Библию, чтобы узнать, осуждает ли она эту идею. Он решил, что не осуждает, и продолжил свои провидения прошлых жизней. В конечном итоге он принял реинкарнацию и предсказал свое собственное новое воплощение в двадцать втором веке в Небраске.16 Труды Кейси оказа­ли воздействие на миллионы американцев, многие из которых никогда не вернутся к видению жизни, присущему ортодоксальному христианству.

 

Воспоминания в песочнице

 

Как и Кейси, я стала верить в реинкарнацию благода­ря необычайному опыту, пережитому мною. Когда мне было четыре года, я вспомнила прошлую жизнь. Это случилось весенним днем, когда я играла в песочнице на огороженной площадке, устроенной для меня отцом. Это был мой собственный мирок в более пространном мире нашего двора в Ред-Бэнке, штат Нью-Джерси.

В тот день я была одна, играла песком, сыплющимся сквозь пальцы, и наблюдала плывущие по небу пушистые облака. Затем постепенно, мягко сцена стала меняться. Будто кто-то поворачивал ручку настройки радиоприем­ника, и я оказалась на другой частоте — играя в песке у Нила в Египте.

Все выглядело столь же реальным, как и моя площад­ка для игр в Ред-Бэнке, и столь же знакомым. Я развлека­лась там часами, плескаясь в воде и ощущая на своем те­ле теплый песок. Моя мать-египтянка была рядом. Ка­ким-то образом это тоже был мой мир. Я знала эту реку вечно. Были там и пушистые облака.

Как я узнала, что это был Египет? Как я узнала Нил? Знание было частью моего опыта. Возможно, подклю­чился мой сознательный ум, так как родители повесили карту мира над моим ящиком с игрушками и названия большинства стран были мне уже известны.

Через некоторое время (я не знаю, сколько это продлилось) будто снова повернулась ручка, и я вернулась домой, в свой дворик. Я не ощущала ни смятения, ни потрясения. Просто вернулась в настоящее в полной уверенности, что побывала где-то в другом месте.

Я вскочила и побежала искать маму. Она стояла у кухонной плиты и что-то готовила. Я выпалила свой рас­сказ и спросила: “Что произошло?”

Она усадила меня, посмотрела внимательно и сказала: “Ты вспомнила прошлую жизнь”. Этими словами она от­крыла мне другое измерение. Огороженная площадка для игр теперь заключала в себе целый мир.

Вместо того, чтобы высмеивать или отрицать то, что я испытала, мать объяснила мне все словами, понятными для ребенка: “Наше тело — как пальто, что мы носим. Оно изнашивается до того, как мы завершим то, что нам назначено. Тогда Бог дает нам новую маму и нового па­пу, мы рождаемся снова и можем закончить работу, ко­торую Бог послал нам, и в конце концов возвращаемся в наш светлый дом на небесах. Но даже получая новое те­ло, мы остаемся все той же душой. А душа помнит про­шлое, даже если мы не помним”.

Пока она говорила, я испытывала ощущение, будто пробуждается память моей души, будто мне и раньше было известно об этом. Я сказала ей, что знаю о том, что жила всегда.

Она постоянно обращала мое внимание на детей, родившихся увечными или слепыми, на одаренных способностями, на одних, рожденных в богатстве, и других — в бедности. Она считала, что их поступки в прошлом при­вели к неравенству в настоящем. Мама говорила, что не может идти речи ни о божественной, ни о человеческой справедливости, если у нас есть всего лишь одна жизнь, и что мы можем познать божественную справедливость, только получив возможность испытать много жизней, в которых увидим, как следствия прошлых действий воз­вращаются к нам в нынешних обстоятельствах.

То, что я испытала в песочнице, привело меня на но­вый уровень осознания, у меня возникло много вопросов о Боге и мире. Я упрашивала родителей взять меня в церковь. Моя мать, швейцарка по происхождению, по­лучила протестантское воспитание, а отец вырос в люте­ранстве в Германии, но оба редко посещали церковь. Мать заставила меня подождать, пока мне не исполнится пять лет, и думаю, что год между четырьмя и пятью был самым длинным в моей жизни!

Наконец, мама отвела меня в методистскую воскрес­ную школу. Закончив раскрашивать пасхальных зайчи­ков и положив деньги на тарелочку для пожертвований, я почувствовала себя разочарованной. Хотелось, чтобы кто-нибудь ответил на мои вопросы об Иисусе. “Возьми меня в другую церковь”, — сказала я. Мама (или соседи) водили меня на службы почти во все протестантские церкви города. Мне также удавалось уговорить маму хо­дить со мной в католическую церковь св. Иакова всякий раз, когда мы выбирались в центр.

Продолжая паломничество по церквям, я ощущала неудовлетворенность, слушая проповеди с кафедры. Я попросила Иисуса объяснить мне истинный смысл его учения и стала получать ответы, которые ясный и чис­тый голос произносил в моем уме. Так началось мисти­ческое, длящееся всю жизнь общение с Иисусом.

Я пришла к убеждению, что у священников нет дос­тупа к таинствам Бога и Царству Его, потому что учения Иисуса дошли до нас в искаженном виде. Я решилась помочь людям постичь его миссию.

Для того, чтобы подготовить себя к этому, я изучала Библию и продолжала поиски учителя. Когда мне было девять лет, мать моей лучшей подруги стала брать меня с собой в воскресную школу Христианской Науки. Я не­медленно убедилась в том, что нашла соответствующее посланию Иисуса и наиболее продвинутое учение из всех, что предлагал мой родной город.

К сожалению, в христианской науке также не на­шлось места для реинкарнации. И несмотря на то, что я, наконец, выбрала для себя церковь, я никогда не отказы­валась от своих верований. Я оставалась в этой церкви, пока мне не исполнилось двадцать два года, и даже стала учительницей воскресной школы и распорядителем в главной церкви. Я также сотрудничала в “Крисчен сайенс монитор” в то время, когда изучала политологию в Бостонском университете. И тем не менее, продолжала искать более содержательные ответы.

В 1961 году в Бостоне я повстречала Марка Профета, наставника, чьи идеи мистического христианства содержали сложное понимание реинкарнации. Он стал моим учителем и мужем. Мы вместе строили Саммит Лайтхауз — духовную организацию, основанную им в 1958 году и принимающую идеи и Востока, и Запада. Одним из центральных положений нашего учения яв­ляется то, что Иисус был мистиком, который давал учение о реинкарнации.

Новые горизонты

 

Кто бы мог ожидать тогда, в шестидесятые годы, что наши идеи будут подтверждены древними манускриптами, относящимися ко второму веку, или даже более ранними? Обнаружилось, что эти тексты, найденные в Наг-Хаммади в Египте в 1945 году, хранят тайные учения Иисуса — и сре­ди них учение о перевоплощении душ. Будучи опубликованы в 1977 году в переводе на английский язык, манускрипты Наг-Хаммади вызвали бурю споров среди ученых и духовенства. Впервые я стала толковать их в 1986 году. Но и Марк, и я на протяжении десятилетий занимались тем, что обучали людей тем же основным положениям.

В настоящей книге мы намереваемся провести исследование мистических учений христиан, проповедовавших идею реинкарнации, вкупе с древними рукописями и последними археологическими открытиями, такими, как “Манускрипты Мертвого моря”.

Сначала мы исследуем, в чем смысл реинкарнации и является ли она недостающим звеном христианского учения. Затем рассмотрим различного рода верования в перевоплощения души, существовавшие в мире Иисуса, мире, где правили римляне, а умами владели идеи гре­ков, мире, в котором иудаизм родителей Иисуса сливал­ся с философией Платона. Мы увидим, что Иисус легко мог встретить идею реинкарнации в своем окружении, если только не извлек ее из своего собственного обще­ния с Богом. Мы исследуем, что говорит и чего не говорит о реинкарнации Библия, кто верил в перевоплощение душ во времена Иисуса и почему.

Затем мы уделим внимание некоторым ранним христианам, которые верили в реинкарнацию — гностикам и другим, — и зададим вопрос, почему церковь отвергла их верования. Для этого мы рассмотрим те соборы, на которых церковью было принято решение, что на все грядущие времена идея реинкарнации является неприем­лемой для христиан. Окажемся мы и в средневековой Франции, где перед нами оживет история христиан, ве­ривших в реинкарнацию и готовых умереть за свои убе­ждения.

И наконец, мы обратимся к Библии, “Манускриптам Мертвого моря” и другим писаниям и увидим, как неко­торые ученые сегодня приходят к заключению о том, что Иисус был мистиком, который давал учение о реинкар­нации и о пути развития нашей близости Богу, живуще­му внутри каждого из нас.17

Перед нами откроются новые горизонты смысла христианства. До сих пор многие христиане считали, что цель их веры — заслужить свое воскресение, которое зачастую представляется событием конца мира. Церковь учит, что те, кто умирает, не получив помилования от Бога, навечно изгнаны из Его Царства. Из этой книги вы узнаете о другой точке зрения. О мистическом толковании воскресения и даровании каж­дому — от Джеймса Кука и Марвина Бейкера до ребенка, умершего вчера, — новой возможности воплотить в жизнь идеи Иисуса.

 

ГЛАВА 3. Почему они верят

 

“Какая глупость, — сказал [Тедди]. — Все, что нужно сде­лать, это убрать заграждение, когда умираешь. Боже мой, каждый проделывал это тыся­чи и тысячи раз. Даже если они не помнят, не значит, что они этого не делали. Какая глу­пость”.

Дж.Д.Сэлинджер “Тедди”*

 

ЛОРЕЛ ДИЛМЕТ НЕ МОГЛА СПРЯТАТЬСЯ ОТ воспоминаний, захлестнувших ее. Она вспомнила, что в шестнадцатом веке ее звали Антония Микаэла Мария Руис де Прадо. Она уверяла, что Антония роди­лась на острове Эспаньола в Карибском море и позд­нее перебралась в Испанию, и жизнь ее была полна любви и романтики.

Несколько месяцев она пробыла в застенках испан­ской инквизиции, влюбилась в одного из инквизиторов, стала его возлюбленной, последовала за ним в Южную Америку и в конце концов утонула у небольшого островка в Карибском море. Ужасная смерть Антонии была погребена в уме Лорел. Она помнила, как возлюбленный Антонии пытался спасти ее и как она умерла на его ру­ках. Антония поняла, что она мертва только тогда, когда уже более не ощущала его слез, заливавших ее лицо.

Это звучало бы, как замысловатая фантазия или романтическая новелла, если бы только не сотня фактов, упомянутых Лорел, которые не были бы ей известны, не живи она в Испании шестнадцатого века.

Психолог Линда Тараци потратила три года на про­верку истории Лорел, которая развивалась перед ней на протяжении серии сеансов гипнотической регрессии в 1970.1 Проверяя факты, Линда Тараци провела сотни ча­сов в библиотеках, консультировалась с историками и даже посетила Испанию. И хотя она не смогла устано­вить, жила ли когда-либо там женщина по имени Анто­ния Руис де Прадо, ей удалось найти подтверждение почти каждой детали истории Лорел.

“Антония” сообщала точные имена и даты, которые удалось обнаружить в документах, написанных на испан­ском, в городе Куэнке в Испании, например, имена двух инквизиторов из Куэнки — Хименеса де Рейносо и Фран-сиско де Арганды — и имена супругов, арестованных по обвинению в колдовстве, Андреев и Марии де Бургос. Ло­рел никогда не бывала в Испании, и ее знание испанского ограничивалось набором туристических фраз, заученных за неделю отдька на Канарских островах.

Где Лорел получила эту информацию? Генетическая память исключается, так как у Лорел, немки по происхождению, не было испанских предков. Одержание развоплощенным духом — идея гораздо более невероятная, чем перевоплощение. А специфические детали она вряд ли могла узнать в детстве или во время обучения.

Школьная учительница из окрестностей Чикаго — она была воспитана в лютеранстве. Лорел училась в обычной школе (не католической), по специальности, полученной в Северо-западном университете, была педагогом и вряд ли могла быть преступницей или мошенни­цей. Она ничего не могла заработать на истории, которая выходила за рамки академических журналов, и запретила упоминать свое настоящее имя. Не удивительно ли то, что Лорел знала, в каком здании в Куэнке заседал в 1584 году суд инквизиции? Даже в государственном отделе по туризму не знали об этом. Лорел описала это здание, как старый замок, возвышающийся над городом. Из отдела по туризму сообщили, что инквизиция располагалась в здании, стоявшем непосредственно в городе. Однако из малоизвестной испанской книги Линда Тараци узнала, что инквизиция была переведена именно в такой замок в декабре 1583 года, незадолго до того времени, когда, по словам Лорел, Антония приехала в Куэнку.

Могла ли Лорел состряпать “воспоминания” из романтической литературы, которую ей довелось читать? Линда Тараци расспрашивала ее о книгах, фильмах и телевизионных передачах, которые та смотрела, и даже проверила каталоги исторической литературы. Она не обнаружила ничего, что напоминало бы историю Анто­нии.

Случай Антонии кажется невероятным, поскольку уж очень походит на роман, — Тараци признавала, что “отчасти это может быть и так”,2 — однако при этом он гораздо ближе к жизни, чем художественная литература. Например, несмотря на то, что в романах инквизиторы обычно изображаются негодяями, Антония описала одного из них более человечным.

Тараци нашла подтверждение этой характеристике. Она обнаружила, что в то время, когда, по словам Лорел, Антония жила в Куэнке, инквизиция была там достаточ­но терпимой. Никто не был заживо сожжен во времена Антонии, хотя один человек был четвертован. Историче­ская точность сведений Лорел более чем необычайна.

Случай Лорел является лишь одним из тысяч засвидетельствованных случаев воспоминаний прошлой жизни, которые подтверждают широко распространенную на Западе веру в перевоплощение душ. Когда люди слышат истории, подобные истории Лорел, это часто способст­вует развитию дремлющей в них веры в реинкарнацию. Другими подтверждениями ее могут быть их собствен­ные воспоминания о прошлых жизнях, опыты выхода из тела и опыты клинической смерти. В этой главе мы рассмотрим все три типа, чтобы лучше понять, почему люди склонны верить в то, что они жили раньше.

 

Навязчивые воспоминания

 

Многие документальные свидетельства о прошлых жизнях собраны Яном Стивенсоном, самым плодовитым исследователем в этой области. Психоаналитик, ранее возглавлявший факультет психиатрии Медицинской школы Виргинского университета, Стивенсон все свое время, начиная с 1967 года, посвящал исследованию прошлой жизни.

В тот год Честер Ф. Карлсон, изобретатель техноло­гии, использующейся в копировальных автоматах “Ксерокс”, учредил фонд для продолжения работы Яна Стивенсона. Ученый оставил свою должность с тем, чтобы возглавить отделение парапсихологии в составе университетского факультета психиатрии.

Стивенсон старается не иметь дела с гипнозом, гово­ря, что он редко дает “действительно ценные” результа­ты. (Он упоминает случай Антонии, как один из редких, достойных внимания).3 Вместо этого он предпочитает работать с людьми, у которых появлялись спонтанные воспоминания о прошлых жизнях, главным образом с детьми. Он расспрашивает их, записывает их воспоми­нания, а затем пытается самостоятельно проверить дета­ли их прошлого существования. У Стивенсона записано более двух с половиной тысяч случаев, в большинстве своем из Индии, Шри-Ланки и Бирмы.

Некоторые скептики критикуют информацию Сти­венсона, потому что она, в основном, поступает из азиатских стран, где широко распространена вера в реин­карнацию и, вполне вероятно, что родители поощряют воспоминания детей о прошлых жизнях. Однако многие азиатские родители не поощряют этого. Как указывает Стивенсон, они считают, что подобные воспоминания приносят несчастье и приводят к ранней смерти. В действительности в 41 проценте случаев, записанных Сти­венсоном в Индии, родители пытались запретить своим детям говорить о прошлых воплощениях, применяя даже такие методы, как порка и полоскание рта грязной водой.4

Как полагает Стивенсон, причина того, что им запи­сано меньше “западных” случаев, заключается в следующем: люди на Западе не знают, что делать с подоб­ными воспоминаниями, когда они возникают. Система их верований не дает им никакой общей схемы. Одна женщина-христианка, чей ребенок говорил, что является воплощением ее старшей сестры, сказала Стивенсону:

“Если бы в моей церкви узнали, о чем я рассказываю вам, меня бы выгнали”.5

Воспоминания некоторых из его респондентов удивительно достоверны. Они вспоминают имена, места и обстоятельства и даже способны продемонстрировать навыки, например, игру на барабане, которым не обучались в этой жизни, но которыми их личность владела в прошлом воплощении. И хотя Стивенсон не считает, что какие-либо из этих свидетельств можно рассматривать как исчерпывающее научное доказательство перевопло­щения душ, он полагает, что где-то должно найтись иде­альное свидетельство, которое станет таковым. Один не­давно произошедший в Англии случай кажется довольно убедительным.

 

Материнская любовь не умирает

 

“Я знаю, это должно звучать очень странно, но я помню о семье благодаря снам”, — сказала Дженни Кокелл* женщине на другом конце телефонного провода.6

Был апрель 1990 года, и она говорила с дочерью Джеффри Саттона, ирландца, чья мать умерла в родах 24 октября 1932 года. Разговаривать ей было неловко. Это был ее первый контакт с семьей, с которой, как она счи­тала, смерть разлучила ее около шестидесяти лет назад.

Не просто сны свели их вместе. Воспоминания преследовали ее во сне и наяву, начиная с раннего детства. Впервые она заговорила о них, когда ей не было еще че­тырех лет. Вместо того чтобы улетучиться, воспоминания продолжались и становились более детальными по мере того, как она взрослела. Дженни преследовало не­отступное чувство необходимости удостовериться в том, что с ее детьми все в порядке.

Учась в школе в Англии, она раздобыла карту, на ко­торой нашла место, где, как ей было известно, она жила. Это деревушка Малахайд к северу от Дублина. Несмотря на то, что она никогда не бывала в Ирландии, Дженни начертила карту местности, отметив дом, где жила с му­жем и семью или восемью детьми.

Она знала, что ее звали Мэри и что она родилась око­ло 1898 года, а умерла в тридцатых годах двадцатого ве­ка в белой комнате с высокими окнами. Она считала, что ее муж участвовал в Первой мировой войне и что труд его был связан с “лесоматериалами и работой на боль­шой высоте”. Она сохранила радостные воспоминания о супружеской жизни до рождения детей. Но последующие воспоминания становились смутными, и в памяти всплывало “чувство тихой настороженности”.

Дженни выросла, посещала колледж и стала ортопе­дом. Вышла замуж и родила двоих детей: сына и дочь. По мере того как дети росли, ее снова стало преследо­вать прошлое, а вкупе с ним и желание выяснить, что случилось с другой семьей, о которой она помнила. В 1980 году она купила более подробную карту деревни Малахайд и сравнила ее с картой, нарисованной в детст­ве. Они были очень похожи.

Исключив генетическую связь, она убедилась в том, что ее воспоминания были настоящими. Ее единствен­ным ирландским родственником была прабабушка, ро­дившаяся на западном побережье Ирландии (Малахайд находится на восточном) и проведшая большую часть своей жизни на Мальте и в Индии. Таким образом, она не могла быть источником воспоминаний об Ирландии двадцатого века.

Дженни пришла к убеждению, что “снова проживает прошлую жизнь в перевоплощении”, как она написала в своей книге “Через зремя и смерть”, вышедшей в 1993 году. Она писала, что именно “сила чувств и воспоминаний” заставила ее поверить в реальность прошлой жиз­ни. Она решила подвергнуться гипнозу, который помог ей вспомнить конкретные происшествия.

Она вспомнила, что часто проходила мимо какой-то церкви, образ которой был так ярок, что она смогла впоследствии нарисовать ее. Затем на память пришел эпизод, когда дети поймали в силок кролика. Они по­звали ее. Она сказала, подойдя: “Он еще жив!” Это воспоминание помогло старшему сыну Саттонов, Сонни, поверить, что она на самом деле была его пе­ревоплотившейся матерью.

В июне 1989 года она провела в Малахайде выходные и получила несколько потрясающих подтверждений. Церковь, которую она нарисовала, действительно суще­ствовала и выглядела удивительно похожей на ее рису­нок. Вид улицы Содс-Роуд, на которой по ее воспомина­ниям находился их дом, значительно изменился. Она не нашла никакого здания на том месте, где должен был быть дом. Однако каменная стена, ручей и болото нахо­дились именно там, где она говорила.

Поездка дала ей уверенность в необходимости про­должить поиски. Она написала владельцу старого дома, который видела на Содс-Роуд. Он ответил ей, что пом­нит жившую в соседнем доме семью с большим количе­ством детей, чья мать умерла в тридцатых годах. Его следующее письмо принесло ей фамилию семьи — Саттоны — и тягостные новости: “После смерти матери де­ти были отправлены в приюты”.

Она осознала, что действительно были причины беспокоиться об их благополучии. “Почему их отец не сохранил семью?” — задавала она вопрос. Она начала усиленный поиск детей Саттонов. От священника приюта в окрестностях Дублина она узнала имена шестерых детей, а затем стала писать людям по фамилии Саттон с этими именами. В ходе поисков Дженни нашла брачное свидетельство Мэри и, что более важно, свидетельство о ее смерти. Она умерла в Ротунда Хоспитал в Дублине, где действительно были белые комнаты с высокими окнами.

Наконец, в ответ на один из ее многочисленных за­просов ей позвонила дочь Джеффри Саттона. Несмотря на то, что Джеффри не выказал особого интереса к ее истории, его семья сообщила ей адреса и номера телефо­нов двоих его братьев, Сонни и Фрэнсиса. Мальчики по­теряли связь с сестрами после того, как те были отправ­лены в приюты.

Она собрала все свое мужество, чтобы позвонить Сонни, и он откликнулся. Он подтвердил, что дом нахо­дился там, где она говорила, и сказал, что хочет встре­титься с ней и побеседовать.

Встретившись с Сонни, Дженни немедленно почувст­вовала облегчение. Она писала: “Я обнаружила, насколь­ко точны и детальны были эти воспоминания”. Она рас­сказала ему о происшествии с кроликом. “Он только беспомощно уставился на меня и произнес: “Как вы об этом узнали?” Он подтвердил, что кролик был жив. “Это была первая деталь, которая потрясла его своей досто­верностью, — писала Дженни. — Происшествие настолько касалось частной жизни семьи, что никто другой не мог знать об этом”.

Сонни также подтвердил худшие опасения Дженни в отношении мужа Мэри. Джон Саттон, кровельщик, был запойным пьяницей, подчас буйствовал. Он бил жену и порол детей “широким ремнем с медной пряжкой”. По­сле смерти Мэри правительственные чиновники забрали у отца всех детей, кроме Сонни, как писала Дженни, “поскольку считали, что он не способен заботиться о них”. Сонни был единственным, кого оставили дома. Джон все больше буйствовал, регулярно избивая сына, пока тот не сбежал в армию в возрасте семнадцати лет.

С помощью Сонни Дженни нашла следы остальных из восьми детей Саттонов. Трое умерли, но в апреле 1993 пятеро оставшихся в живых детей встретились с Дженни во время съемок документального фильма в Ирландии. “Впервые с 1932 года семья собралась вме­сте”, — писала Дженни.

Хотя Сонни и сказал, что принимает реинкарнацию в качестве объяснения воспоминаний Дженни, другие дети не заходят так далеко. Дочери Филис и Элизабет согла­сились с объяснением, предложенным неким священно­служителем, — что их мать действовала через Дженни, чтобы воссоединить семью.

Дженни рада, что провела расследование по своим воспоминаниям. “Чувство ответственности и вины про­пало, — писала она, — и я ощутила неведомый мне до­селе покой”.

 

Недостоверные воспоминания

 

Воспоминания, подобные тем, что возникли у Джен­ни и Лорел, помогают поддерживать в христианской среде веру в существование прошлой жизни. Но они редко подтверждаются аналогичным путем. На каждую серию подтвердившихся приходятся сотни других, под­твердить которые невозможно. Некоторые из них просто нечетки и недоступны для проверки. Другие оказывают­ся недостоверными или, что еще хуже, мешаются со сценами из романов и фильмов. Следовательно, многие лю­ди относятся к ним, как к фантазиям.

Потенциальная недостоверность воспоминаний, полученных при гипнотической регрессии, отчетливо видна из исследования, проведенного Николасом Спаносом из Карлтонского университета в Канаде. Его ассистенты ввели в состояние гипнотического транса сто десять старшекурсни­ков и велели им вспомнить прошлую жизнь. Тридцать пять из них сообщили свои имена в прошлой жизни, а двадцать смогли назвать время и страну, в которой жили. Но сооб­щения большинства были недостоверны. “Когда их проси­ли назвать главу государства, где они жили, и сказать, на­ходилась страна в состоянии мира или войны, все до одно­го либо не смогли назвать главу государства, называли дру­гие имена, либо ошибались относительно того, воевала ли страна в определенный год или нет, либо сообщали исто­рически неверные сведения”,7 — писал Спанос.

Один из испытуемых, который заявлял, что был Юлием Цезарем, сказал, что это было в 50 году н.э. и он был римским императором. Цезарь никогда не был про­возглашен императором и жил до Христа.

Это исследование выявляет некоторые слабые места гипнотической регрессии. Но недостоверные воспоми­нания не опровергают сам факт реинкарнации. Люди не всегда точно помнят события своей нынешней жизни. Как и все другие способности, умение людей вспоминать события под гипнозом различно. Большинство испытуе­мых лучше вспоминает события, вызвавшие сильные пе­реживания, чем сухие факты, такие, как имена и даты. Другим удаются панорамы, но перегруженные деталями.

Несмотря на то, что многие воспоминания о прошлых жизнях не заслуживают доверия с исторической точки зре­ния, все больше психологов используют регрессию для ле­чения пациентов. Они утверждают, что это помогает при лечении всех заболеваний, от фобий до хронических болей, а также помогает улучшить взаимоотношения людей.

Хотя гипнотическая регрессия редко оказывается по­лезной для доказательства перевоплощения душ, ее рас­тущая популярность говорит о многом: людей не удов­летворяет христианский ортодоксальный взгляд на жизнь. Они обращаются к альтернативам, подобным ре-инкарнации, потому что ищут лучших ответов.

 

Внетелесньм опыт

 

Несколько лет назад я получила письмо от человека, который описывал опыт, полученный им в состоянии клинической смерти. Это случилось в 1960 году в ре­зультате несчастного случая на футбольном поле и про­должалось семь минут. “В течение этого времени, — писал он, — меня несло по темному тоннелю к яркому белому свету. В этом све­те я увидел фигуру бородатого мужчины, сказавшего мне, что у меня осталась еще работа, которую нужно за­вершить. Вскоре после этих слов я очнулся на операционном столе к изумлению находившихся там врачей и медсестер”.

Я узнала в этом описании типичное переживание предсмертных состояний, или ПСС.

С 1975 года, когда врач Раймонд Муди опубликовал “Жизнь после жизни”, медицинская наука начала всерьез относиться к ПСС. В огромном количестве книг и телевизионных передач, посвященных этой теме, люди описывали, как они были охвачены светом, приближены к свету, спасены и преображены им.

Раймонд Муди обнаружил несколько общих элемен­тов ПСС, таких, как громкий шум, продвижение по тон­нелю, встреча с существом Света и просмотр жизни. Но последствия едва ли не более интересны, чем пережива­ния сами по себе.

Начиная с 1977 года Кеннет Ринг, психолог Коннектикутского университета, постоянно подтверждал большинство открытий Муди. И одним из менее известных открытий является то, что люди, имевшие предсмертный опыт, похоже, становятся более восприимчивы к идее реинкарнации. Таким образом ПСС является одним из факторов, способствующих распространению веры в перевоплощения души.

В 1980-81 годах опрос общественного мнения, проведенный институтом Гэллопа, обнаружил, что 15 процентов взрослых американцев, находясь на “краю смер­ти”, уверились в “продолжении жизни или осознавания после смерти”.8 Основывая свои расчеты на цифрах, приведенных институтом Гэллопа, Кеннет Ринг утвер­ждает, что от 35 до 40 процентов людей, находившихся на грани смерти, переживали предсмертные состояния.9

Кеннет Ринг также обнаружил, что эти люди стали “более восприимчивы ко взглядам на жизнь после смер­ти в свете идеи о реинкарнации”.10 Исследование, прове­денное под руководством Ринга выпускницей Коннекти­кутского университета Амбер Уэллс документально подтверждает изменение их взглядов.11 Уэллс опросила пятьдесят семь человек, прошедших через переживания предсмертных состояний, по поводу их веры в реинкарнацию. Она обнаружила, что 70 процентов из них верят в перевоплощение душ, хотя среди основной массы людей подобные воззрения имеют 23 процента, а в ее кон­трольной группе — 30 процентов.

Почему же люди, пережившие предсмертные состоя­ния, склонны принимать идею реинкарнации?

Кеннет Ринг обнаружил, что многие испытуемые объясняли перемену своих взглядов особой информаци­ей, данной им существом Света. Например, один из них сказал ученому, что существо, которое он видел в своем предсмертном опыте, поведало ему о том, что старший сын этого человека имел 14 “воплощений в женских фи­зических телах”. Он сказал, что это сделало его веру в реинкарнацию “предметом личного знания”.12 Некото­рые из опрошенных заявляли, что видели души, ожи­дающие воплощения. Другие объясняют сдвиг в своих взглядах попросту развившейся у них в результате пред­смертного опыта восприимчивостью к новым идеям во­обще.

Возможно, ПСС приводит людей к принятию идеи реинкарнации, потому что они испытывают состояние существования вне тела. Это позволяет людям сделать естественное заключение, что они не тождественны своим телам. А отсюда легко перейти к мысли о том, что можно оставить одно тело и продолжить жизнь в другом.

Внетелесный опыт, полученный мною, когда я училась в колледже, помог мне упрочить понимание того, что, хотя моя душа обитает в этом теле, я представляю собой нечто большее, чем оно. Я шла на работу в “Крисчен Сайенс Монитор” в Бостоне. Было четыре с половиной или пять часов утра, и улицы были пусты. Внезапно я осознала, что моя душа взлетела на большую высоту. Светало, и я смотрела вниз, на свое тело, идущее по улице. Я могла видеть даже, как переступаю ногами, обутыми в легкие кожаные туфли.

Обозревая все с такой выгодной позиции, я знала, что являюсь частью Бога и смотрю на свое низшее “я”, преходящее “я”, будучи единой с Я непреходящим. Бог демонстрировал мне, что у меня есть выбор: быть единой со своим непреходящим Я — Высшим Я, либо оставать­ся заключенной в низшее “я” со всеми его мирскими делами. Я приняла решение пойти по высшей дороге и подчиниться той части себя, которая является реальной и вечной. С того самого дня для меня стало невозможным забыть, что я являюсь частью Бога.

Воспоминание о прошлых жизнях, переживания предсмертных состояний и опыт существования вне тела показывают нам, что не нужно погружаться в мысли о смерти. Это дары, которые позволяют нам проникнуть в другие измерения в нас самих. Они направляют нас по пути поиска высшей реальности, того единственного, что является действительно важным. Они могут показать нам развернутый смысл нашей судьбы не только на пла­нете Земля, но и во многих сферах Божественного соз­нания.

Способность души стать единой с Богом будет посто­янной темой наших исследований реинкарнации.

 

ГЛАВА 4. Боги в руинах

 

Сияет собственнъш светом Брахман, Вечно Его присутствие во всех сердцах. Он — всем прибежище. Он — высшая цель... Достигни Его, о мой друг, — единственной цели, к которой стоит стремиться!

 

Мундакья Упанишада*

 

МАРК ПРОФЕТ ЧАСТЕНЬКО ШУТИЛ ПО ПОВОДУ вечеринки в Чикаго “Явись в своем прежнем образе”, на которой ему довелось побывать. Гости должны были одеться так, как одевались в одной из прошлых жизней. Одежда буквально каждого говорила о его ко­ролевском достоинстве. “Там не было ни каменщиков, ни дворников, ни других представителей подобных про­фессий, — вспоминал он. — Там собралось гораздо больше королей и королев, чем их было за всю историю человечества”.

Трудно обсуждать реинкарнацию, не затрагивая во­проса воспоминаний людей о том, кем они были в прошлом. Мне вспоминались разные жизни, в одних я была знаменитым человеком, в других — ничем не примеча­тельным. Однако вовсе не воспоминания о прожитых — неважно, знаменитых или нет, — жизнях делают реин­карнацию столь важной для христианства. И хотя некоторые люди считают, что подобные воспоминания помо­гают им разобраться во взаимоотношениях с окружаю­щими или разрешить собственные психологические про­блемы, истинное значение реинкарнации состоит в том, что она открывает перспективы.

Это означает, что, если в этой жизни человек не на­шел Бога, он может вернуться, чтобы попробовать еще раз. Это означает, что и ребенок, который умер, так и не начав жить, и воин, убитый в расцвете лет, могут вер­нуться, чтобы продолжить начатое.

Неотъемлемой частью почти всех религиозных сис­тем, проповедующих перевоплощение душ, является идея, что человек обладает потенциальной возможно­стью стать Богом. Божественный потенциал описан как семя, которое нужно взрастить, или искра, которую тре­буется раздувать, с тем чтобы они смогли развиться в совершенное богобытие. Реинкарнация дает нам воз­можность идти по пути такого развития.

Легко понять идею вобожествления, если предста­вить скрытую в нас божественность как семя. Сотни или даже тысячи лет может пребывать семя в состоянии сна. Но напоенное водой и светом, оно начинает расти и цве­сти. “Истинное раскрытие человека суждено найти в бо­жественном семени, что посажено в нем, — говорил Марк Профет. — И семя это является семенем Христа в каждом из нас. В каждом сыне Божьем в миг его сотворения было посеяно это семя”.1

Подтверждение этой идеи Марк нашел в книге “Бытие”: “Сотворим человека по образу Нашему, по подобию Нашему”.2 Он учил тому, что божественный об­раз является семенем божественности в наших сердцах. Если вы представляете себя обладателем божественного семени, то осознаете, что в любое время можете воспользоваться возможностью устремиться к своему богобытию и развивать его подобно тому, как это делал Ии­сус. Тогда вы выявите то, что всегда было вашим истин­ным внутренним Богопроявлением.

Что значит стать Богом, развить богобытие? Зачем стремиться к этому? Мистики описывали этот процесс, как возвращение к состоянию изначального блаженства, которое мы знали до того, как предпочли отделиться от Бога. Они стремятся вовсе не к всеведению или сверхче­ловеческой силе, а главным образом к ощущению един­ства со всей жизнью. Американские индейцы называли это “сканагоа”.

Сегодня многие проповедники Нового Века называ­ют всех людей богами и богинями. Однако тотчас же возникает вопрос; если мы — боги, то почему наш мир в столь удручающем состоянии?

Ральф Уолдо Эмерсон ответил на этот вопрос, назвав человека “богом в руинах”.3 Этот яркий образ заключает в себе и ограничивающую нас человеческую бренность, и искру, дающую нам божественный потенциал. Мы — несформировавшиеся Боги. Но у каждого из нас есть возможность прийти шаг за шагом к мистическому еди­нению с этой божественной искрой. Если мы посмотрим на жизнь как на процесс возрождения своего Божествен­ного Я, тогда мы сможем утверждать, что правильнее называть нас Богами в процессе становления, а не бога­ми в руинах.

Как же действует Бог в становлении? Может быть, он холоден и отстранен? Может быть, обладает сверхчеловеческими силами?

Вероятнее всего. Бога в становлении может быть трудно распознать. Вовсе необязательно обладать сверхчеловеческими силами. Скорее, Богу в становлении при­сущи все или некоторые качества, которые мы приписы­ваем Христу или Будде.

Такие люди, посвятившие себя любви и целительству, спокойны, исполнены мира, смиренны и отзывчивы. Об­ладая высокой духовностью, они тем не менее весьма практичны в решении мирских проблем. Они научились поддерживать Божественное осознание, занимаясь по­вседневными мирскими делами.

Подобно скульптору, они формируют свою душу по образу Бога, обитающего в них Бога. Эта метафора на­веяна Плотином, философом-неоплатоником, который советовал: “Ни на миг не прекращайте работы над своей статуей, пока... не станете этим совершенным творением,.. полностью соответствующим природе вашей сущности”.4

Мне хотелось бы сравнить процесс божественного единения с восхождением по золотой винтовой лестни­це. Джордано Бруно представлял это, как путешествие через небесные сферы. Плотин описывал путешествие внутрь [себя]. Другие мистические традиции тоже ис­пользовали представление о восхождении по лестнице или о путешествии по небесным дворцам. Позднее мы рассмотрим, какие образы использовались в иудейской и греческой традициях для описания восхождения к боже­ственному и их аналоги в христианской литературе.

В каждой религии мистики наметили разнообразные способы достижения единства с Богом. Павел говорил о Христе, который “изобразится” в нас.5 Святые раннего христианства вели аскетический образ жизни и искали божественных видений. Индусы использовали мантры, мудры и всевозможные дыхательные техники, позы йоги и ритуалы. Греческие философы ставили во главу угла поиски знаний. Джордано Бруно считал, что ключом яв­ляются “преобразованные разум и воля”,6 равно как и соучастие в “бесконечной любви Бога”.7 В следующих главах мы поговорим подробнее о процессе божествен­ного единения.

 

Бог внутри

 

Идея Бога, обитающего внутри, вкупе с идеей перевоплощения, являются центральными темами в индуизме и буддизме. Внимательный анализ обеих идей поможет нам лучше осознать важность понятия реинкарнации для Западной духовности.

В индуизме идея реинкарнации тесно связана с представлением о Боге. Несмотря на то, что индусы поклоняются многим божествам, в действительности они почитают их как аспекты единого вездесущего, безличного Бога, называемого Брахман.

Этот Бог повсюду. Все полно Им, однако Он непо­стижим. Он трансцендентен и недоступен восприятию.

Он не соответствует нашим определениям времени и пространства. Один индуистский текст характеризует Бо­га как “вечно сущего во всех сердцах”,8 живущего в каж­дом человека. Но при этом Бог столь велик, что заклю­чает в Себе все миры.

Частица Бога в нас тождественна Брахману и зовется Атман. В другом тексте Атман сравнивается с “крошечным зернышком проса”,9 но также говорится, что он “превосходит небо, превосходит пространство, превосходит землю, превосходит все сущее”.10

По индуистским воззрениям целью жизни является единение с Атманом-Брахманом. Один индийский муд­рец поведал нам, что Атман — это “мое собственное “я” — Бог внутри. Он говорит, что должен “слиться с этим “я”.11 Тот, кто достиг такого слияния, или божест­венного единства, может, оставаясь в смертном теле, получить доступ к беспредельной мощи Бога.

Джордано Бруно вторил этому индуистскому учению и, развивая его, писал о том, что назначение реинкарна­ции— предоставить нам возможность учиться, чтобы выйти за пределы человеческого состояния. Бруно ве­рил, что душа может обрести единство с бесконечным, которое есть Бог, так как все взаимосвязано.

Он писал, что и мы, подобно Земле, едины с небеса­ми и звездами. “Каждая душа... неразрывно связана” с “духом вселенной” и пребывает не только там, где живет тело, но и “пронизывает всю безмерность” так, что “сама по себе сила каждой души неким образом присут­ствует в самых отдаленных частях вселенной”. Он пы­тался найти доказательства, благодаря которым мы смо­жем осознать, что наши души “связаны с душой вселен­ной”,12 а потому нам доступны новые формы существо­вания.

В наши дни некоторые физические эксперименты свидетельствуют о том, что на уровне элементарных час­тиц все во вселенной воистину взаимосвязано. Иными словами, любая точка едина с любой другой точкой. Не­которые физики говорят даже, что человеческое сущест­во, возможно, способно достичь состояния взаимосвя­занности.13 Таким образом, наука и мистицизм могут в конечном счете прийти к одинаковым заключениям. Мы детально рассмотрим эту идею позже, в части 5.

 

Кармические цепи

 

Хотя в душе живет божественная искра, душа — не Бог. Живя на земле, души попали в западню невежест­ва, боли и страдания. Они создали кармические узы, которые вынуждают их вновь и вновь возвращаться на землю в новых телах. Один индуистский текст сравни­вает вселенную с колесом, к которому привязаны “все создания, подвластные рождению, смерти и перево­площению”.14

Слово карма на санскрите означает деяние, дело, дейст­вие или поступок. В индуизме слово карма обозначает дей­ствия, которые привязывают душу к проявленному миру. “Точно так же, как крестьянин пожинает те злаки, семена которых посеял, пожинают и плоды добрых и злых дел”, — говорится в “Махабхарате”,15 эпическом произведении древней Индии. Мы должны вернуться, чтобы пожинать плоды, ибо посеяли как добро, так и зло.

Индуизм утверждает, что некоторые души вполне удовлетворены возможностью продолжать делать это, переходя из воплощения в воплощение. Они наслажда­ются земной жизнью с ее калейдоскопом удовольствий, страданий, успехов и неудач. Они живут, и умирают, и вновь живут, вкушая горести и радости посеянной ими доброй и злой кармы.16

Но для тех, кому наскучили бесконечные возвраще­ния, есть иной путь — единение с Богом. Французский писатель Оноре де Бальзак так пояснял эту мысль: каж­дая жизнь должна быть прожита для “достижения пути, на котором сияет Свет. Смерть отмечает этапы этого пу­тешествия”.17

С того момента, когда души решают вернуться к сво­ему истоку, их целью становится самоочищение от не­вежества и тьмы. Этот процесс может занять много жиз­ней. “Махабхарата” сравнивает его с работой золотых дел мастера, который очищает металл, многократно по­мещая его в огонь. Несмотря на то, говорится в ней, что душа ценой “громадных усилий” может очиститься в течение одной жизни, большинству душ для очищения требуются “сотни рождений”.18 Очистившись, душа, единая с Брахманом, освобождается от круга рождений. Так она “обретает бессмертие”.

Буддисты тоже представляют циклы перерождения как колесо — колесо, к которому мы привязаны, покуда не разорвем цепи кармы. Сиддхарта Гаутама (ок. 563-483 до н.э.), основатель буддизма, начал свою жизнь как индуист. Он заимствовал индуистские учения о карме и реинкарнации и развил их.

“Дхаммапада” — один из наиболее известных буд­дийских текстов дает следующее толкование кармы: “То, чем мы являемся сегодня, — следствие наших вчераш­них мыслей, а сегодняшние мысли строят нашу завтраш­нюю жизнь: наша жизнь является творением нашего ра­зума. Если слова или действия порождены нечистым умом, страдания следуют за человеком, как колесо по­возки следует за впряженным в нее буйволом... Если же чист разум говорящего и действующего, радость как тень следует за ним”

Сегодня слово карма употребляют как модный сино­ним слова судьба*. Однако вера в карму не предполагает фатализма. По воззрениям индуистов карма влияет на то, что люди рождаются с теми или иными склонностями и особенностями, но не заставляет их следовать этим склонностям. Карма не отрицает свободной воли.

Каждый человек “может выбирать: следовать склон­ности. ранее созданной им самим, или же бороться с ней”, — объясняет Общество Веданты, организация, содействующая распространению индуизма на Западе. “Карма не утверждает детерминизм”, — читаем мы в “Энциклопедии Восточной философии и религии”. “Поступки действительно определяют условия перерож­дения, но не действия вновь рожденного индивидуума — карма обусловливает различные ситуации, но не реакцию на них”.

Буддизм говорит о том же. Будда учил, что пони­мание кармы дает нам возможность изменить будущее. Он боролся с доктриной своего современника Маккхали Гозала, утверждавшего, что человеческие усилия не могут повлиять на судьбу, а освобождение представляет собой спонтанное событие. Будда расце­нивал веру в судьбу, или предначертание, как самую опасную из всех доктрин.

Вместо того, — учил он, — чтобы отдавать нас во власть неумолимой судьбы, реинкарнация дает нам воз­можность сегодняшними действиями изменить будущее. Добрые дела, совершенные сегодня, сделают счастливее наше завтра. В “Дхаммападе” говорится: “Точно так же как человека, благополучно вернувшегося издалека, ра­достно приветствуют родственники, доброжелатели и друзья, — так и добрые дела, совершенные человеком в этой жизни, приветствуют его в новой жизни как долго­жданного друга”.

По воззрениям индуистов и буддистов наша карма заставляет нас продолжать воплощаться, пока мы не достигнем божественного единения. Единение с Атманом может произойти постепенно при нашей жизни и стать нерушимым после смерти.

Приверженцы идеи реинкарнации среди ранних хри­стиан могли почерпнуть некоторые представления, ка­сающиеся перевоплощения душ, в индуизме. Ибо они тоже верили, что душа заключает в себе частицу Бога, семя, или искру, и имеет потенциальную возможность соединиться с этой искрой и стать Богом. Они также считали, что вобожествление представляет собой дли­тельный процесс.

 

Противоречие

 

Христиане, принявшие идею реинкарнации, склонны верить и в то, что они являются частицей Бога и им предназначено вернуться к своему истоку. С другой сто­роны, католическая и протестантская церкви учат, что человек коренным образом отличается от Бога и может обрести единство с Ним только по милости Его. Это отличие является основной причиной противоречия между христианами, верящими в реинкарнацию, такими, как Бруно, и церковью.

В течение первых пяти веков развития христианской мысли отцы церкви разверзли огромную пропасть между душой и Богом. Как поясняет католический богослов Клод Тремонтан, церковь пришла к выводу, что “человеческая душа не является... по природе своей ча­стью божественной субстанции... Она призвана разде­лить жизнь Бога, но лишь благодаря [Его] милости”.

Ка­толики полагают, что получить эту милость можно толь­ко через посредничество церкви. С их точки зрения душа не может вернуться к Богу, так как она никогда не была Его частью. “Мы являемся не частью божественной суб­станции, а творением Бога”, — пишет Тремонтан.

После того как отцы церкви сделали заключение, что душа отделена от Бога, идея сторонников реинкарнации о возможности единения души с Богом стала для них неприемлемой. Это определение поставило преграду и на пути христианских мистиков, поскольку мистицизм — это стремление к непосредственному общению или еди­нению с Богом. (Христианские мистики, такие как Мейстер Экхарт и Святая Тереза из Авилы, говоря о едине­нии с Богом, рисковали быть обвиненными в ереси.)

Диаметрально противоположный подход к воспри­ятию мира сделал неизбежным противоречие между сто­ронниками реинкарнации и ортодоксальными христиа­нами. Приверженцы ортодоксального подхода воспринимали все буквально. Многое из того, во что они вери­ли, переосмыслено современными христианами. Напри­мер, вера в то, что сад Эдемский является реальным ме­стом на Земле, которое можно посетить.

Сторонники реинкарнации, напротив, редко воспри­нимали написанное в Библии буквально. Они искали [в ней] скрытый символизм. Эдем представлялся им не столько историческим местом, сколько предвечным состоянием, в котором души были частью Бога. Так или иначе, души утратили это состояние и были отправлены на Землю, чтобы обрести его вновь. Поскольку челове­ческое тело смертно и слабо, сторонники реинкарнации полагали, что душе для завершения процесса может по­требоваться больше, чем одна жизнь. Таким образом, для них идея воссоединения с Богом была неразрывно связана с идеей реинкарнации.

Сторонники реинкарнации видели в Иисусе человека, показавшего нам, как обрести единство с Богом. Приверженцы ортодоксальных взглядов, напротив, рассмат­ривали Иисуса как совершенно отличное от нас существо, — объект поклонения, а не пример для подражания. Несмотря на то, что христиан побуждали стараться в подражание Христу проявлять такие замечательные че­ловеческие качества, как смирение и доброта, никто не верил, что человеческие существа могут стать Сыновья­ми Бога.

Я вижу всех нас сынами Бога, которые обладают возможностью стать Христом, подобно Иисусу. Христобытие не является исключительным достоянием Иисуса. Он достиг его, став единым с Логосом, или божественным Словом. Логос — греческое слово, обозначающее часть Бога, выступающую посредником между Творцом и тво­рением. Мы тоже можем обрести единство с Логосом, другими словами, стать Христом и именоваться Сыновь­ями Бога.

[В трудах мыслителей, начиная] от Пифагора до иудей­ских мистиков средневековья, от гностиков второго века, таких как Валентин, до христианских теологов третьего ве­ка, подобных Оригену Александрийскому, прослеживается общая мысль: безграничная возможность означает безгра­ничную вероятность. Если мы обладаем пространством и временем для того, чтобы стать Богом, значит мы обладаем и способностью сделать это. Реинкарнация предоставляет нам необходимые пространство и время.

Вобожествление привлекает не каждого. Многие впол­не довольны жизнью, такой как она есть. Реинкарнация и для них является путем к освобождению — возможностью возвращаться на Землю до тех пор, пока они не пресытятся этим и не будут готовы перейти к более высоким формам существования, которые предлагает мистическое единение. Но даже и довольствуясь своей жизнью, вы можете, не сознавая этого, быть на пути к единению с Богом.

Если ко­гда-либо вы ощущали себя частью всей жизни, было ли то чувство единства с природой, с любимым или со всем че­ловечеством, это значит, что вы уже вступили на этот путь.

Часть 2. Реинкарнация в мире Иисуса

 

ГЛАВА 5. Реинкарнация в иудаизме

 

Если человек умирает до времени, что происходит с его непрожитой жизнью, его радостями и печалями, с мыслями, которые он не успел развить, делами, ко­торые у него не было возможности со­вершить? ...Жизнь человеческая не мо­жет быть потеряна. Когда человек преждевременно умирает, душа его воз­вращается, дабы завершить отрезок жизни, данной ему на Земле, закончить начатый им труд, испытать радости и горести, узнать которые ему не дове­лось.

С. Ански, “Диббук”*

КОГДА ВЫ ВИДИТЕ ГРУППУ ЕВРЕЕВ-ХАСИДОВ С ИХ характерными черными шляпами, пейсами и длин­ными черными пиджаками, знайте, что перед вами люди, которые верят в реинкарнацию. Но большинству из нас не известно, что эта идея присутствует в иудаизме. В действительности, как станет видно из данной главы, в этой религии ее след тянется от средних веков к дохристианской эпохе.

Своими представлениями о реинкарнации хасиды обязаны каббалистам, средневековым мистикам-иудеям. Хасидизм представляет собой форму иудаизма, которую основал в восемнадцатом веке в Польше равви Израиль Баал Шем Тов (ок. 1700-1760 гг.). Он взял элементы Каббалы и сделал их доступными для простых людей. Движение это распространилось по всей восточной Ев­ропе. Реинкарнация является основополагающей идеей хасидизма. В одной хасидской молитве, которая читается перед отходом ко сну, испрашивается прощение “каждому, кто вызывал мой гнев или раздражение... в этом воплощении или каких-либо других”.

Нижеследующее еврейское мистическое сказание шестнадцатого века является иллюстрацией веры в перевоплощение душ. В нем рассказывается о том, что известный каббалист рабби Исаак Лурия (1534-72 гг.) однажды указал своим ученикам на камень в стене, в котором, по его словам, была заключена душа. “Она страдала в коле­се перерождений [реинкарнации]... Все, что ей нужно для освобождения, — это молитва”. Ученики стали мо­литься об освобождении этой души от круга перерожде­ний. В сказании говорится, что, закончив молитву, они услышали хлопанье крыльев, хотя нигде не было видно ни одной птицы.2 Душа была свободна.

И каббалисты, и хасиды говорят, что в каждом за­ключена божественная искра, и человеку назначено ос­вободить эту божественную искру, как определяет это Бен Цион Боксер, и объединиться в “более обширном союзе творения и Творца”.

Реинкарнация и союз с Богом — идеи-близнецы — были частью иудаизма по меньшей мере со времен Хри­ста. Однако они часто замалчивались, либо хранились в тайне. Мистицизм, который проповедует стремление как к непосредственной связи с Богом, так и к единению с Ним, с легкостью может быть неправильно истолкован как нарушение первой заповеди: “Да не будет у тебя дру­гих богов пред лицем Моим”.4 Следовательно, мистики подвергали себя риску быть обвиненными в кощунстве. А посему учителя, практиковавшие мистицизм, оберегали свои секреты так же тщательно, как Скинию. Они хранили тайны и передавали их в устной и письменной традициях, переживших века.

В девятнадцатом веке, однако, мистицизм был почти сплошь запутан раввинами, которые хотели, чтобы их вера заинтересовала выразителей взглядов научного ми­ра. Затем, в двадцатом веке ученые вновь открыли мис­тический иудаизм вместе с его идеями о реинкарнации и божественном единстве. “Манускрипты Мертвого моря” и другие древние иудейские рукописи подтверждают, что мистицизм был важной составляющей раннего иудаизма.

Гершом Шолем (1897-1982 гг.)— известный еврей­ский ученый считал, что иудейский мистицизм возник до Каббалы и до пришествия Христа. Некоторые каббали­сты заявляли о том, что их традиция, в действительно­сти, восходит к Моисею. Возможно, нам не удастся про­следить ее истоки, так как большинство учений никогда не было записано, а передавалось устно и под секретом. Тем не менее мы можем обнаружить свидетельства этих мистических воззрений в раннем дохристианском иуда­изме.

То течение, которое сейчас известно как традицион­ный, или талмудистский, иудаизм, было основано груп­пами раввинов, изучавших и толковавших Писания в по­следние века перед пришествием Христа. Многие ученые осознают теперь, что во времена Христа мистический и талмудистский иудаизм составляли единое целое — рав­вины, бывшие основателями традиционного иудаизма, также были мистиками. Таким образом, если Иисус да­вал учение о реинкарнации и божественном единстве, как я полагаю, он мог перенять эти идеи у великих со­временных ему учителей.

Загробная жизнь

 

Реинкарнация является одним из нескольких противоречащих друг другу представлений иудаизма о загробной жизни. Одно из распространенных мнений состоит в том, что не существует ни души, ни жизни после смерти. Люди, как говорится, живут лишь в своих потомках.

Внимание Ветхого Завета к генеалогии — “потом­кам” — является яркой иллюстрацией такого представ­ления Современная версия этого воззрения гласит, что умершие продолжают жить в своих добрых делах и в па­мяти людской.6

Второе представление — это Шеол Ветхого Завета. Сказано, что это место забытья и молчания, где развоплощенные духи живут отдельно от Бога, не ведая ни искупления, ни наказания. Люди верили, что с этими духа­ми можно войти в контакт, как было, когда царь Саул попросил эндорскую ведьму вызвать пророка Самуила.

Третьим представлением о загробной жизни является воскресение — тела восстанут от смерти некогда в бу­дущем. Во времена Христа существовал большой выбор идей, касающихся того, кто удостоится воскресения и где и когда оно произойдет.

Четвертой альтернативой была реинкарнация. В иу­даизме идея реинкарнации в своей наиболее разработан­ной форме представлена в трудах каббалистов. Если мы поймем идею реинкарнации в Каббале, то сможем яснее увидеть ее следы, идущие из времен Христа.*

 

Мистическая нить реинкарнации

 

Самый ранний из известных каббалистических тек­стов “Сефер ха-Бахир”, изданный около 1180 года,7 трактует реинкарнацию как данность. В нем приводится диалог о реинкарнации для объяснения злой судьбы:

Вопрос: “Отчего благоденствуют злодеи, а праведные страдают от зла?”

Ответ: “Оттого, что праведник был... злодеем в про­шлом и сейчас несет наказание”.8

Вопрос: “Значит, он несет наказание за поступки, со­вершенные в детстве?”

Ответ: “Я не говорю о его нынешней жизни. Я гово­рю о том, кем он уже был, раньше”.9

Другими словами, “Бахир” поведал нам о том, что плохое случается с хорошими людьми потому, что они совершали дурные поступки в прошлых жизнях.

Древние учителя-раввины, толковавшие иудейские писания, ввели практику замены одних слов другими. Таким образом каббалисты пользовались древней систе­мой согласования сокровенных смыслов. В “Бахире” ис­пользуется прием “открытия” реинкарнации в Ветхом Завете, сообщается, что библейский термин “род” мо­жет быть заменен на слово “воплощение”.

Таким образом каббалисты создали собственное тол­кование завета, который Бог установил с Авраамом и его семенем. Бог сказал: “И поставлю завет Мой между Мною и тобою и между потомками твоими после тебя в роды их, завет вечный”.10 Они считали, что Бог заклю­чил этот договор с семенем Авраамовым не только на одну жизнь, но и на тысячи воплощений."

Тем, кто скептически относится к мнению каббали­стов, Ветхий Завет предлагает менее эзотерическую ссылку на реинкарнацию. Бог сообщает пророку Иеремии, что знал его до зачатия. “Прежде нежели Я образо­вал тебя во чреве, Я познал тебя, и прежде нежели ты вышел из утробы, Я освятил тебя: пророком для народов поставил тебя”.' В этом отрывке подразумевается, что душа Иеремии существовала до его рождения в шестом веке до нашей эры.

Традиция иудейской мудрости

 

Вера в предсуществование — в то, что душа сущест­вует до воплощения в теле, часто связывается с поняти­ем реинкарнации. Эта идея появляется в письменных ис­точниках иудейской мудрости, относящихся к периоду между шестым и первым веками до нашей эры.

“Книга премудрости Соломона”, включенная в Писа­ния римской католической церковью, но не принятая церковью протестантской, содержит понятия кармы и предсуществования души. Неизвестный автор этой кни­ги, который называет себя Соломоном, пишет: “Был я, поистине, ребенком даровитым, выпала мне на долю душа благородная, либо, будучи благородным, я вошел в тело чистое” Совершенно очевидно, что автор верил в существование души до тела.

Поскольку душа была “благородной”, она вошла в тело чистое.

Если душа никогда прежде не рождалась в земном теле, когда и где она сделалась благородной? Автор дает понять, что хорошая карма прошлого воплощения сле­дует за душой, а импульсы личности, эго и характера на­капливаются.

Вдобавок к упомянутым источникам мудрости между 250 годом до н.э. и 200 годом н.э. иудеи создали боль­шое количество писаний. Многие из них были составле­ны от имени знаменитостей Ветхого Завета, таких как Енох и Моисей.

Одно из них, “Завет Нафтали”, вероятно, создавалось в течение третьего века до н.э. Этот текст претендует на то, что является последними словами Нафтали, который был отцом одного из двенадцати колен Израилевых. Нафтали говорит, что Бог создает тело “в соответствии с духом” и “внедряет дух, соответствующий силе телес­ной”. Иными словами, создает тела, подходящие душам, которые будут в них обитать. Как утверждает Нафтали, “между одним и другим [между телом и духом] нет рас­хождений и на треть толщины волоса”.

Богу известны возможности тела до того, как он вкладывает в него душу, говорит Нафтали: “Как горшеч­нику известно назначение всякого сосуда и то, к чему он пригоден, так и Господь знает о теле, доколе оно будет привержено добродетели и когда покорится злу”. Сно­ва автор обращается к идее существования души до тела. И как мы увидим далее, не так уж далеко от предсуществования до реинкарнации.

 

Ессеи и фарисеи

 

Дальнейшие свидетельства в пользу существования идеи реинкарнации в иудаизме мы обнаружим, исследуя взгляды двух влиятельных сект времен Христа — ессеев и фарисеев. Вероятно, ессеи основали религиозную об­щину, развалины которой находятся у Кумрана на севе­ро-западном берегу Мертвого моря. Эта община сущест­вовала со второй половины второго века до н.э., пока римляне не стерли ее с лица земли во время Иудейской войны 66-70 годов.

Еврейский историк первого века нашей эры Иосиф поведал нам, что ессеи вели образ жизни, “подобный тому, как жили” последователи греческого философа Пифагора. Нам известно, что Пифагор преподавал уче­ние о реинкарнации. По утверждению Иосифа, ессеи ве­рили в бессмертие и предсуществование души. Верили они, по его словам, и в то, что душа существует отдельно от тела. Души “соединены со своими телами, как в тюрьме”, но когда “освободятся от оков плоти”, “радуются и воспаряют ввысь”.16

Как мы узнаем из следующей главы, эти воззрения очень похожи на пифагорейские представления о ду­ше. Если ессеи разделяли такие убеждения, то вполне могли разделять и веру пифагорейцев в перевоплоще­ние души.

Иосиф предполагает также, что фарисеи, основате­ли талмудистского иудаизма, верили в реинкарнацию. По его словам фарисеи считали, что души дур­ных людей несут после смерти наказание, а души добрых людей “переносятся в другие тела” и им “дается сила возродиться и жить снова”.18 Некоторые ученые полагают, что это ссылки на реинкарнацию, в то время как другие относят данные слова к воскресению мерт­вых.

Фарисеи были самой популярной еврейской сектой. Саддукеи — другая известная секта в Палестине — не придавали особого значения жизни после смерти. Но они и не являлись представителями большинства. Но­вое свидетельство, сообщенное “Манускриптами Мертвого моря”, указывает на то, что фарисеи главен­ствовали в Иерусалимском Храме большую часть вре­мени между 164 годом до н.э. и 37 годом н.э.19 Таким образом, если фарисеи верили в реинкарнацию, это может означать, что огромная часть палестинских ев­реев разделяла их убеждения.

После того как в 70 году н.э. Иерусалим был разру­шен римлянами, а евреи в очередной раз рассеяны по свету, фарисеи стали центром талмудистского иудаизма. Если Иосиф Флавий прав в отношении веры фарисеев в реинкарнацию, мы можем вполне определенно утвер­ждать, что эта идея была присуща дохристианскому иу­даизму. И, как было сказано выше, у нас также есть до­казательство того, что раввины, основавшие талмудист­ский иудаизм, стремились к мистическому союзу (см. также главы 22 и 23), который, как мы убедились, явля­ется верованием, родственным реинкарнации.

 

Божественные видения

 

За несколько столетий до Христа еврейские раввины начали тайно практиковать тщательно разработанную систему ритуалов, целью которой было достижение мис­тического видения божественного существа на престоле. Это видение стало символом единения с Богом. Ради не­го раввины постились, очищались и часами повторяли имена Бога. Они рассказывали, как восходили через не­бесные дворцы в своем путешествии к лучезарным суще­ствам Света. Эта система была известна под названием мистицизма Меркавы, или мистицизма “престола-колесницы”. Также она получила известность как Хекха-лот, или “дворцовый” мистицизм, — название связано с “дворцами”, через которые проходили мистики.

Система мистицизма Меркавы основывается на пер­вой главе “Книги Пророка Иезекииля”, в которой рас­сказывается о том, что пророк видел божественное су­щество, явившееся “от севера”, окруженное “великим облаком... и сиянием”. В облаке находилась повозка, или колесница, которую влекли “четыре животных” — херу­вимы. Божественная фигура восседала над головами соз­даний на подобии “престола по виду как бы из камня сапфира”.20

Раввины, составлявшие “Талмуд” (с третьего по пя­тый век н.э.), знали о мистицизме Меркавы и могли практиковать его. Однако, возможно, опасаясь обвине­ний в кощунстве, они не обучали ему открыто, но остав­ляли лишь для самых близких учеников. Похоже, что каббалистический текст “Бахир” связан с мистицизмом Меркавы, так как в нем использован термин Ma'ace Мер-кава, буквально “Движение Колесницы”.

Как мы увидим, некоторые отрывки в христианских писаниях отражают идеи Меркавы и Хекхалот. Это озна­чает, что Иисус или Павел возможно были знакомы с этой традицией. Но можно ли быть уверенным в том, что она предшествовала христианству? Мистики заявляли о том, что их традиция передава­лась со времен Ветхого Завета. Они утверждали, что увиденная Иаковом лестница, поднимающаяся в небеса, и восхождение Моисея на гору Синай для бесед с Яхве (Богом Ветхого Завета) были примерами мистического общения. Тем не менее, нет способов подтвердить их заявления. Большинство произведений Меркавы были написаны после Ветхого Завета, между концом второго и пятым или шестым веками н.э.

Некоторые исследователи полагали, что мистицизм Меркавы не мог сложиться раньше второго века. Другие указывают на дохристианские рукописи, в которых содержатся описания как божественных видений, так и восхождений на небеса. Этот спор был успешно разре­шен благодаря “Манускриптам Мертвого моря” — соб­ранию древних рукописей, найденных пастухами-бедуинами в 1947 году. К настоящему моменту в пещерах близ Кумрана обнаружено более восьмисот документов, в основном, во фрагментах. Среди них комментарии к Библии, пророче­ства, устав общины и отдельные части каждой из книг иудейской Библии.21

Большинство ученых считает, что рукописи принад­лежали ессейской общине Кумрана. “Манускрипты Мертвого моря” указывают на то, что традиция еврей­ского мистицизма уходит корнями в первый, если не в третий, век до рождества Христова.

Некоторые гимны, найденные в Кумране, подобны гимнам Хекхалота, которые пелись еврейскими мисти­ками. Один из текстов дает несомненное свидетельство о мистицизме Меркавы. Он называется “Песнь субботнего жертвоприношения”. Исследователи относят его к пер­вому веку до н.э., хотя он мог быть списком с более ран­него труда. В этом гимне говорится о видении божест­венного существа на престоле-колеснице, окруженного блистающим светом и ангелами. Анализируя данный текст, ученый Нейл Фуджита доказывает, что евреи весьма вероятно “исповедовали мистицизм, связанный с колесницей-престолом Бога... еще до основания секты у Кумрана во втором веке до н.э.”2

Отрывки из “Первой Книги Еноха”, которая считает­ся древнейшим свидетельством мистицизма Меркавы, также были найдены в Кумране. Автором книги считает­ся Енох, “седьмый от Адама”.23 В “Бытии” (5:24) сказано, что он “ходил... пред Богом; и не стало его, потому что Бог взял его”.24

В четырнадцатой главе, написанной, вероятно, в третьем веке до н.э., говорится о восхождении Еноха на небеса. В этом описании содержится характерный эле­мент опыта Меркавы — восхождение на небо и видение божественного существа на престоле, “по виду подоб­ном хрустальному с колесами как бы солнце сияющее... И Слава Великая восседала на нем”.25

Если практика Меркавы существовала в третьем веке до рождества Христова, на что указывает “Книга Еноха”, тогда она несомненно присутствовала и в иудаизме пер­вого века. В пятой части нашей книги мы рассмотрим, был ли Иисус знаком с нею. В поисках свидетельств присутствия мистицизма Меркавы в раннем христианст­ве мы исследуем преображение, описание Павлом вос­хождения на “третье небо” и гностические тексты. Если удастся обнаружить следы идей-близнецов — единения с Богом и перевоплощения души — в раннем христианст­ве, то мы, возможно, найдем ключи к сути проповеди Иисуса.

 

Новый завет

 

Прежде чем приступить к исследованию учений Ии­суса о перевоплощении души, мы рассмотрим, что ока­зало наиболее сильное влияние на иудаизм его времени На протяжении долгих и трудных веков от Давида до Иисуса Израиль несколько раз покорялся завоевателям. Израильтяне усваивали представления победителей — сначала ассирийцев в восьмом веке до н.э., а два века спустя вавилонян и персов. Но самое значительное воз­действие на иудаизм было оказано в четвертом веке.

К тому времени многие евреи возвратились в Пале­стину из Вавилона после того, как отличавшийся терпи­мостью персидский царь Кир, покоривший Вавилон, дал им разрешение вновь отстроить свой храм. Жизнь [в Па­лестине] оказалась трудной, и работа продвигалась мед­ленно. В это время евреи — и те, кто был в изгнании, и те, кто жил в Палестине, — несомненно задумывались о воздаянии и наказании. Они видели, что добрые дела не всегда вознаграждались, а дурные дела не всегда наказы­вались. Разве Бог покинул их?

Они находили утешение в пророчествах Иеремии, предсказавшего, что Бог установит новый завет, отлич­ный от того, который Он дал, когда вывел их из Египта. “Завет Мой они нарушили”, — сказал ГОСПОДЬ устами Своего пророка.

Он предложил новый завет: “...вложу закон Мой во внутренность их и на сердцах их напишу его, и буду им Богом, а они будут Моим народом. И уже не будут учить друг друга, брат— брата и говорить: “познайте Яхве”, ибо все сами будут знать Меня, от малого до большо­го”. Во всем Ветхом Завете не существует более ясно­го описания Бога, обитающего внутри [человека].

Поскольку евреи ожидали исполнения этого обетова­ния, они могли искать его и за пределами своей культу­ры. И, возможно, перед ними открылись новые перспек­тивы, когда покоривший сердца многих светловолосый македонец перевернул мир.

 

ГЛАВА 6. Вобожествление

 

Я вырвался из горестного утомительного Круга. Решительно ступил я в Круг желанный.

 

Надпись на орфическом надгробии четвертый век до н.э.*

 

ЗА ТРИ СТОЛЕТИЯ ДО РОЖДЕНИЯ ИИСУСА ГРЕЧЕСКОЕ вторжение изменило мир. Когда Александр Великий покорил земли, лежащие между Грецией и Индией, в том числе и Палестину, греческая культура стала общепри­знанным образцом цивилизации.

Переправившись через Геллеспонт — пролив, кото­рый является воротами Азии, и победив силами тридца­ти тысяч греческих воинов Персидскую империю, чья армия насчитывала шестьсот тысяч человек, этот полко­водец поставил себя в один ряд с греческими героями, подобными Ахиллу.

Его победы позволили греческим философам, таким как Платон и Сократ, обрести господствующее положе­ние в мире идей. Завоевание им в 332 году до н.э. Египта и Палестины создало почву для рождения христианства.

Александр поощрял религиозную терпимость наравне с насаждением греческой культуры. Распространяя идеи греков, он, тем не менее, с уважением относился к вере покоренных народов, создав тем самым благоприятную атмосферу для взаимопроникновения религий.

Римляне, покорившие Палестину в первом веке до н.э., строили на фундаменте, заложенном Александром. Именно эта греко-римская цивилизация стала местом рождения Иисуса. И именно в этой обстановке христи­анство переросло из неприметного палестинского культа в основную религию Римской империи.

Греческое влияние в иудаизме

 

К первому веку греческие язык и культура преоблада­ли в цивилизованном мире. В широком потоке греческой религии несли свои воды и струи-близнецы — реинкарнация и единение с Богом. Сейчас ученые придерживаются мнения, что Иисус владел греческим, а следова­тельно имел возможность ознакомиться с этими идеями.

Точно так же, как бывшие британские колонии — Ин­дия и Гонконг — переняли английские язык и культуру, в городах, завоеванных или основанных Александром, ис­пользовался греческий язык. В первом веке многие евреи говорили по-гречески. Влияние этого языка заметно даже в таких словах, как синагога — место, где проводятся бого­служения, и Синедрион — название высшей судебной ин­станции. Оба слова имеют греческое происхождение.

Греческое влияние проникло даже в Иерусалим, где иудейская аристократия жила в домах, повторявших греческие образцы, и где во втором веке до н.э. были по­строены амфитеатр и гимнасий. Крупнейший грекоговорящий город Сепфорис (население которого состав­ляло тридцать тысяч человек) вырос всего лишь в трех с половиной милях — в часе ходьбы от Назарета, где жил Иисус.

Сепфорис возник возле главной дороги, идущей из Египта, а там — в Александрии — наблюдался пышный расцвет греческой мысли. Покорив Палестину, римляне сделали Сепфорис столицей Галилеи. Монеты и памятники материальной культуры, найденные в Сепфорисе, свидетельствуют о том, что в первом веке н.э. он был домом как для римлян, так и для грекоговорящих иудеев.1

Во времена жизни Иисуса Ирод Антипа, иудейский царь, правивший от имени римлян, перестраивал и укре­плял Сепфорис.2 Иисус, несомненно, часто бывал там и, вероятно, как и многие его соплеменники в то время, имел возможность познакомиться с идеями греков.

Некоторые евреи выражали недовольство греческим влиянием, о чем свидетельствуют письменные источни­ки, авторы которых стремятся изобразить раскол между евреями, принявшими греческую культуру, и теми из них, кто этого не сделал. Как бы то ни было, греческие идеи глубоко проникли в мышление иудеев. Представле­ния греков о загробном мире, рае и бессмертной душе — то, что в Ветхом Завете отражено крайне скудно, если вообще отражено, — обрели законченный вид в иудаиз­ме того времени.

Однако, едва ли существовало единство взглядов на сущность загробной жизни или судьбу души. Ученые пришли к выводу, что в первом веке иудаизму было при­суще многообразие, а не согласованность [представлений].

Иисус, таким образом, мог познакомиться с широким спектром представлений о загробной жизни, имевших место в иудаизме.

В последующих главах мы исследуем, какие из этих представлений могли быть приняты им. Но сначала да­вайте рассмотрим некоторые идеи греков, которые мог­ли оказать влияние на Иисуса.

 

Мистерии

 

Процессия медленно движется от Афин по направле­нию к морю. Тысячи греков, римлян, фракийцев и егип­тян, все как один, торжественно ступают, облаченные в белые одеяния. Мужчины, женщины, свободные и рабы, невзирая на общественное положение, пешком пересе­кают узкий мост. Это самое важное священное праздне­ство в году, и, готовясь к нему, они постились и совер­шали ритуальное очищение. С наступлением темноты они зажигают факелы и вступают один за другим в вели­кий храм Элевсина, что стоит на берегу Эгейского моря.

Что они делают?

Они участвуют в Элевсинских мистериях, таинствен­ных религиозных обрядах, которые проводились, начи­ная с седьмого века до н.э. Ночью в великом Зале По­священий они разыгрывают поиски, предпринятые Деметрой — богиней Земли, ее дочери Персефоны.

Согласно мифу, Гадес — владыка подземного мира похитил Персефону и унес ее в свое царство. С факелами в руках скиталась Деметра по миру в поисках дочери, пока бог Гермес не освободил последнюю из царства мертвых и не вернул к свету дня. Но с тех пор Персефона должна была проводить полгода в подземном мире, лишь весной возвращаясь на землю.

Посвященные видели в этом мифе особый смысл.

Не о сельском хозяйстве и урожае говорил он им, а о бессмертии души. В одном из толкований Персефона символизировала душу, а Деметра — Божественное Я. Когда каждый год принимавшие участие в ритуале инс­ценировали разлуку и воссоединение Деметры и Персе­фоны, они, возможно, праздновали свое собственное желанное воссоединение с Божественным Я — свое соб­ственное вобожествление.3

Ритуалы Элевсинских мистерий хранились в строгой тайне. Малейший намек на их содержание карался смер­тью. Сегодня, однако, наиболее близки к истине те уче­ные, кто полагает, что целью ритуалов было вызвать пе­реживание единства, единения с Богом.4 Ибо греки вери­ли, что человек может стать Богом.

Александр Великий был осведомлен об этих традици­ях, но попытался “взять награду” силой. Он приказал жителям Афин провозгласить его богом и поощрял слу­хи о том, что является сыном Зевса. Вслед за ним многие правители древнего мира, включая и римских императо­ров, обожествляли самих себя.

“Божественность” Александра основывалась на его неуязвимости в сражениях и внешних победах. А осно­вой обожествления в мистериях была внутренняя побе­да — победа над собственным “я”.

Когда мистериальные религии, а в греко-римском мире их процветало множество, учили, что человек мо­жет обрести единство с Богом, не было и намека на су­ществование более чем одного Бога. Несмотря на то, что в одних мистериальных религиях поклонялись Изиде, в других богу Серапису или Митре, во всех жила вера в то, что существует единственный Бог, а различные божества были всего лишь формами одного всеобщего и непости­жимого Бога. Посвященные в мистерии верили, что, достигнув божественности, они тоже станут проявле­ниями единого Бога.

В мистериальных религиях мирские богатства или власть, такие, как у Александра, не являлись критерием духовного продвижения. Что считалось важным, так это следование системе занятий, включавшей систематиче­ское обучение, ритуалы и посвящения, которые должны были привести к развитию души и мистическому опыту возрождения, или единству с Богом.

Цель посвященных в мистерии — совершенствование души через единение с Богом — была сутью духовности для миллионов людей в греко-римском мире. Август, первый римский император (63 г. до н.э. — 14г. н.э.), и некоторые из императоров вслед за ним были посвящен­ными. Во времена Христа многие относились скептиче­ски к капризным и избалованным богам Гомера и, фор­мально поклоняясь им и совершая жертвоприношения, люди обретали исполнение [своих чаяний] в тайных, но отвечающих духовным устремлениям ритуалах мисте­рий.

Греко-римские воззрения на реинкарнацию

 

Идея реинкарнации идет рука об руку с идеей о возможности единения человека с Богом. Цицерон (106— 43 гг. до н.э.), великий римский оратор, философ и вме­сте с тем посвященный, знал о реинкарнации. Он гово­рил, что легкость, с которой дети усваивают сложные предметы, может рассматриваться, как “весомый аргу­мент в пользу того, что еще до рождения люди обладают знанием множества вещей”. Он писал, что дети узнают “несчетное количество вещей” так быстро, что “кажется, будто они не учатся всему этому в первый раз, а попро­сту вспоминают”5

Другие великие римляне тоже принимали реинкарна­цию. Вергилий, величайший римский поэт, живший в пер­вом веке до н. э., вплел в поэтическую ткань своей “Энеи­ды” тему реинкарнации. Он описал, как после смерти души очищаются от грехов, затем отправляются в Елисейские поля и, наконец, входят в реку Лета; “лишаясь в ней памя­ти, души готовы еще раз войти в смертные тела”.6

Платон (ок. 427 — ок. 374 гг. до н.э.), один из самых влиятельных греческих философов, дал нам наиболее полное свидетельство веры греков в реинкарнацию. Он приводит несколько историй, в которых речь идет о пе­ревоплощении7 души, в том числе и нижеследующий рассказ о пережитом во время клинической смерти.

Полагали, что человек по имени Эр был убит в сра­жении. Тело его не подверглось разложению, и двена­дцать дней спустя, находясь на погребальном костре, он вернулся к жизни. Эр поведал о том, что происходило с ним в течение этих двенадцати дней. Он вспоминал, как предстал перед группой судей, которые сказали, что ему предстоит стать посланником и рассказать обо всем уви­денном людям на Земле.

Он видел, что некоторые души восходят на небо, в то время как другие опускаются под землю, чтобы понести наказание. И хотя это в значительной степени созвучно христианским представлениям о рае и аде, эти души не оставались навечно ни там, ни там. Эр рассказывал, что, после того как душам воздавалось должное в форме на­грады или наказания, их опять посылали на Землю в но­вые тела, “подобно падающим звездам”8

 

Освобождение от скорбного, утомительного круга

 

Откуда брал свои идеи Платон? Он испытал значи­тельное влияние орфики — первой западной системы, в которой идея реинкарнации была неразрывно связана с идеей единения с Богом. Еще в седьмом веке до н.э. по­следователи этой философии, так же, как индуисты, учи­ли, что в каждом из нас есть божественная частица.

Они считали, что эта божественная природа погребе­на в нашем теле, как в склепе. Орфики стремились осво­бодить ее с помощью мистических инициации, тайных ритуалов и праведной жизни, посвящая этому в случае необходимости не одно воплощение.

Стихи, начертанные на табличках, покрытых тонкими листами золота, которые в четвертом веке до н.э. вкладывались в руки умерших орфиков, дают ясное представление об их вере в вобожествление. Назначение этих дощечек, найденных в погребениях в южной Италии, — дать умершему наставления, как вести себя, оказавшись по ту сторону [жизни].

В них посвященному сообщалось, что после смерти он должен произнести перед богиней Персефоной следующие слова: “Я признаю, что принадлежу к твоему благословен­ному роду... Я расплатился за неправедные деяния... Я вы­рвался из горестного, утомительного Круга. Решительно ступил я в Круг желанный”. Ответ Персефоны, который надеялись получить, должен быть таков: “Счастлив ты и благословен, будь же отныне не смертным, а Богом”.9

Скорее всего, когда в стихах говорится об избавлении от “горестного, утомительного Круга”, имеется в виду освобождение от циклов перерождения. А достижение “Круга желанного” указывает на достижение душой сфе­ры, лежащей за пределами материальной вселенной. Что же это за сфера?

Согласно доктрине небесных сфер, существовавшей в мистериальных религиях, миром правят семь планет: Солнце, Луна, Меркурий, Венера, Марс, Юпитер и Са­турн. Каждая планета управляет собственной сферой. Греки считали, что для достижения единения с Богом душа должна пройти через семь концентрических небес­ных сфер, каждой из которых управляет определенная планета, и только достигнув внешней сферы, душа вый­дет навсегда за пределы материальной вселенной.

Это путешествие завершается, когда [индивидуум] избавляется от негативных энергий или склонностей, которыми управляют планеты. Полностью очистившись, душа освобождается от колеса перерождений. “Круг же­ланный” является, таким образом, внешней сферой, цар­ством вне влияния планет.

Но “Круг желанный” может иметь и более глубокое значение. Греческое слово, которое обычно переводят как “круг”, буквально означает “венец”. В некоторых мистериальных религиях “достижение венца” означало отождествление с Богом, или же вобожествление. По­этому, избавляясь от склонностей, которые привязывают к материальной вселенной, человек готовится к обрете­нию венца, или единства с Богом.

 

Пифагор и собака

 

Греческий философ Пифагор также изучал орфику. В его воззрениях ясно прослеживается слияние идей реин-карнации и единения с Богом. Около 530 г. до н.э. Пифа­гор основал школу в Кротоне, греческой колонии в юж­ной Италии. Он учил, что душа отделяется от тела и продолжает существовать после его смерти и что по окончании воплощения над ней вершится суд согласно ее поступкам, а затем она переселяется в другое тело. Известно, что Пифагор принимал мужчин и женщин, не­взирая на их расовую принадлежность, в мистическое братство, целью которого было единение с Богом.

О вере Пифагора в реинкарнацию свидетельствует исполненная сарказма история, рассказанная его современником Ксенофаном из Колофона: “Однажды он [Пифагор] проходил мимо человека, избивающего соба­ку.  Говорят,  он пожалел животное и сказал:

“Остановись. Воистину, это душа моего друга. Я узнал его по голосу”.10 Пифагор и другие последователи орфики полагали, что человек может воплотиться в теле жи­вотного.

Эмпедокл, поэт и государственный деятель средины пятого века до н.э., обобщил традицию пифагорейцев в своей поэме “Очищения”. В ней Эмпедокл говорит, что ему предначертано судьбой скитаться по земле “трижды бессчетные годы, все время рождаясь в различных смертных формах, меняя одну за другой жизни, испол­ненные печали”.11

Он верил, что испытал все формы жизни: “Ибо до этого был я когда-то мальчишкой и девочкой, растением, птицей и рыбой немой в океане”. Эмпедокл объясняет, что циклы рождений в животных и растительных фор­мах достигают кульминации в мире человека. Наиболее продвинутые души воплощаются как “пророки, поэты, целители и вожди, после чего воскресают как боги, вы­сочайшие в славе”.12 И вновь перед нами две идеи: реинкарнация и вобожествление.

Как Пифагору, так и Эмпедоклу приписывали облада­ние божественными силами. Ямвлих (ок. 250-325 гг. н.э.) говорит о том, что Пифагор мог предсказывать земле­трясения, останавливать ураганы, успокаивать штормы и даже находиться в нескольких местах одновременно. Эмпедокла называли “смиряющим ветер”! и утверждав ли, что он жил на земле, подобно “бессмертному богу”, который мог останавливать ветер, исцелять больных и “возвращать к жизни мертвых”.

Эти истории могут казаться неправдоподобными, од­нако не вызывает удивления сам факт веры людей в то, что эти учителя достигли уровня божеств. Ведь в конце концов, они верили, что все человеческие существа мо­гут стремиться к божественности и обрести ее. Неважно, обладали они [учителя] этими силами в действительно­сти или нет, истории наглядно свидетельствуют о том, что греки верили в бессмертие души, в возможность об­ретения человеком божественности и в то, что достига­ется она постепенно.

Иисусу, владевшему греческим, эти идеи были легко доступны. К тому же, как явствует из следующей главы, в те дни и другие иудеи стремились привести представ­ления греков о природе души в согласие с собственными священными Писаниями. Их литературное наследие убедительно свидетельствует о том, что некоторые иудеи во времена Христа верили в перевоплощение души и на практике познавали мистическое отождествление с Бо­гом.

 

ГЛАВА 7. Моисей встречается с Платоном

 

Мне кажется,  что Пифагор, Сократ и Пла­тон во всем старались следовать ему [Моисею].

 

Аристобул второй век до н.э.*

 

ПОСМОТРИМ, СМОЖЕТЕ ЛИ ВЫ ОТГАДАТЬ, КАК ЗВАЛИ этого иудейского учителя первого века. Он говорил о божественном Слове, которое уподоблял потоку. Он побуждал духовного искателя, которого сравнивал с бе­гуном, напиться из потока' и обещал, что тот, кто сдела­ет это, обретет “вечную жизнь”.2 Он говорил о Логосе, или Слове, как о посреднике между Богом и человеком.3 Кто это? Павел? Иоанн? Иисус? Попытайтесь еще раз. Это Филон Александрийский. Он жил во времена Иисуса и верил в реинкарна-цию. Некоторые части Нового Завета кажутся отголо­сками его учений. Его “Слово” звучит как “Слово” Иоанна, которое “было в начале у Бога”.4 Его водный поток приводит на память “воду живую”, о которой Иисус говорит в Евангелии от Иоанна, что она течет “в жизнь вечную”.5

 Филон (20 г. до н.э. — 50 г. н.э.) сыграл важную роль в уникальном соединении греческой и иудейской фило­софий, что последовало за покорением Александром Ве­ликим Египта и Палестины. Благодаря его произведени­ям мы можем лучше понять параллели между иудаизмом первого века и христианством.

Александрия, родина Филона, — египетский город. Александр основал ее в 332 году до н.э. в дельте Нила при впадении его в Средиземное море. К первому веку до н.э. Александрия была, возможно, крупнейшим горо­дом Средиземноморья. Находясь под властью династии Птолемеев, наследников одного из полководцев Алек­сандра, она привлекала выходцев из Италии, Греции, Среднего Востока, включая и большое число евреев. Она стала финансовым и торговым центром.

Александрийские евреи преуспевали в торговле зер­ном, папирусом, льном и стеклом, благодаря чему город стал величайшим базаром в мире. Птолемеи (четвертый-первый век до н.э). относились к ним с уважением, рим­ляне оказывали им особое покровительство. Богатые александрийские евреи поддерживали Иерусалимский храм.

Во времена Христа в Александрии жило больше ев­реев, чем во всей Иудее. Крупнейшая из александрий­ских синагог, описанная в Талмуде, могла вместить вдвое больше людей, чем Моисей вывел из Египта. В ней находилось семьдесят золотых престолов, “украшен­ных драгоценными камнями и жемчугом”, и была она столь велика, что “нужно было подавать сигнал флагами, когда людям следовало произносить “Аминь”.6

За время жизни двух поколений с момента основания Александрии греческий стал основным языком, на кото­ром писали александрийские евреи. В третьем веке до н.э. был сделан перевод на греческий язык “Пятикни­жия” (первые пять книг Библии). На греческом же был записан ранними христианами и Новый Завет.

 

Греческий мистицизм в еврейской среде

 

В течение нескольких веков до рождества Христова греческие идеи преобразили иудаизм. Некоторые ученые, например, заходят столь далеко, что называют иудаизм того времени эллинистической религией, другими сло­вами, религией, находящейся под влиянием греческой культуры на том этапе ее развития.

Может показаться несообразной сама мысль о по­пытках примирить иудаизм, его ревнивого Бога и пла­менных пророков с многобожием и философскими раз­мышлениями греков. Но многие евреи занимались имен­но этим. Исследователи считают, что в действительности ни талмудистский иудаизм, ни христианство не смогли бы развиться без смешения философий, которое нача­лось при Александре и еще активнее продолжилось при римлянах. Как мы увидим, сами отцы церкви брали за основу идеи Филона и других эллинизированных евреев.

Хотя широкие улицы Александрии и были уставлены статуями греческих богов, немногие из образованных людей поклонялись им. И евреи, и греки искали нового религиозного подхода. Они искали аллегории в писани­ях — греки у Гомера, а евреи в “Торе”.

Некоторые евреи обнародовали доселе скрытые ас­пекты иудейского мистицизма и соединили их с грече­ским мистицизмом Пифагора и Платона. По прошествии времени определить, где кончается одно и начинается другое, стало так же трудно, как в пироге отделить яйца от муки.

Еще во втором веке до н.э. Аристобул, духовный предшественник Филона, заявлял о том, что греческие философы выросли на учении Моисея. Аристобул был евреем, происходившим из семьи помазанных священ­нослужителей, и наставником одного из Птолемеев, предков Клеопатры. Он говорил, что Пифагор, Сократ и Платон следовали Моисею, особенно в своих представ­лениях об устройстве мира. Аристобул был знаком и с учением орфиков и утверждал, что Орфей тоже “подражал Моисею”.7

 

Святой Филон?

 

Филон, современник Иисуса, наставник отцов церкви и выдающийся мистик пользовался огромным уважени­ем в еврейской общине. Значит, его идеи не могли суще­ственно отличаться от общепринятых. Его семья была одной из самых состоятельных в Александрии, и он, яв­ляясь заметной фигурой, исполнял важные поручения общины

Когда в 39-40 гг. н.э. антисемитские настроения в Александрии вылились в акты насилия по отношению к евреям, Филон был избран главой еврейской делегации, отправившейся в Рим к императору Калигуле с проше­нием о помощи.

Причина, по которой его произведения сохранились до наших дней, заключается в их популярности среди христиан. На протяжении второго-пятого веков отцы церкви, в особенности Климент Александрийский, Ориген и Амвросий, изучали его труды и прививали некото­рые его идеи зарождающемуся христианству. Позднее некоторые христиане пытались утверждать, что Филон был обращен в христианство, а святой Иероним говорил, что он встречался с апостолом Петром во время поездки в Рим.8

Историк церкви Евсевий (ок. 260-340 гг.) поведал нам, что “Филон был широко известен как один из вели­чайших ученых”.9 Византийские манускрипты часто на­зывают его “епископом”,10 а некоторые изображают его в расшитом крестами облачении святого.

Филон был мистиком. Он верил, что целью жизни является непосредственное общение с Богом и после­дующий за тем священный союз с Ним. Он и другие, принадлежавшие к его школе, толковали Писания как хроники прохождения духовного пути, в которых гово­рится о том, как душа может освободиться из телесной тюрьмы и вернуться в высший духовный мир, свой род­ной дом.

(Филон Александрийский был учителем и современником Иисуса. Христиане последующих веков почитали его и сберегали написанное им. Этот рисунок сделан с иллюстрации христианской рукописи девято­го века, на которой он изображен как христианин (обратите внима­ние на кресты на его облачении). Филон давал учение и о реинкарнации, и о возможности стать единым с Богом).

Филон использовал аллегорический стиль, придавая скрытый или символический смысл описанию людей и событий Ветхого Завета. Историю Эдемского сада он представлял как отражение духовного поиска, где Адам и Ева символизируют аспекты всякого человеческого существа. Адам представляет разум, а Ева— чувствен­ное восприятие. По словам исследователя Самуила Сэндмела, Филон сознавал, что “нас вряд ли заинтересует какое-либо путешествие, проделанное кем-то давным-давно, разве только духовное путешествие, которое мы тоже можем совершить”.11

По мнению Филона даже непонятные ограничения в пище, предписанные евреям законом, становятся симво­лами духовного пути. Книга “Левит” запрещает упот­ребление в пищу ползающих “крылатых насекомых”, но позволяет есть “тех,.. у которых есть голени выше ног, чтобы скакать ими по земле”. 12

Два типа насекомых, согласно Филону, символизи­руют два типа душ. Насекомые, не умеющие “скакать”, — это души, привязанные к Земле. Прыгающие насекомые представляют собой души, "воспаряющие ввысь", принимая "небо вместо земли, а бессмертие вместо разрушения"". Другими словами, прыгающие насекомые предпочтительнее, так как представляют собой души, способные освободиться из заточения смертного тела.

Аллегорические интерпретации такого рода могут показаться нам странным сегодня, но в первом столетии в них не было ничего необычного. Апостол Павел, например, использовал аллегорию в своём "Послании к Галатам", сравнивая жену Авраама Сару и её служанку Агарь с двумя заветами, которые Бог установил со своим народом.

Филон о реинкарнации

 

Реинкарнация входила в систему мировоззрения Филона, и он подробно исследовал её. Он писал: "Те [души], что поддаются желанию смертной жизни, .. снова возвращаются к ней".

Похоже на то, что Филон усвоил образы Платона для описания истории души. Он говорит, что жизнь подобна реке, течение которой увлекает души. Души ангелов ни вступают в этот поток, но являются “служителями и помощниками” Отца. Другие души под­хвачены потоком и поглощены “водоворотом его стре­мительного течения”. Тем не менее они еще способны подняться на поверхность, преодолеть течение и воспа­рить “ввысь, возвращаясь туда, откуда пришли”.'

Здесь мы можем заметить влияние идей Орфея и Платона на мышление Филона. Так он говорит, что ду­ши, освобожденные от тел, это “те, которые были обу­чены возвышенной философии, представляли себе уми­рание от начала до конца, как жизнь тела, имеющую це­лью обретение наследия внетелесной и непреходящей жизни”.17

Души, которые остаются в потоке, возвращаясь в смертные тела после смерти, — это те, кто пренебрег мудростью и остался привязан к “мертвым останкам, связанным с нами, то есть к телу или к вещам еще более безжизненным, чем оно, таким, как слава, деньги, поло­жение в обществе и почести”18 Что же влечет души вер­нуться к смертной жизни? Филон утверждает, что привя­занность к вещам плотским и страстное желание обла­дать ими.

А как же те, кто идет по пути к бессмертию, но уми­рает прежде, чем достигает его, — те, кто не настолько хорош, чтобы отправиться на небеса, и не настолько плох, чтобы попасть в ад? Филон предполагает, что им будет позволено испытать следующие жизни, дабы под­готовить себя к освобождению от смертного состояния”. 19

Если Филон давал учение о перевоплощении душ, можно предположить, что это делали и другие мистики его времени. Вряд ли Филон был одинок в своей работе. Скорее он принадлежал к некой мистической традиции. Сэндмел считает, что аллегорические толкования Филона “столь тщательно разработаны”, потому что создава­лись “на протяжении довольно длительного времени” и были отражением “не одного ума, но многих”.

Филон — не единственный известный нам еврейский мистик, который давал учение о реинкарнации. Учили это­му и каббалисты. Исследователи отмечали сходные черты учения Филона и каббалы. Эрвин Гудинаф, один из знато­ков творчества Филона, выдвигает предположение, что “каббала имеет сходство с его идеями не потому, что пред­ставляет собой учение, выработанное на основе произведе­ний Филона следующими поколениями, но потому, что ос­новывается на великой традиции”, которая возникла, когда впервые смешались еврейская и греческая философии. Тогда можно предположить, что учения каббалистов о пе­ревоплощении душ действительно могли основываться на древнееврейском мистицизме.

 

Оказал ли Филон влияние на Иисуса?

 

Нам известно, что Филон оказал воздействие на раз­витие христианства благодаря своему влиянию на отцов церкви. Но не мог ли он также повлиять и на основате­лей религии?

Большинство современных ученых отвергает мысль о том, что Иисус или Павел читали Филона. Однако они признают: некоторым авторам Нового Завета несомнен­но были знакомы темы, интересовавшие Филона. К ним можно отнести Павла, авторов Посланий Иоанна и “Послания к Евреям” (вероятно, это был не Павел). Фи­лон и создатель “Послания к Евреям”, как пишет иссле­дователь Рональд Нэш, “разделяли общее наследие эл­линистического иудаизма Александрии”. 2

Но Иисус жил не в Александрии, он был в Палестине. И некоторые ученые полагают, что он никогда не поки­дал ее. Была ли философия Филона достоянием лишь Александрии и других мест, где жили рассеявшиеся [среди других народов] евреи, или она достигла и евреев Палестины?

Известно, что Филон поддерживал связи с Палести­ной. Его отец жил там, прежде чем перебрался в Алек­сандрию, а сам Филон совершил по меньшей мере одно паломничество в Иерусалим. Между александрийской и палестинской общинами также существовали крепкие связи. Брат Филона Александр, надзиравший за таможенными сборами в Александрии, жертвовал золото и серебро, которым были облицованы девять врат Иеруса­лимского храма. Он же спас от разорения иудейского царя Ирода Агриппу I (правившего в 37-44 гг. н.э.).

Ученые расходятся во мнении, оценивая степень взаимного влияния евреев Александрии и Палестины. Чаще всего они соглашаются с мнением Мартина Генгеля о “многих возможностях обоюдного влияния” при “тесных связях, существовавших между Александрией и Иерусалимом во втором и первом веках до н.э.”. 3 Эти два города разделяли 315 миль, которые и ворона пере­летит, и трудно поверить, что жившие в них евреи не обменивались мнениями по религиозным вопросам.

По меньшей мере, мы можем рассматривать произве­дения Филона как еще одно доказательство того, что учение о реинкарнации было частью раннего иудаизма, и как один из возможных путей проникновения этого учения в христианство. Если мы выясняем, какие воззрения на перевоплощение душ характерны для Палестины, то можем обратиться к уже рассмотренным свидетельствам (глава 5), указывающим на существование веры в реинкарнацию у фарисеев и ессеев. Обе эти еврейские секты были палестинскими. И Филон тоже писал об ответвле­нии ессеев, названных терапевтами, и разделял их воз­зрения.

Иисус, подобно Филону, мог прийти к вере в перевоплощение душ через мистический иудаизм. Мог он получить эти представления (или утвердиться в них) и из другого источника — с Востока.

 

ГЛАВА 8. Дороги в Палестину

 

Брахманы (брамины), остав­ляя тело, подобно рыбам, выпрыгивающим из воды в чистый воздух, зрят солнце.

 

Ипполит, третий век*

 

ХРИСТИАНСТВО ЯВЛЯЕТСЯ ЗАПАДНОЙ РЕЛИГИЕЙ, а буддизм — восточной, так нас учили. Но в первом веке, вопреки нашим обычным представлениям, стена между Востоком и Западом не была столь высока. Если Иисус принимал идею перевоплощения душ, она могла прийти от греков или евреев, как мы уже видели, но могла также появиться из Индии.

Во времена, предшествовавшие Христу, существова­ли широкие связи между Западом и Индией. Дорогу туда проложил Александр Великий, вторгнувшись на полу­остров Индостан в 327 году до н.э.; греки тогда впервые встретились в сражении с боевыми слонами.

Завоеванные им земли включали нынешний Пакистан и Индию. Он основал греческие царства в Бактрии (район Афганистана) и Гандхаре близ Кашмира. Греки правили в этих царствах и заселяли их, а также обосновались и в других районах Индии, сохраняя свою культу­ру и язык на протяжении многих веков.

 

Шелк, специи и буддизм

 

Примерно через семьдесят лет после ухода Александ­ра Индия стала посылать своих эмиссаров “завоевывать” Запад различными способами. Это духовное завоевание началось во времена правления Ашоки (ок. 268-239 гг. н.э.), правителя империи, которая включала в свой со­став почти всю современную территорию Индии. После одной особенно кровопролитной битвы Ашоку охватило чувство раскаяния за учиненную им бойню. Он обратил­ся в буддизм и посвятил свою жизнь распространению этого вероучения.

Ашока посылал буддийских миссионеров по всей Индии, в Сирию, Египет и Грецию. Повсюду в своей им­перии он повелел высекать на камнях положения буд­дизма. До настоящего времени сохранилось более три­дцати таких надписей на колоннах, камнях и стенах пе­щер. Каменный указ № XIII поведал нам о том, что мис­сионеры были посланы в Александрию к царю Птолемею Филадельфу, сыну одного из полководцев Александра Великого. Другой эдикт, написанный на греческом и арамейском языках, найден близ Кандагара в Афганиста­не.2 Здесь он должен был служить обращению в буддизм греческих колонистов.

Несмотря на то, что Запад не сохранил никаких письменных свидетельств о визитах буддийских монахов, нам известно, что связи греческого мира и Индии поддержи­вались, главным образом, с целью торговли. Цари дина­стии Птолемеев открыли морской путь из Александрии в Индию и обменивались посольствами с наследниками Ашоки. Жители Александрии также могли иметь торго­вые связи с греками, обращенными в буддизм.3

Во втором веке до н.э. греческие колонисты Алексан­дра Великого захватили Пенджаб (нынешний Пакистан и северо-запад Индии). И хотя их греко-бактрийская куль­тура оставила заметный след в индийском искусстве и архитектуре, побежденные также оказали влияние на победителей — многие греки обратились в буддизм.

Менандр, греческий царь, правивший территорией от Афганистана до центральной Индии во втором веке до н.э., был обращенным. Индусы звали его Милинда, и ему приписывается беседа с буддийским мудрецом Нагасеной, которая легла в основу важного буддийского текста “Вопросы Милинды”. В первом веке до н.э. греческий правитель Феодор построил буддийскую ступу в Паки­стане.4

“Перекрестное опыление” культур могло также за­тронуть и греко-римский мир, например, когда греческие правители стали принимать участие в торговле с Алек­сандрией, посылая суда, груженые специями и драгоцен­ными камнями из западной Индии в египетские порты на Красном море. Торговые дела приводили индийских купцов в Александрию. Историки поведали нам, что около 270 года жители Александрии могли наблюдать процессию “индийских женщин, индийских собак и... белых индийских коров”.5

Наряду с предметами торговли купцы должны были принести хоть что-нибудь из своей философии, о кото­рой могли беседовать с иудейскими купцами, также преуспевавшими в торговле. “Нетрудно представить, как буддийские и иудейские купцы, рассевшись вокруг стола в многонациональной Александрии первого века, во времена Филона, — пишет Роджер Каменец в книге “Драгоценность в Лотосе”, — обменивались [не только] образцами товаров, но и мыслями и идеями присущими их религиям, такими, как перевоплощение”.

Римляне также установили дипломатические связи с Индией. Во времена правления Августа (27 г. до н.э. — 14 г. н.э.) в Антиохию приехали послы из Индии в со­провождении “гимнософистов”, или йогов.7

К этому времени в Риме возник огромный спрос на шелк, который ценился настолько высоко, что лишь правители, подобно Клеопатре, могли позволить себе полное облачение из шелка. Для богатых людей он стал символом занимаемого ими положения, они расшивали одежду из хлопка маленькими квадратиками или кру­жочками из шелка.

Торговля шла на протяжении всего Шелкового Пу­ти — караванного маршрута, который пролегал от Антиохии на северо-востоке Средиземноморья через Ирак, Иран и Афганистан до Китая, где шелк производился. Другие дороги, связанные с торговлей специями, раз­ветвлялись у Кашмира и шли на юг, в Индию.

Индийские специи доставлялись по большей части морем и также пользовались спросом у римлян. К 24 го­ду до н.э. 120 судов ежегодно совершали плавание из Александрии в Индию. Римская империя тогда тратила приблизительно сто миллионов сестерций в год на пред­меты восточной роскоши.

Вместе с шелком и специями пришли и индийские идеи. В Александрии первого века как Филон,8 так и Ио­сиф9 Флавий описали пришедшие из Индии идеи, ка­сающиеся бессмертия души. Христианский теолог Иппо­лит представил подробное описание обычаев и верова­ний индийских йогов и браминов.10 Отец церкви Кли­мент Александрийский (второй век) назвал “гимнософистов Индии” философами, утверждая, что их прак­тики подобны практикам энкратитов — христианской секты, проповедовавшей аскетизм. Он также упомянул, что среди индусов есть такие, кто “следует учению Буд­ды”.'

Далее Климент сообщил о том, что брамины верят в реинкарнацию, и указал источник этой информации — римского историка Александра Полистора. Если Полистор и другие авторы того же периода писали о верова­ниях индусов в перевоплощение души, значит эта ин­формация была доступна и во времена Иисуса.

Итак, существует несколько возможных путей проникновения индийских представлений о реинкарнации в Римскую империю, а следовательно, и в Палестину. Но Иисус мог познакомиться с ними и другим способом: посетив Индию.

Утерянные годы Иисуса

 

Библия умалчивает о том, что делал Иисус с двена­дцати лет и до тридцати. Но в Индии, Кашмире и Тибете издавна существуют предания о том, что годы своего от­рочества и юности Иисус провел в Индии. Об этом рас­сказано в древней тибетской рукописи.

В ней говорится о том, что Иисус отправился с купе­ческим караваном по Шелковому Пути в Индию, где изучил индуизм и буддизм, вступил в конфликт с брами­нами и зороастрийскими жрецами и был почитаем в на­роде как святой Исса. В моей книге “Утерянные годы Иисуса” опубликованы три сделанных в разное время перевода этой рукописи, которая была найдена в буддий­ском монастыре в Ладаке — крошечной индийской про­винции на западе Тибета.

В мысли о том, что Иисус бывал в Индии, нет ничего невероятного, как может показаться на первый взгляд. В те времена купцы регулярно отправлялись в подобные путешествия. В биографии греческого мудреца и чудо­творца первого века Аполлония Тианского говорится, что он ходил в Индию набраться знаний у браминов. Эта биография содержит запись продолжительной беседы Аполлония с индийским мудрецом о переселении душ.

Если Иисус действительно посетил Индию, он не мог не познакомиться с идеей реинкарнации. Один из переводов манускрипта и в самом деле содержит упо­минание о том, что Иисус говорил о перевоплощении души.

Текст был обнаружен в 1887 году русским журнали­стом Николаем Нотовичем. Позднее два других человека сделали то же открытие— в 1922 году индийский учи­тель Свами Абхедананда, а в 1925 году русский ученый и художник Николай Рерих. Каждый из них сделал свой, независимый перевод текста.

Нотович нашел этот манускрипт в Химисе, самом большом и хорошо известном монастыре Ладака. Лама-настоятель читал ему на тибетском [отрывки] из “двух больших переплетенных фолиантов с пожелтевшими от времени страницами”.14 Лама сказал, что его список тек­ста на тибетском языке является переводом с пали, язы­ка, на котором составлялись буддийские писания начи­ная с пятого века до н.э. Он поведал Нотовичу, что руко­пись на пали пришла из Индии через Непал и находилась в Лхасе, столице Тибета.

Эти сведения совпадают с тем, что нам известно об истории буддизма. После окончания земной миссии Гаутамы Будды в пятом веке до н.э. его учение распростра­нилось на север — в Непал, Тибет, Китай и Японию, где сохранились оригиналы буддийских текстов. Когда му­сульмане вторглись в Индию в двенадцатом веке, многие древние буддийские манускрипты были уничтожены. Но Тибет сберег учения, утраченные для остального буддий­ского мира. Значит, рукопись на тибетском, находящаяся в Химисе, могла быть достоверным буддийским текстом, сохранившимся в Тибете, хотя и забытым в своей род­ной стране.

Нотович записывал отрывки из этих книг по мере то­го, как толмач переводил то, что лама читал им вслух Журналист   говорил,   что  текст   был   написан “буддийскими историками”.15 В самом же тексте сказано, что он частично основывается на рассказах “торго­вых людей, ездивших в страну Израиля”.16

Несмотря на то, что три независимых перевода удостоверяют существование тибетского манускрипта, уче­ные отказываются принять во внимание этот текст, пока не увидят самого документа. Но до сих пор никому не удалось добыть его.

Спустя год после своего открытия Нотович побывал в Риме, где показал перевод рукописи некоему кардина­лу, имени которого не упомянул. Кардинал сказал ему, что для римско-католической церкви в тексте нет ничего нового и что “в библиотеке Ватикана хранятся шестьде­сят три полных или неполных рукописи”, касающихся деятельности Иисуса на Востоке, которые были привезе­ны в Рим миссионерами-христианами. По словам карди­нала они были доставлены “из Индии, Китая, Египта и Аравии”17

После выхода в свет моей книги в 1984 году некото­рые ученые и просто заинтересованные этим вопросом люди пытались достать копии манускрипта, даже обра­щались за помощью к Далай-ламе, живущему в эмигра­ции, в его штаб-квартиру в Дхармсале в Индии. Но до сих пор не поступило известий о том, что какому-либо представителю Запада удалось увидеть эту рукопись. Ес­ли списки находились в Лхасе, они могли быть уничто­жены во время китайского вторжения в 1950 году и за­прещения буддизма. Найдется ли манускрипт или нет, переводы из него тем не менее предполагают существо­вание еще одного пути, которым идея реинкарнации могла проникнуть в христианство. Давайте поближе познакомимся с тем, что говорится в древнем манускрипте о деятельности Иисуса и полученных им знаниях.

Иисус в Индии

 

Вот как представлена хронология путешествий Иису­са в химисском манускрипте. В возрасте тринадцати лет он направился в Синд (район, находящийся в на юго-востоке современного Пакистана, в низовьях долины Инда), чтобы совершенствоваться в Божественном Сло­ве и изучить законы великих Будд1

Его духовная сила уже была замечена, и молва о нем распространилась по всему северному Синду, где “белые жрецы Брахмы оказали ему радушный прием”.

У этих служителей индуизма он обучался “читать и толковать Веды” — древние писания Востока — и разъ­яснять их народу. А еще он научился творить чудеса: “исцелять молитвами... и изгонять злых духов из тел человеков”.20 За шесть лет, с четырнадцати до двадцати, Иисус побывал в Джаггернауте, Раджагрихе, Бенаресе и других священных городах, — так рассказывается в тек­сте.

Не было неожиданностью, что у Иисуса появились противники. Когда он начал настаивать на обучении пи­саниям людей из низших каст — вайшьев (земледельцев и торговцев) и шудр (крестьян и ремесленников), — священнослужители решили убить его. Иисуса преду­предили об этом, и он ушел в предгорья Гималаев, туда, где за более чем пять сотен лет до него родился Гаутама Будда — основоположник буддизма.

Следующие шесть лет, согласно тексту, Иисус провел в Непале. Он освоил язык пали и стал “превосходным толкователем священных писаний” буддизма. Где-то между двадцатью семью и двадцатью девятью годами он покинул Гималаи и отправился на запад, проповедуя по пути. В тексте говорится, что Иисус вернулся в Палести­ну в возрасте двадцати девяти лет, и дается краткое опи­сание его трехгодичного пастырства.

Однако, в отличие от четырех Евангелий, тибетская рукопись обвиняет в распятии Иисуса римлян, а не евре­ев. Сегодня ученые полагают, что эта версия происшед­ших событий более достоверна и что скорее всего рим­ляне были теми, кто принял решение казнить Иисуса. Таким образом, возникает предположение, что авторы химисского манускрипта, возможно, имели доступ к от­личному от изложенного в Евангелиях преданию о жиз­ни Иисуса. Но кто же авторы манускрипта? Были ли они действительно буддийскими историками, получившими свидетельства очевидцев распятия? Трудно сказать. Похоже на то, что текст написан с позиций буддизма, в пользу этого говорит присутствие в нескольких его местах кри­тики индуизма.

Манускрипт мог быть написан буддистами. Пли мог подвергнуться их редакции, будучи написан кем-то еще, может быть, раннехристианскими проповедниками или купцами, вернувшимися из Александрии. Но кто бы его ни написал, текст дает дополнительную информацию для наших исследований в области реинкарнации и христи­анства.

Исса и реинкарнация

 

Рукопись повествует о том, что Иисус в течение двенадцати лет изучал индуизм и буддизм, и можно предположить, что творить чудеса он научился у индийских мудре­цов. Если это так, то он, несомненно, был знаком с идеей реинкарнации, которая является сердцевиной обеих рели­гий.

Химисский манускрипт сам по себе ничего не гово­рит о реинкарнации. Но Николай Рерих, русский ученый и художник, опубликовавший рукопись, поразительно похожую на найденную в Химисе, также приводит цита­ты из другого манускрипта.

В нем затронута идея реинкарнации в связи с вопро­сом о том, почему люди рождаются разными. Контекст близок истории о слепорожденном из Евангелия от Ио­анна, где ученики спрашивают, что натворил человек, если ему пришлось родиться слепым. В рукописи Рериха Иисус спрашивает, почему некоторые люди рождаются с певческим талантом. Ниже следует отрывок из рериховского путевого дневника — книги “Гималаи”, в которой описана эта история:

“Сказал Иисус об искусных певцах: “Откуда их та­ланты и эта сила? За одну короткую жизнь, конечно, они не могли накопить и качество голоса, и знание законов созвучий. Чудеса ли это? Нет, ибо все вещи происходят от естественных законов. Многие тысячи лет назад эти люди уже складывали свою гармонию и качества. И они приходят опять еще учиться от всяких проявлений”.

Этот текст несомненно утверждает перевоплощение души: “Они приходят опять”. Даже если отрывок не пе­редает точных слов Иисуса, он доносит дух его учения. И именно этот дух наполняет химисский манускрипт.

Во всех этих текстах Иисус изображен человеком, кото­рый учится, проходит духовную подготовку и тем самым продвигается к богобытию. Рисуя его и учеником, и Учите­лем, эти тексты утверждают, что Иисус хотел, чтобы мы следовали по его стопам и, подобно ему, становились Сы­нами Божьими. (Более подробно об этом в части 4).

Иисус — ученик и Учитель

 

Возможно, в Ватикане действительно хранится копия названного химисского манускрипта или других мануск­риптов, повествующих о том же. Если так, почему же этот материал не доступен широкой публике? Он может дать нам подсказку. Он говорит, что Иисус не родился полностью божественным, а был выдающимся человече­ским существом, трудился ради приобретения знаний и духовного продвижения, как это делаем и мы. Если он прошел процесс обучения и роста, то и для нас открыта дверь, мы можем последовать за ним и, наконец, прийти к нему и отождествиться с ним, как с братом.

Признав, что Иисус непременно должен был учиться, мы не умаляем его величия. Но это поистине повышает наше понимание духовного пути, который мы можем сделать своим. Мы можем последовать по стопам Иису­са, необязательно в Гималаи, но к сердцу Отца, если, по­добно ему, будем “совершенствоваться в Божественном Слове”.

Имея представление о том, чем занимался Иисус в юности, мы можем сегодня обрести цель и направление. Подросток вы или юноша, собираетесь ли жениться и обзавестись детьми, переходите ли на другую работу или уходите на пенсию, — мысль, что вы можете, подобно Иисусу, начать процесс продвижения к богобытию, будет вам на пользу. Вы тоже способны научиться “делать дела Пославшего” вас23

Это и есть самая важная мысль, которую мы извлекли из преданий о жизни Иисуса в Индии. Подтверждение ей мы находим в еще одном отрывке из манускрипта, процитированном Николаем Рерихом. Даже если эти слова не являются точными словами Иисуса, они, несомненно, вдохновлены им: “Иисус повторял: “Я пришел показать человеческие возможности. Творимое мною все люди могут творить. И то, что я есть, все люди будут. Эти да­ры принадлежат всем народам всех стран — это вода и хлеб жизни”.24

Мы все можем воспрянуть духом, ибо унаследовали универсальный путь к спасению, который открывает нам это высказывание. Слова Иисуса: “То, что Я есть, все люди будут”, — подразумевают: вы можете быть подоб­ными мне.

Мы увидим, что эта весть повторяется, когда иссле­дуем писания гностиков, заявлявших, что им известны тайные учения Иисуса. Но сначала давайте внимательно рассмотрим, что говорит Новый Завет о карме и реинкарнации и как они влияют на наше понимание христи­анства и нашу собственную духовную судьбу.

 

ГЛАВА 9. Учение Иисуса о реинкарнации

 

Я могу найти идеи реинкарнации в Библии, и вы, вчитавшись, сможете узнать о них.

 

Эдгар Кейси*

 

В НЕКОТОРЫХ ОТРЫВКАХ ИЗ НОВОГО завета КОСВЕННО выражена идея реинкарнации. Другие, кажется, со­держат противоположное мнение — что у нас есть всего лишь одна жизнь. Еще более запутывая дело, многие ученые полагают, что в стихах, где подразумевается пе­ревоплощение душ, представлены взгляды авторов Еван­гелий, а не учения Иисуса.

Главным пунктом споров о том, дается ли в Новом Завете учение о перевоплощении душ или нет, стали от­рывки, в которых сказано, что Иоанн Креститель был вновь пришедшим пророком Илией. Несмотря на то, что об этом говорится в трех Евангелиях, толкование с по­зиций реинкарнации церковью отвергнуто.

Давайте воссоздадим обстановку того времени: среди евреев во времена Иисуса бытовало верование, что Илия вернется как предтеча Мессии и судного дня. В послед­ней книге Ветхого Завета пророк Малахия сказал, что Бог направит посланника “приготовить путь”. Тогда, по­сле его появления. Бог придет “к вам для суда”. В за­ключительных стихах “Книги Пророка Малахии” сказа­но о наступлении “дня Господня, великого и страшно­го”. И когда Бог пошлет “Илию пророка”, люди узнают, что близок тот день. '

Существовало две версии возвращения Илии. Пер­вая — он должен вновь явиться в небесном, или духов­ном, теле. (Предполагалось, что его земное тело было полностью трансформировано, когда он унесся в огнен­ной колеснице за девять сотен лет до этого). В иудей­ском мистицизме и фольклоре обычно описывалось яв­ление Илии в духовном теле, поэтому люди, естественно, могли ожидать, что предсказанное возвращение также произойдет в теле духовном.

Но некоторым возвращение Илии виделось иначе — посредством перевоплощения. И именно этот взгляд отражают Евангелия. Матфей, Марк и Лука рассказывают нам о том, что, как только Иисус начал проповедовать, возникли домыслы, не является ли он воплощением Илии, или Иеремии, или “одного из пророков”.2

В Евангелиях неоднократно говорится, что люди задавались вопросом: был или не был Иоанн Илией. Этот вопрос поднимается трижды. В первом случае, когда Ио­анн проповедует в пустыне, а первосвященники и левиты приходят, чтобы допросить его. Тогда он категорически отрицает, что является Илией, но называет себя гласом “вопиющего в пустыне: исправьте путь Господу”.3

Евреи времен Иисуса в большинстве своем верили, что этот “глас”, названный в “Книге Пророка Малахии” Илией, и был предтечей Мессии. Если подобная беседа действительно состоялась, возможно Иоанн по весьма определенной причине дал уклончивый ответ, отрицая, что является Илией, дабы избежать возможных пресле­дований со стороны духовных и политических вла­стей, — которыми он впоследствии был обезглавлен, — но тем не менее в завуалированной форме подтверждая это, дабы успокоить своих последователей.

 

“Илия пришел”

 

В двух других случаях, когда возникает вопрос об Илии, сам Иисус объявляет о том, что Иоанн является вновь при­шедшим Илией. В первый раз Иисус принародно отдает дань почтения заключенному в темницу Иоанну. Он гово­рит: “...все пророки и закон прорекли до Иоанна. И если хотите принять, он есть Илия, которому должно придти”.4

Более важное из двух откровений приходит после смерти Иоанна Крестителя, во время преображения [Иисуса]. Сценой служит “гора высокая”, куда Иисус приводит Петра, Иакова и Иоанна. Когда Иисус преоб­ражается, его лицо сияет и одежды становятся “блистаю­щими, весьма белыми, как снег, как на земле белильщик не может выбелить”.5 Затем появляются Илия и Моисей, дабы побеседовать с Иисусом. Внезапно они исчезают, и ученики видят, что нет никого, кроме Иисуса.

Спускаясь с горы, ученики спрашивают его: “Как же книжники говорят, что Илии надлежит придти прежде?”6 Другими словами: “Если Илии надлежало прийти преж­де как пророку, чтобы приготовить пути для твоего пришествия, почему же он является нам с небес в своем духовном теле? Что он делает на небесах, когда мы еще не видели его на земле?”

По утверждению Марка Иисус отвечает: “...правда, Илия должен придти прежде и устроить все... Но говорю вам, что и Илия пришел, и поступили с ним, как хотели, как написано о нем”. Матфей приводит ту же историю, но до­бавляет к своему рассказу о преображении: “Тогда ученики поняли, что Он говорил им об Иоанне Крестителе”.

(Имел ли Иисус в “иду реинкарнацию, когда говорил, что Иоанн Креститель -это Илия, пришедший вновь? Согласно Ветхому Завету, Илия, взятий на небеса в огненной колесни­це где-то за 900 лет до рождества Христова, должен был вернуться как предтеча Мессии. Учение и христианские теологи отказываются делать вывод из утверждений, что Ио­анн был воплощением Илии, о том, что Иисус давал учение о реинкарна­ции. Тем не менее, они, наконец, согласились, что авторы Евангелий верили в нее).

Авторы Евангелий стараются показать, что Иоанн действительно был воплощением Илии и что он испол­нил предсказанную ему пророчеством роль посланника ГОСПОДНЯ и подготовителя пути. Ученики должны были понять, что слова “поступили с ним, как хотели” отно­сятся к казни Иоанна. Царь Ирод Антиппа повелел обез­главить Иоанна за то, что тот порицал брак царя с женой собственного брата.

Казалось бы, после этих трех подтверждений трудно отрицать, что Иисус давал учение о реинкарнации, — хотя бы в отношении Илии. Но существуют еще два тол­кования отрывков, касающихся этого пророка. Согласно первому, которого придерживаются главным образом христианские теологи, эти отрывки представляют истин­ные слова Иисуса, но в них нет и намека на доктрину реинкарнации. Согласно второму мнению, которое разде­ляет большинство современных ученых, Иисус не делал тех утверждений об Илии, которые ему приписывают; вероятнее всего, они были вставлены в Евангелия впоследствии, чтобы доказать мессианство Иисуса, а потому их нельзя использовать как доказательство, что Иисус учил перевоплощению душ.

Давайте сначала рассмотрим аргументацию теологов. Они настаивают на том, что Иисус и не думал намекать на реинкарнацию пророка, хотя называл Иоанна Илией, “которому должно придти”. Илия был единственным в своем роде, потому что умер не обычным образом, а унесся на небеса в колеснице. И потому его тело отлича­лось от тел других людей.

Доктор Роберт Морей в своей книге “Реинкарнация и христианство” выступает в поддержку стандартной христианской точки зрения: поскольку Илия никогда не умирал, появившись на Горе Преображения, он продемонстрировал, что “все еще жив и находится в своем изначальном теле”.9 (Роберт Морей не упоминает о том, в каком теле пришел Моисей!)

Морей отвергает и другую вероятность — появление Илии в духовном теле. Именно к такому заключению мог бы прийти человек, знакомый с иудейским мисти­цизмом. (Преображение имеет ряд сходных черт с виде­ниями мистиков Меркавы, как мы увидим из главы 23). Эти мистики, как позднее и каббалисты, считали обоже­ствленными существами и Еноха (чье вознесение похо­дило на вознесение Илии), и Моисея. Их тела претерпели превращение из недолговечных, смертных тел в духов­ные — “тела небесные”,10 как их описывает Павел.

Представление о том, что Иоанн был воплощением Илии, могло быть с легкостью воспринято евреями, ве­рившими в перевоплощение душ. А поскольку на тот момент Иоанн был мертв, его душа могла появиться во время преображения в духовном теле как Илия.

Когда Морей пытается убедить нас в том, что Илия все еще пребывал в своем девятисотлетнем физическом теле, он игнорирует ясное утверждение, данное в Еван­гелии: “Илия пришел, и поступили с ним, как хотели”. Очевидно, что здесь авторы имели в виду перевоплоще­ние.

Многие ученые считают, что Иисус не делал утвер­ждений относительно воплощения Илии в Иоанне. Они убеждены, что это — вставки авторов Евангелий. Выска­зывая мнение, принятое многими исследователями, ка­толический богослов двадцатого века Ганс Кюнг гово­рит, что отрывки об Илии являются “народными преда­ниями, проникшими в Евангелие”." Более двухсот уме­ренно настроенных и либеральных ученых, собиравших­ся на семинар, посвященный Иисусу, рассматривают эти отрывки как изобретение тех, кто стремился доказать, что Иоанн Креститель был предсказанным пророчеством предтечей Иисуса — Мессии12

Правы ученые или нет, их аргументы не опровергают того, что христиане, писавшие Евангелия в конце перво­го века, верили в реинкарнацию. И нам известно, что по крайней мере некоторые из христиан пытались исполь­зовать эти отрывки, доказывая перевоплощение души.13

Если вера в реинкарнацию действительно имела ме­сто в раннем христианстве, не исходила ли она от самого Иисуса? Когда мы пойдем по следам этого верования к истокам христианского гностицизма (главы 12 и 13), а затем соотнесем его с иудейским мистицизмом (главы 22 и 23), ответ, возможно, станет ясен.

Давайте рассмотрим историю о слепорожденном, описанную в Евангелии от Иоанна, как еще одно свидетельство существования в раннем христианстве веры в реинкарнацию.

 

“Кто согрешил?”

 

Иисус проходит мимо человека, “слепого от рожде­ния”. Ученики спрашивают: “Равви! кто согрешил, он или родители его, что родился слепым?” Иисус отвечает:

“Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божий”. Иисус делает “брение” из слюны и дорожной пыли, мажет им глаза слепого и велит ему: “Умойся в купальне Силоам”.14 Че­ловек возвращается прозревшим.

Наиболее важная фраза в этом отрывке— вопрос учеников: “Кто согрешил, он или родители его, что ро­дился слепым?” Ученики предлагали два возможных объяснения тому, отчего люди рождаются разными. По­следнее было общепринято в иудаизме: дети страдают за проступки родителей. Разве не сказал Господь, давая Моисею десять заповедей, что накажет детей за грехи родителей?15

Но как быть с первым объяснением, предложенным учениками, — человек страдал за свои собственные гре­хи? Включив его в повествование, автор Евангелия от Иоанна дает понять, что воспринимает реинкарнацию как закономерное объяснение того, почему люди рож­даются разными. Он не принял бы во внимание вопроса, являются ли грехи человека причиной врожденной сле­поты, если бы не верил, что у того были прошлые жиз­ни, в которых он мог согрешить.

Изображенный Иоанном Иисус даже не вступает в спор о реинкарнации, что сделал бы, если бы не прини­мал ее. Вместо этого Иисус выходит за пределы умозак­лючений своих слушателей и выводит их на новый уро­вень понимания. “Не согрешил ни он, ни родители его, но это для того, чтобы на нем явились дела Божий”. Ав­тор этого Евангелия показывал, что слепота не была свя­зана с его прошлыми поступками, но явилась добро­вольным откликом его души на призыв Бога. Он согла­сился терпеть слепоту, пока не встретит пророка, который восстановит его зрение.

Прежде чем мы закончим историю о слепорожден­ном, давайте рассмотрим те противоречивые вопросы о реинкарнации, которые она ставит: виновны ли в своем несчастье люди, которые рождаются с какого-либо рода физическими и умственными недостатками? Во многих случаях ответ положительный. Их действия в предыду­щих жизнях могут привести к тому, что, родившись вновь, они испытают ограничения и извлекут из этого урок. И действительно, ограничение может способство­вать росту души. Различные потребности души опреде­ляют, рождаются люди богатыми или бедными, добры их родители или жестоки.

Но смотреть на людей свысока из-за их несчастий или увечий является ошибкой. Слишком просто гово­рить: “Должно быть, они совершили что-то такое, что заслуживают этого”. И хотя знание о перевоплощении души может оказать нам помощь в понимании собствен­ного страдания и страданий других людей, не следует претендовать на то, что это позволяет нам измерять глу­бины личной кармической истории кого бы то ни было.

Дело в том, что увечье может вовсе не быть кармическим, но представлять собой состояние, которое душа — как тот слепой — согласилась стойко вынести с целью обучения людей или воодушевления их своим примером. Бедняки и неудачники могут быть необъявленными свя­тыми, несущими на себе грехи мира.

История о человеке, родившемся слепым, показыва­ет, что в первом веке вера в перевоплощение души была частью христианских представлений. Но как же быть с теми отрывками из Нового Завета, которые, вроде бы, отрицают реинкарнацию?

“Ныне же будешь со Мною в раю”

 

Есть стихи Библии, в которых дается понять, что по­сле смерти мы направляемся прямо в рай, либо в ад. “У человека есть лишь одна жизнь на земле, в которой он должен заслужить свою вечную судьбу”, — объявляет “Новая католическая энциклопедия” и ссылается на два эпизода из Нового Завета.16

Первый из них описан в Евангелии от Луки: Иисус находится на кресте. Рядом с ним распяты два преступ­ника. Один глумится над Иисусом. Другой защищает, говоря: “Он ничего худого не сделал”. Затем второй пре­ступник просит Иисуса об одолжении: “Помяни меня,.. когда приидешь в Царствие Твое”. “Истинно говорю те­бе, — отвечает Иисус, — ныне же будешь со Мною в раю”.17

Другой отрывок из Евангелия от Луки— притча о богаче и человеке по имени Лазарь — дает весьма жи­вую картину рая и ада. В ней рассказывается о богаче, который “каждый день пиршествовал блистательно”, и бедняке по имени Лазарь — настолько жалком, что со­баки “лизали струпья его”, — который “желал напитать­ся крошками, падающими со стола богача”. Когда оба они умерли, бедняк “отнесен был Ангелами на лоно Авраамово”, в то время как богач отправлен мучиться в аду18

Когда богач обратился к Аврааму с просьбой при­слать ему Лазаря на помощь, Авраам сказал в ответ, что нет прохода из рая в ад: “...между нами и вами утверждена великая пропасть, так что хотящие перейти отсю­да к вам не могут, также и оттуда к нам не переходят”.19

Хотя у меня и возникают сомнения в том, что Иисус в действительности рассказывал эту притчу, ни один из этих отрывков не отрицает реинкарнации. Они просто констатируют: есть хорошее место — рай и плохое ме­сто — ад, куда души могут быть отправлены после смер­ти.

Кроме того, до возникновения христианства и рай, и ад обычно рассматривались как переходные состояния между воплощениями на земле. Представление о рае и аде является греческой концепцией. И Лука, как и другие евреи времен Иисуса, усвоил представления греков о рае, аде и суде, ожидающих нас после смерти.

Таким образом, слова Иисуса, сказанные второму разбойнику, означают, как я полагаю, лишь то, что он будет препровожден в небесный мир. А это не отрицает возможности его последующего нового рождения на Земле. Получение доступа в одну из небесных сфер само по себе не гарантирует, что душа останется там навечно.

Прежде чем закончить обсуждение этих двух отрыв­ков, позвольте мне заметить, что на семинаре, посвя­щенном Иисусу, было поставлено под сомнение, расска­зывал ли Иисус историю Лазаря и говорил ли он на кре­сте.20 Неважно, отражены ли в этих отрывках истинные слова Иисуса, сейчас нам достаточно того, что они, во-первых, не доказывают отрицания реинкарнации Новым Заветом, а во-вторых, так и не превосходят по своему значению те, в которых она подразумевается.

“Умереть однажды”

 

Отрывок, на который чаще всего ссылаются как на доказательство отрицания Библией идеи реинкарнации, содержится в “Послании к Евреям” (9:27, 28): “И как че­ловекам положено однажды умереть, а потом суд, так и Христос, однажды принесши себя в жертву, чтобы при­нять на себя грехи многих, во второй раз явится не для очищения греха, а для того, чтобы наградить спасением тех, кто ожидает Его”.*

Католический катехизис приводит эту цитату как оп­ровержение идеи реинкарнации. “Когда завершен един­ственный путь нашей земной жизни, мы не вернемся к другим жизням на Земле; “человекам положено однажды умереть”. После смерти нет никакого “перевоплощения души”.21

Следует обратить внимание на контекст отрывка “однажды умереть”. Автор “Послания к Евреям” не де­лает попыток отрицать реинкарнацию. Он скорее объяс­няет, что повторяющиеся кровавые жертвоприношения животных были частью старого завета, установленного Моисеем, но не требуются новым заветом, установлен­ным Иисусом. По старому завету священники Израиля должны были совершать много жертвоприношений, ис­пользуя кровь животных. А по новому завету с Богом Иисус пролил свою собственную кровь — жертва, кото­рая требуется всего лишь один раз.

Что же имеет в виду автор, говоря: “И как человекам положено однажды умереть”? Самое простое объяснение состоит в том, что он ссылается на тот факт, что наши смертные тела .умирают лишь один раз. Человеческое тело действительно дается на одну жизнь. Никто этого не оспаривал, за исключением христиан, которые верят в воскресение во плоти.

Слова “а потом суд”22 могут относиться к просмотру жизни, подобному тем, которые описываются в пережи­ваниях предсмертных состояний. Но и суд по окончании жизни не исключает возможности возвращения души на Землю в другом смертном теле, ибо в этом отрывке не сказано: “Человеку назначено жить один раз”.

Другое возможное толкование: автор “Послания к Евреям” имел в виду мистическое значение фразы “однажды умереть”. Это пришло на ум и христианам, верившим в перевоплощение душ, еще в семнадцатом веке.

В 1684 году в Лондоне Франциск Меркурий ван Хельмонт опубликовал книгу под названием “Двести во­просов, доступных для обсуждения, относительно уче­ния о возвращении человеческих душ и его соответствие христианским истинам”. Если “однажды умереть” сле­довало бы воспринимать буквально, как это “обычно воспринимается”, — говорит автор, — что же тогда ска­зать о людях, восставших из мертвых, таких, как Лазарь и дочь Иаира? Разве они не умерли снова вследствие ес­тественного процесса жизни, а значит умерли дважды? Затем он спрашивает: “Не должны ли эти слова иметь другого, более глубокого и менее очевидного смысла?”23

Вот один из “менее очевидных смыслов”: то, что умирает однажды и только однажды, это “плотский ум”, как называет Павел человеческое эго. Он пишет в “Послании к Римлянам”: “Помышления плотские суть смерть, а помышления духовные — жизнь и мир”. Плот­ский ум “о плотском помышляет”.24 Здесь говорится о той части каждого из нас, которая должна умереть, дабы мы смогли “облечься в бессмертие”.

Когда-нибудь, где-нибудь для того, чтобы достичь вечной жизни, мы должны будем окончательно и беспо­воротно сразить плотский ум. Это случится не сразу. Па­вел сказал: “Я каждый день умираю”.25 Нереальное “я” умирает ежедневно, понемногу, пока, наконец, не умрет. И мы ежедневно понемногу облачаемся в бессмертие. Обретение бессмертия, как и смерть эго, представляет собой процесс, и пока он не завершен, мы продолжаем воплощаться, а по завершении каждой жизни бываем судимы (хотя и не последним судом).

Но когда мы облечемся в бессмертие, настанет конец нашим жизням здесь и смертям. Павел писал:

“Когда же тленное сие облечется в нетление и смерт­ное сие облечется в бессмертие, тогда сбудется слово на­писанное: “поглощена смерть победою”.

“Смерть! где твое жало? ад! где твоя победа?”

Как мы увидим в последующих главах, посвященных воскресению, в этом отрывке говорится о бессмертии души, а не тела.

Итак, что можно сказать по вопросу реинкарнации после нашего экскурса в Новый Завет? Мне думается, он привел к подтверждению моей веры в то, что Иисус да­вал учение о реинкарнации. Во-первых, нет никаких сви­детельств — ни в Евангелиях, ни в писаниях апостолов, ни в “Откровении”, ни в гностических текстах — того, что Иисус отрицал перевоплощение души. Во-вторых, реинкарнация явно упоминается в Новом Завете, а зна­чит, эта идея занимала видное место в некоторых формах раннего христианства. В-третьих, она подразумевается и в Ветхом, и в Новом Заветах, как мы увидим из следую­щей главы.

 

ГЛАВА 10. Карма подразумевает реинкарнацию

 

Я ГОСПОДЬ, Бог твой, Бог ревнитель, за вину отцов нака­зывающий детей до третьего и четвертого рода.

 

Втор. 5:9

 

ВЕТХИЙ ЗАВЕТ ВЫЗЫВАЕТ В ПАМЯТИ ОБРАЗЫ БОГА льющего дожди возмездия по собственному произволу на своих злополучных почита­телей.

Вот Моисей возвращается с горы Синай со скрижа­лями Закона в руках и видит, что люди поклоняются зо­лотому тельцу, сделанному для них его братом Аароном. Во гневе он разбивает скрижали Закона, полученного от Бога.

Господь говорит Моисею: “Я вижу народ сей, и вот, народ он— жестоковыйный”1 Далее Он сообщает, что истребит израильтян за нарушение завета с Ним. Но Моисей молит о пощаде, и народ помилован. Однако Бог устами Моисея приказывает левитам взяться за мечи и убить идолопоклонников. В тот день пало три тысячи израильтян.

В Ветхом Завете представлено множество примеров сурового наказания Богом людей за, казалось бы, и не столь тяжелые проступки. Без понимания идеи реинкар­нации эти приговоры кажутся несправедливыми. Но рассматривая их сквозь увеличительное стекло прошлых жизней, мы видим, что это— карма, требующая неиз­бежной расплаты. Мы можем истолковать их как искуп­ление кармы не одного дня, но тысячелетий.

Когда недостающее звено — реинкарнация — восстановлено, Ветхий Завет обретает смысл. Возможно, именно поэтому он привлекал в первом веке Филона, во втором — гностиков, в средние века — каббалистов. И каббалисты, и гностики толковали Бога Ветхого Завета в свете реинкарнации.

В каббалистическом тексте “Бахир”, как вы помните, библейский термин “род” означает “воплощение”. До каббалистов учитель христианского гностицизма Василид Александрийский во втором веке также заменял од­но слово другим, объясняя угрозу Бога наказать детей за грехи родителей “до третьего и четвертого рода”. Василид говорит, что в планы Бога не входило наказывать невинных детей, но что собственные грехи людей пре­следуют их на протяжении трех или четырех воплоще­ний.

Нам известно, что как гностикам, так и каббалистам были близки традиции дохристианского еврейского мис­тицизма. Следовательно, это толкование могло прийти из иудаизма, а значит было доступно Иисусу. Оно дает возможность встать на защиту Божественной справедли­вости, утверждая ветхозаветный закон “око за око”.

 

“Око за око”

 

В Ветхом Завете вы найдете настолько ясное утвер­ждение идеи кармы, какого только могли бы пожелать. В “Бытии” Бог говорит: “Кто прольет кровь человеческую, того кровь прольется рукою человека”.3 В “Исходе” Бог дает Израилю подробный свод законов, в котором со­держится знакомая заповедь: “Кто ударит человека, так что он умрет, да будет предан смерти... А если будет вред, то отдай душу за душу, глаз за глаз, зуб за зуб, руку за руку, ногу за ногу, обожжение за обожжение, рану за рану, ушиб за ушиб”.4

В “Книге Пророка Авдия” снова подтверждается принцип возвращения кармы: “Как ты поступал, так по-ступлено будет и с тобою; воздаяние твое обратится на голову твою”.5 А в Новом Завете Иисус повторяет эту мысль: “Все, взявшие меч, мечем погибнут”.6

Карма так же ясно звучит в Новом Завете, как и в Ветхом. В Нагорной проповеди Иисус говорит: “Не ду­майте, что Я пришел нарушить закон или пророков; не нарушить пришел Я, но исполнить”.7 Как это видится мне, говоря о законе, он включает в него закон кармы, который подводит фундамент под остальные законы Ветхого Завета. Иисус сказал, что “ни одна йота или ни одна чер­та” — иными словами, ни одна буква или ее часть — “не прейдет из закона, пока не исполнится все”.8 Эти йота и черта, что мы должны оплатить, и есть наша карма. Закон кармы является законом причинной свя­зи между действиями человека и ответным действием вселенной, которое возвращается к его порогу. Это возвращение позитивной или негативной энергии продолжается ежедневно и ежечасно, пока душа чело­века не станет совершенной во Христе и он не избег­нет круга перерождений.

В Нагорной проповеди Иисус утверждает закон кар­мы с математической точностью: “Каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить”. Продолжая, он дает Золотое Прави­ло: “Во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, так поступайте и вы с ними; ибо в этом закон и проро­ки”.9 Вся проповедь посвящена значению последствий мыслей, чувств, слов и дел.

Другой отрывок из Евангелия от Матфея я истолко­вываю как косвенное указание на то, что у каждого че­ловека есть накопления и хорошей, и плохой кармы. Ии­сус говорит: “Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе [что означает добрые дела, хорошую карму]; а злой человек из злого сокровища выносит злое [дурные дела, плохую карму]”.10 В моем понимании это означает, что человек склонен действовать в соответст­вии с моделями поведения, уже устоявшимися в его существе, и получает хорошее и плохое в соответствии с запасом накопленных им добрых или дурных дел.

Коли Иисус учил, что мы обязаны расплатиться за свои злодеяния, то он мог учить также и тому, что у нас должна быть возможность сделать это в следующей жизни, если не удалось в нынешней. Если Бог справед­лив и милосерден, тогда карма подразумевает реинкарнацию — возможность измениться к лучшему.

Кроме “око за око”

 

Подтверждая закон кармы Ветхого Завета, Иисус в то же время призывает людей выйти, за его пределы. Он да­ет советы, которые по тем временам должны были ка­заться возмутительными: не бейте того, кто вас ударил; раздайте свои богатства. Он говорит: “Вы слышали, что сказано: “око за око, и зуб за зуб”. А Я говорю вам: не противься злому. Но кто ударит тебя в правую щеку твою, обрати к нему и другую; и кто захо­чет судиться с тобою и взять у тебя рубашку, отдай ему и верхнюю одежду; и кто принудит тебя идти с ним одно поприще, иди с ним два. Просящему у тебя дай и от хо­тящего занять у тебя не отвращайся”.11

Иисус прокладывает высший путь, царскую дорогу к божественному единению, по которой ищущий должен идти дальше простого уравновешивания кармы. Что должны были подумать его слушатели, погрязшие в вет­хозаветном приходно-расходном менталитете, когда он отдал неслыханный приказ: “Любите врагов ваших”? Он учит: “Вы слышали, что сказано: “люби ближнего твоего и ненавидь врага твоего”. А Я говорю вам: “любите вра­гов ваших, благословляйте проклинающих вас, благо­творите ненавидящим вас и молитесь за обижающих вас и гонящих вас”. 12

Нельзя не увидеть параллели между этими утвержде­ниями и восточными писаниями. Священный буддий­ский текст “Дхаммапада” повествует: “Ненависть не по­беждается ненавистью: ненависть побеждается любовью. Это вечный закон”.13 Похоже звучит и другой буддийский текст: “Любите врагов своих и молитесь о тех, кто преследует вас”. В нем предписывается молиться так: “Пусть всем, кто говорит дурное обо мне или причиняет какое-либо иное зло, и тем, кто смеется надо мной и оскорбляет меня, посчастливится окончательно пробудить­ся”

Будда учил, что прежде всего мы должны заботиться о правильности наших действий, а затем придет отрешенность даже от них. Лишь полностью освободившись от забот о своей судьбе, мы действительно сможем из­бегнуть круга перерождений.

В одном из провидении Эдгар Кейси говорит о том, что, делая добро своим притеснителям, можно обрести независимость от негативной кармы. Поскольку мы должны пожинать то, что посеяли, — как хорошее, так и плохое, — Кейси советует следовать заповеди Иисуса делать добро врагам, ибо “тогда ты преодолеешь в себе все, что мог совершить по отношению к своему ближне­му!”15

Преодолевая приходно-расходный взгляд на карму и меняя свой путь ради того, чтобы творить добро, вы вы­ходите за пределы кармического состояния. Иисус не только подтверждает закон кармы в том виде, как он был установлен Моисеем, но идет гораздо дальше, утверждая то, что я называю законом любви, как эталон для совер­шенствования души. Иисус говорит, что закон кармы не может быть нарушен, но может быть исполнен посред­ством Божественной Любви; и более того, — стремясь к венцу вечной жизни, вы должны заплатить сполна за всякое зло, которое сделали ближним.

И даже если вы совсем не делали зла, вы должны от­давать снова и снова, ибо ваша жизнь — это не просто история об уравновешивании плохой кармы, ей суждено стать историей о существе, чья душа обрела само­овладение в любви и единении с Христом, щедро даруя благословения всем людям. Она должна стать историей о том, кто не просто складывает на полку хорошую кар­му, чтобы постоянно любоваться ею, но о том, кто стре­мится выйти за пределы этой жизни ради иной, что пре­выше наслаждения и боли.

Здесь следует отметить, что многие свободомысля­щие ученые не верят, будто Иисус говорил все, что при­писывается ему в Новом Завете. Как мы увидим из сле­дующей главы, они считают, что многие утверждения Иисуса добавлены теми, кто писал Евангелия. Семинар, посвященный Иисусу, рассматривает его как ниспровер­гателя основ, а потому как человека, который скорее должен был оспаривать ветхозаветный менталитет “око за око”, чем подтверждать его. Итак, участники семинара считают, что он действительно велел нам возлюбить врагов, но что никогда не говорил ничего похожего на “все, взявшие меч, мечем погибнут”.

Они думают, будто с его стороны было бы непоследовательно проповедовать оба учения. Я, однако, не ви­жу между ними противоречий. В намерения Иисуса не входило отрицать ответственность за свои действия, ко­гда он велел нам возлюбить врагов. Для того чтобы до­казать это, нужно лишь заглянуть в самые ранние из со­хранившихся христианских писаний — письма Павла.

 

Карма в посланиях

 

Павел подтверждал высказывания Иисуса о том, что все, посланное нами в мир, возвращается к нам: “[Бог] воздаст каждому по делам его... Скорбь и теснота всякой душе человека, делающего злое... Напротив слава и честь и мир всякому, делающему доброе... нет лицеприятия у Бога”.16

В своем письме к галатам Павел ясно констатирует закон кармы: “Каждый понесет свое бремя... Не обманы­вайтесь: Бог поругаем не бывает. Что посеет человек, то и пожнет: сеющий в плоть свою от плоти пожнет тление; а сеющий в дух от духа пожнет жизнь вечную”.

Послания Павла в коринфскую церковь учат об испы­тании огнем. Он говорит: “Каждый получит свою награ­ду по своему труду”. Труд человека — вот его карма. Па­вел сказал; “Огонь испытает дело каждого, каково оно есть”, иными словами, какого рода дух и эмоции вошли в это творение. Если труд выдержит испытание огнем, тогда строитель “получит награду”. В противном слу­чае — “потерпит урон”.18

Павел поведал нам, что, если мы творим с любовью и позитивной энергией, наши дела выдержат истребляю­щий огонь Бога и будут увековечены. Но если действуем в злобе, ненависти или гордыне, тогда дела и негативная энергия, вложенная в них, будут истреблены очиститель­ным огнем Бога. Огненное испытание представляет со­бой продолжительный процесс, в котором мы участвуем день за днем. Наши дела проходят проверку, и мы пожи­наем их плоды. Но это возвращение кармы, как позитив­ной, так и негативной, зачастую откладывается на буду­щие жизни.

На протяжении многих столетий христиане читали процитированные мною отрывки и приходили к заключению, будто расплата состоится на некоем последнем суде, а не в процессе перевоплощений. К примеру, церковь приводит следующий отрывок из посланий Павла о “судилище Христовом” для опровержения мысли о том, что воздаяние произойдет в какой-либо будущей жизни.

Отрывок гласит: “Ибо всем нам должно явиться пред судилище Христово, чтобы каждому получить соответ­ственно тому, что он делал, живя в теле, доброе или ху­дое”. Католическая церковь утверждает, что эта рас­плата может произойти лишь в раю, аду или чистилище, но Павел не сообщал, где это случится. И, как я проде­монстрирую в следующих главах, были ранние христиа­не, которые верили, что это произойдет в следующих жизнях на Земле.

Учение о карме нельзя отделить от учения о реинкарнации. Поскольку мы продолжаем творить негативную карму, которую затем должны уравновешивать (до тех пор, пока не научимся не делать ее), нам нужна возмож­ность балансировать ее. Реинкарнация и становится той возможностью, которую даровал нам милосердный Бог.

Три броска, и ты... рождаешься снова?

 

В том, что Иисус давал учение о реинкарнации, более всего убеждает меня факт, что требования, которые он выдвинул как условие спасения, многие люди найдут не­выполнимыми в течение одной жизни.

Возьмем, к примеру, отрывок из Евангелия от Иоан­на. Никодим, высокопоставленный фарисей, ночью пришел к Иисусу, чтобы побеседовать с ним. Между ни­ми состоялся следующий разговор:

Иисус сказал, что никто не может увидеть Царствия Божия, не родившись свыше.

Никодим: “Как может человек родиться, будучи стар? Неужели может он в другой раз войти в утробу матери своей и родиться?”

Иисус: “Если кто не родится от воды и Духа, не мо­жет войти в Царствие Божие: рожденное от плоти есть плоть, а рожденное от Духа есть дух”.20

Согласно мистическому толкованию, родиться от во­ды и Духа означает преобразиться в Божественное Я. Основной вопрос, который поднимает этот отрывок, та­ков: если Иисус делал оговорку, что человек может вой­ти в Царствие Божие лишь преображенным в Божест­венное Я, разве он не допустил бы возможности выпол­нить это условие в будущей жизни, коль скоро оно не может быть выполнено в этой?

У христианской теологии имеется ответ: у вас есть всего одна жизнь, дабы исполнить требования Иисуса. Если потерпите неудачу в этой жизни, пиши пропало. Точка. Вы не достигнете Царства Божьего никогда.

Некоторые христиане говорят, что у последователей других религий странные боги. Мне же странен Бог, ко­торый ставит условия своим детям, а затем делает не­возможным их исполнение.

Зачем, к примеру. Бог заставляет людей рождаться в нехристианских странах, где они никогда не смогут стать христианами, а затем говорит, что они не могут войти в Царство, потому что не стали христианами? Я не хочу знаться с таким Богом, который, видя, что я плохо играю в бейсбол, просто скажет: “Три броска, и я удаляю тебя с поля”.

В действительности в отрывке подразумевается следующее: если человек не рожден от вод и Духа в этой жизни, он должен родиться вновь, из чрева дру­гой матери — и так далее, — пока не использует воз­можность войти в Царство Божие, которое я называю сознанием Бога. (Разговор о Царстве мы продолжим в главе 24). Точка зрения, заключающая в себе идею реинкарнации, представляет альтернативу взгляду на рай и ад с позиции “все-или-ничего”. Если человек не об­ретает нового — духовного — рождения в этой жизни, Бог позволяет ему вернуться, чтобы получить еще одну возможность искать возрождения Духом.

В “Откровении” — последней книге Библии — мы находим завершающее повествование, в котором подразумевается перевоплощение душ, — или, скорее, окончание перевоплощений. Здесь говорится о том времени, ко­гда, благополучно пройдя череду жизней, человек обре­тет свободу от перерождений. “Откровение” гласит:

“Побеждающего сделаю столпом в храме Бога Моего, и он уже не выйдет вон”.

“И он уже не выйдет вон”, — он более не войдет в смертное тело. Здесь конец “скорбному утомительному Колесу”. Здесь “обитель Вечности”, как говорится в индийском эпосе “Бхагавадгита”, и “те, кто достигает этой обители, более не возвращаются”.22

Греки и некоторые евреи, в особенности те, на кого оказал влияние эллинизм, верили в перевоплощение душ. Оно подразумевается в посланиях Павла, Евангелиях и Ветхом Завете. Эта идея была присуща миру Иисуса, как соль морской воде. Иисус должен был бы вырасти под стеклянным колпаком, чтобы не знать о ней. И если бы он не соглашался с идеей реинкарнации, его учение отра­зило бы это несогласие. Не имея никаких доказательств обратному, мы должны прийти к заключению, что Иисус давал учение о перевоплощении душ и считал, что оно поможет нам достичь обители Вечности.

 

Часть 3. Первые христиане и реинкарнация

 

ГЛАВА 11.  Цитируя Новый Завет

 

“В Новом Завете имеются внутренние свидетельства, что некоторые части его исходят от выдающегося человека, а осталь­ные части являются творением весьма посредственных умов. Эти части так же легко выделить, как собирать алмазы в грязи”.

 

Томас Джефферсон, письмо Джону Адамсу, 1814 г.

 

КОГДА ЕЖЕГОДНО В РОЖДЕСТВЕНСКИХ МИСТЕРИЯХ волхвы Матфея сменяют пастухов Луки, немногие из нас задумываются о том, что они пришли из разных Евангелий, или о том, что Евангелия могут отражать не одно, а несколько представлении об Иисусе.

Оба — и Матфей, и Лука — рассказывают нам, что Иисус родился в Вифлееме, но волхвы Матфея оказываются там через несколько дней, или недель, после его рождения, тогда как пастухи Луки приходят к яслям [где лежит младенец] в ту же ночь. Матфей ничего не гово­рит о пастухах, а Лука не упоминает волхвов. Тем не ме­нее традиционная сцена вертепа представляет поклоне­ние новорожденному и пастухов, и магов в одно и то же время — безобидная путаница.

Но отражают ли рассказы Матфея и Луки о рождении Иисуса то, что происходило в действительности? Напри­мер, расспрашивал ли Лука об этом Марию? Не выдума­ли ли Матфей и Лука свои собственные версии рождения Иисуса, возможно, создавая их на основе написанных ра­нее рассказов?

Остальные Евангелия — от Марка и Иоанна — вооб­ще ничего не сообщают о рождении Иисуса. Они пере­скакивают через годы его юности и начинают повество­вание с крещения в реке Иордан. В них он называется Иисусом из Назарета, а о Вифлееме нет ни слова. Где же Иисус родился: в Вифлееме или в Назарете? Кто побывал там: волхвы, пастухи, — либо и те, и другие?

Существуют в Библии и другие несоответствия. Нам известны три версии последних слов Иисуса. Сказанное им по Матфею и Марку является цитатой из Псалма:

“Боже мой. Боже мой! для чего Ты оставил Меня?”' Лука пишет, что Иисус говорил другие слова: “Отче! в руки Твои предаю дух Мой”. А у Иоанна просто констатиро­вал: “Совершилось”.3 Так что же он сказал? Или, как по­лагают некоторые христиане, произнес все три фразы?

Подобные вопросы привели ученых к заключению, что авторы Евангелий позволяли себе по-своему тракто­вать слова Иисуса. Еще в восемнадцатом веке начался поиск сведений об историческом Иисусе. Герман Самуил Реймарус (1694-1768 гг.), профессор восточных языков из Гамбурга, сделал первую попытку отделить реального Иисуса от напластований мифа и традиции, созданных вокруг него. Подобные же поиски предпринял и Томас Джефферсон.

В этой главе мы пройдем по стопам этих исследова­телей Библии. Не стоит слишком надеяться на то, что тропа приведет нас к точному изображению историче­ской личности Иисуса. Попросту недостаточно историче­ских свидетельств для подтверждения какого бы то ни было его портрета.

Существует множество представлений об Иисусе, нашедших отражение как в Библии и других древних источниках, так и в тайной обители наших сердец, где мы вступаем в общение с Господом нашим. В результате этого общения с собственным Высшим Я у вас сложится свое собственное представление об Иисусе. Оно может совпадать с моим, а может и не совпадать — в том, что Иисус был мистиком, который верил в реинкарнацию и продемонстрировал нам, как стать единым с Богом.

Тщательно исследуя Новый Завет, мы обнаружим, как создавались Евангелия и как черты истинного облика Иисуса могли за прошедшие века стать неясными.

 

Являются ли Евангелия историческими документами?

 

Поиск начинается с сохранившихся манускриптов Нового Завета. Со времени написания Нового Завета в первом и втором веках и до того, как в 1455 году была напечатана Библия Гутенберга, тексты переписывались от руки. Монахи и писцы кропотливо копировали каж­дый манускрипт.

Выясняя, что говорилось в первоначальном тексте Нового Завета, нам приходится в основном опираться на эти копии, поскольку оригиналы рукописей не сохрани­лись. Существует несколько древних отрывков из Еван­гелий (один — из Евангелия от Иоанна, датированный 125 г. н.э.), но самая ранняя рукопись, наиболее полная из имеющихся у нас, датируется уже 200 годом н.э.

Копируя что-либо, люди делают ошибки, и писцы не были исключением. Их ошибки, вставки и поправки вы­ходят на свет, когда исследователи сравнивают сущест­вующие списки Библии. Сегодня мы располагаем более чем пятью тысячами греческих рукописей Нового Завета, в которых существуют тысячи отличий.

Проведя анализ рукописей, ученые наглядно продемонстрировали, что сегодняшняя Библия не может не содержать ошибок, поскольку исходные тексты зачастую противоречат друг другу. Писания могли быть получены по вдохновению свыше, но в них есть погрешности, а следовательно, вопреки постановлению Первого Вати­канского Собора (1869-70 гг.), Бог не мог быть “их авто­ром”.4 Скорее они представляют собой продукт тради­ции, которая развивалась во времени.

К примеру, какова последняя фраза в Господней мо­литве? В Библии Короля Иакова она звучит так: “...ибо Твое есть Царство и сила и слава во веки. Аминь”.5 Но это предложение отсутствует во многих ранних рукопи­сях. Поэтому современные переводы, такие, как “Новая исправленная классическая Библия” (1989 г.) и “Учебная Библия” (1992 г.), не содержат этой последней фразы.

В некоторых случаях сопоставление рукописей показывает, как и зачем в Евангелия вносились поправки. “Синайский Кодекс”, составленный около 340 года н.э., показывает, как рассказ об очищении Иисусом прока­женного в первой главе Евангелия от Марка был изме­нен, дабы отразить перемены, произошедшие во взгля­дах. “Кодекс” является одним из старейших существую­щих списков, но он был недоступен переводчикам Биб­лии Короля Иакова и авторам других известных перево­дов Библии.

В этом рассказе прокаженный приходит к Иисусу с мольбой об исцелении. “Синайский Кодекс” сообщает, что Иисус, “рассердившись, простер руку, коснулся его и сказал ему: хочу, очистись”.6 Ко времени перевода Биб­лии Короля Иакова слово “рассердившись” было заме­нено на “умилосердившись над ним”.7 Эта поправка от­ражает намерение ортодоксии представить Иисуса в меньшей степени человеческим существом, отрицая при­сутствие у него человеческих эмоций. Здесь отражен не­утихающий спор об истинной природе Христа— чело­веческой или божественной, — типичная арианская по­лемика, как мы увидим несколько позднее.

Подобные исследования привели ученых в начале нашего века к выводу, что составители Евангелий не бы­ли историографами. Сами они не только не были оче­видцами событий жизни Иисуса, но и не встречались с таковыми. Дело в том, что записи делались ими через сорок-шестьдесят лет после распятия Иисуса.

Поиск исторического Иисуса увлек исследователей в неожиданном направлении и, наконец, привел к разгадке историй о его рождении. Из свидетельств самих Еванге­лий и из исторических изысканий ученые сделали за­ключение, что Иисус не был рожден в Вифлееме, что его зачатие произошло нормальным образом, а истории о чудесном рождении в Вифлееме выдуманы.

 

Пропавшая перепись

 

Зачем кому-то понадобилось менять место рождения Иисуса? В восьмом веке до н.э. пророк Михей предска­зал, что мессия “произойдет” из Вифлеема,8 и некото­рым ранним христианам хотелось показать исполнение Иисусом этого пророчества.

Вот лишь некоторые из доказательств, позволяющих ученым сделать определенные выводы. Во-первых, Лука допустил большую ошибку. Он писал, что Иисус родился в Вифлееме, потому что Иосиф и Мария, жившие в На­зарете, отправились в Вифлеем после того, как импера­тор Август назначил перепись, повелев каждому жителю страны вернуться к месту своего рождения для регистра­ции с целью упорядочения сбора налогов.

В связи с этой историей возникает два вопроса. Пер­вый — что это была за перепись? Лука писал, что Иисус родился во времена царствования Ирода Великого, кото­рый правил Иудеей от имени Рима. Во времена Ирода Великого в Римской империи не проводилась общая пе­репись, а если бы и проводилась, то не затронула бы ев­реев, поскольку они платили налоги Ироду, а не Риму. Перепись была в шестом году н.э., то есть уже через де­сять лет после смерти Ирода, и касалась она лишь жите­лей Иудеи, но не Назарета, который, как и вся Галилея, пользовался независимостью.

Более того, если Иосиф был включен в перепись в то время, когда родился Иисус, от него не требовалось бы идти в Вифлеем. Ему следовало бы зарегистрироваться по месту жительства, в Назарете. Переписи населения, учрежденные Римом, основывались на владении недви­жимостью, а у Иосифа совершенно очевидно не было в Вифлееме никакой частной собственности— он искал пристанища на постоялом дворе.

Вторая причина, по которой исследователи подвер­гают сомнению истории Матфея и Луки о Рождестве Христовом, заключается в том, что другие авторы Ново­го Завета не упоминают о зачатии Иисуса каким-либо необычным способом. Ни Павел (писавший между 48 и 64 годами н.э.), ни Марк (ок. 70 годов н.э.)и ничего не говорят о зачатии Святым Духом, либо непорочном ро­ждении.

Матфей и Лука являются единственными источника­ми рассказов о сверхъестественном зачатии, и в настоя­щее время исследователи пришли к заключению, что они писали после Марка, возможно, в 80-х и 90-х годах соот­ветственно.9 Лука отправил Святое Семейство в Вифле­ем, так как старался доказать, что Иисус был мессией, а не потому, что это происходило в действительности. Итак, как поясняет Маркус Борг, сейчас исследователи рассматривают истории о рождении Иисуса как “символические повествования, созданные ранним хри­стианским движением”.10

Что же значит эта новая информация для наших рождественских живых картин? Можем ли мы продолжать устанавливать рождественские вертепы, разыгрывать сценки с изображением Рождества Христова и распевать “О, городок Вифлеем”? Конечно. Те великие истины, которые мы утверждаем, в основе своей остаются неиз­менными, так с какой стати нам не отмечать радостно эти события в контексте нашей культуры?

Мы можем получить еще больше радости, наблюдая, как наши дети каждый год разыгрывают эти сцены, ко­гда знаем, что они представляют рождение Христа в ка­ждом из наших сердец. И тогда Рождество Христово, ставшее частью нашей культуры, может превратиться в празднование духовного преображения каждого челове­ка. Когда же мы помним о том, что причастны к нему и празднуем нарождение своей собственной божественно­сти, это дарует нам просветление и вдохновение.

Куда же мы отправимся в поисках исторического Ии­суса, если не всегда можем доверять Евангелиям как ис­торическим источникам? Поиск привел исследователей... назад к Евангелиям. Но вместо того, чтобы обратиться к повествовательной части, они взялись за слова, которые приписываются Иисусу. Они разыскивали первоначальную структуру, лежащую в основе той более разработан­ной системы, что создана авторами-евангелистами. Этих авторов, — которых, возможно, и не звали Матфей, Марк, Лука и Иоанн, — выдавало то, что они приводили высказывания Иисуса в различном контексте.

 

Поиск сказанного Иисусом

 

Матфей и Лука часто приводят сходные высказыва­ния Иисуса, но при этом по-разному описывают обстоя­тельства, при которых они были сделаны. Вот, к приме­ру, Нагорная проповедь. А может быть “Равнинная про­поведь”? И Матфей и Лука говорят, что Иисус произнес ее в начале своей пастырской миссии. У Матфея Иисус восседает на горе, окруженный учениками. У Луки он стоит “на ровном месте”, а вокруг собирается группа учеников и “много народа”.

В обоих Евангелиях он дает аналогичные учения, но с небольшими вариациями. Заповеди блаженства— его утверждения “Блаженны...” — похожи, но не одинаковы. У Луки мы читаем: “Блаженны нищие, ибо ваше есть Царствие Божие”. Матфей добавляет слово “духом” по­сле “нищие”.12*

“Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь”,13 — чи­таем у Луки. У Матфея та же самая заповедь блаженства гласит: “Блаженны алчущие и жаждущие правды, ибо они насытятся”.14 В обоих случаях Матфей дает трактов­ку, которой нет у Луки. Очевидно, что он расширяет смысл изречений, дабы они обрели большую значимость в глазах христиан, которые могут не быть ни бедными, ни голодными, ни жаждущими.

Проповедь в Евангелии от Матфея состоит из 111 стихов, в Евангелии от Луки — только из 34. Но многие недостающие изречения Лука включает в другой               кон­текст, рассыпая их по всему Евангелию.

(Авторы Евангелий представляют аналогичный материал в разных контекстах. Матфей, например, утверждает, что Иисус говорил о заповедях Блаженства во время Нагорной проповеди, а Лука сообщает, что это происходило на “ровном месте”. Такого рода несоответст­вия заставили исследователей не принимать во внимание многих опи­саний из Евангелий, а вместо этого сосредоточить внимание на сути сказанного Иисусом, что содержалась в ныне утраченных документах, предшествовавших Евангелиям).

Анализ сходства и различия Евангелий привел мно­гих исследователей к заключению, что евангелисты ис­пользовали собрания ранее записанных изречений Иису­са. Они выстраивали повествование об Иисусе вокруг его высказываний, иногда вводя их в различный кон­текст и давая им различные толкования.

В основу собраний изречений Иисуса легли устные предания — его слова в том виде, как они запомнились людям и передавались ими. Возможно, эти записи были сделаны не ранее, чем через двадцать лет после распятия Иисуса. Исследователи пришли к выводу, что те, кто пи­сал Евангелия, хотя и объявляли себя апостолами или их учениками, на самом деле не были таковыми. Они писа­ли под именами апостолов или их верных друзей, чтобы придать достоверность своим трудам. Так поступали многие во времена Иисуса.15

Евангелие от Марка было первым. Сравнив с ним Евангелия от Матфея и Луки, ученые пришли к заключе­нию, что эти авторы списывали у Марка и из неизвест­ного евангельского первоисточника, называемого “Q” (сокращенное от “Quelle” — “источник” по-немецки). Еще в 1838 году были высказаны предположения о том, что “Q” содержал материалы, использованные Матфеем и Лукой, но отсутствующие у Марка.

“Q” должно быть представлял собой одно из многих собраний изречений Иисуса, переходивших из рук в руки в первые годы после его смерти, каждое из которых бы­ло посвящено определенному аспекту учения. Исследо­ватели предполагали, что “Q” — это собрание изречений без какого-либо сюжета. Существовала лишь одна про­блема: не было найдено ни одного подобного сборника.

Затем, в 1945 году египетский крестьянин по имени Мухаммед Али отправился с братом накопать удобрений у обрывистого берега Нила недалеко от городка Наг-Хаммади. Копая у огромного валуна, они обнаружили глиняный кувшин, в котором было тринадцать древних книг, или кодексов. Каждый из них был написан на лис­тах папируса и переплетен в кожу.

Эта библиотека в кувшине содержала около пятиде­сяти трудов на коптском языке — одной из форм египет­ского языка, в которой использовался греческий алфа­вит. Коптский язык был в ходу у христианских миссио­неров в Египте.

(Египет, близ Нила у Наг-Хаммади. Здесь в 1945 году были обнаружены тринадцать книг, спрятанных в глиняном кувшине. В них содержатся пятьдесят два древних манускрипта, в основном, труды христиан-гностиков, позво­ляющие по-новому взглянуть на раннее христианство. Ученые полагают, что некоторые из этих книг были написаны в то же время, что и Евангелия, а возможно и раньше).

Большинство найденных работ — христианского происхождения, но некоторые несомненно основывались на письменных источниках еврейской и греческой мудрости. Тексты отражают гностическую точку зрения, принятую некоторыми раннехристианскими группами, но впоследствии объявленную еретической.

Из пометок на обложках исследователи заключили, что книги были переписаны в четвертом веке в одном из старейших христианских монастырей, находившемся неподалеку. Большинство ученьк полагает, что оригиналы этих текстов были написаны на греческом. Хотя рукопи­си относились к четвертому веку, христианские мануск­рипты, с которых они были списаны, составлялись, ве­роятно, гораздо раньше, во втором и даже в первом ве­ках.

Некоторые исследователи высказали предположение, что монахи из этого монастыря закопали рукописи в четвертом веке, когда архиепископ Афанасий повелел сжечь все книги, содержавшие еретические идеи. Другие ученые считают, что это собрание текстов принадлежало некой группе еретиков-гностиков, живших в этом рай­оне.

Во втором томе между текстами под названием “Тайная книга Иоанна” и “Евангелие от Филиппа” вставлено “Евангелие от Фомы”, представляющее собой собрание изречений, не связанных сюжетом, каким и должен был быть по предположениям исследователей документ “Q”. В нем содержится 114 изречений, большинство из которых начинается просто: “Иисус сказал”. Многие из них имеют параллели у Марка, Матфея и Лу­ки, а пять — у Иоанна.

В связи с этим возникает очень важный вопрос: основывается ли “Евангелие от Фомы” на четырех канонических Евангелиях, или написано раньше них? Если оно предшествовало им, является ли написанное в нем но­вым источником достоверных высказываний Иисуса?

Вскоре после находки в Наг-Хаммади исследователи осознали, что у них уже были отрывки “Евангелия от Фомы” — на греческом! В конце девятнадцатого столе­тия обрывки папируса с этим Евангелием, относящегося к первому веку, были обнаружены во время раскопок на древней мусорной свалке близ руин египетского города Оксиринха. По этим отрывкам можно сделать вывод, что “Евангелие от Фомы” было составлено на греческом языке не позднее первого века.

Исследователи также обратили внимание на форму изречений. Они кажутся более простыми по сравнению с аналогичными высказываниями, содержащимися в канонических Евангелиях, так как в них отсутствуют толкование и обработка. Большинство американских исследователей пришло к выводу, что “Евангелие от Фомы” от­носится к трем последним десятилетиям первого века, то есть ко времени более раннему, чем время создания Евангелий от Матфея, Луки и Иоанна, и приблизительно к периоду написания Евангелия от Марка. Некоторые европейские ученые не соглашаются и утверждают, что “Евангелие от Фомы” написано позднее четырех Еван­гелий.16 Но американская позиция выглядит более убе­дительной.

В некоторых случаях сравнение четырех Евангелий с “Евангелием от Фомы” позволяет предположить, каким образом евангелисты подвергали произвольной обработ­ке и толковали высказывания Иисуса. Приведем не­сколько примеров. У Фомы существуют параллели к трем Заповедям блаженства, имеющимся в проповеди и у Матфея, и у Луки.

ЛУКА: “Блаженны вы, когда возненавидят вас лю­ди и когда отлучат вас и будут поносить, и понесут имя ваше, как бесчестное, за Сына Человеческого. Возра­дуйтесь в тот день и возвеселитесь, ибо велика вам награда на небесах”.17

ФОМА: “Блаженны вы, когда вас ненавидят и вас преследуют, и не найдется места, где бы не преследовали вас”.19

МАТФЕИ: “Блаженны вы, ко­гда будут поносить  вас и гнать и всячески неправедно злословить за Ме­ня: Радуйтесь и веселитесь, ибо велика ваша награда на небесах”.18

Трудно дается ученым перевод и толкование второй части изречения, приведенного Фомой. Но в любом случае эта Заповедь блаженства не несет того же смысла, что у Матфея и Луки, использовавших ее для воодушев­ления христиан, на которых уже начались гонения. Для ученых это стало очередным свидетельством того, что евангелисты допускали собственное толкование тех вы­сказываний Иисуса, что были трудны для их понимания.

Другим примером может служить притча о виноград­нике у Матфея, Марка, Луки и Фомы. В ней говорится о человеке, который посадил виноградник, сдал его в аренду и удалился. Время от времени он посылал слуг собрать плату, но арендаторы избивали слуг и отказыва­лись платить. На четвертый раз он послал своего сына, но арендаторы убили его, чтобы забрать наследство.

Фома приводит притчу без толкования ее. Матфей, Марк и Лука превращают ее в аллегорическое изображе­ние того, что случится, если иудеи отвергнут Сына Божьего. У Марка Иисус поясняет: “Что же сделает хо­зяин виноградника? Придет и предаст смерти винограда­рей, и отдаст виноградник другим”.20 Матфей и Лука приписывают Иисусу похожие слова.

Большинство исследователей полагает, что евангели­сты добавили эти толкования, желая дать намек на то, что арендаторы — это иудеи и что они утратили право на завет (виноградник), который отныне переходит к другим, христианам. Семинар, посвященный Иисусу, — группа ученых, о которой упоминалось в предыдущих главах, — пришел к выводу, что “более простой вариант притчи” Фомы “несомненно ближе к исходной вер­сии”.21 Другие специалисты по этому вопросу также рас­сматривают простоту “Евангелия от Фомы” как доказа­тельство того, что оно предшествует Четвероеванге­лию.22

 

Ортодоксия против мистического Иисуса

 

“Евангелие от Фомы” вызвало брожение в научном мире. Некоторые консервативные ученые считают, будто оно написано позднее Четвероевангелия. Те же, кто от­носит его к более раннему периоду, рассматривают это евангелие как подтверждение того, что на протяжении столетий после смерти Иисуса пышным цветом расцве­тали противоречивые мнения о нем. Таким исследовате­лям ортодоксальные воззрения представляются не более обоснованными, чем взгляды гностиков.

Они пришли к заключению, основываясь на “Евангелии от Фомы” и других ранних гностических текстах, что исходные учения Иисуса толковались раз­ными группами последователей по-разному. Поэтому приходится говорить о “христианстве Фомы”23 и “школе”,24 которая именовала себя Иоанновой.

Евангелие от Матфея отображает взгляды группы христиан, толковавших высказывания Иисуса в апокалиптическом и мессианском смысле. А “Евангелие от Фомы” свидетельствует о существовании в первом веке группы христиан, толковавших их же на эзотерический и мистический манер. Поэтому исследователи делают вы­вод, что ни одна ветвь христианства не может претендо­вать на обладание единственно верным толкованием из­речений Иисуса. По их мнению, Фома не обязательно более достоверен, чем Матфей, но лишь отличен от него.

Несмотря на несомненно существующие разногласия, семинар, посвященный Иисусу, провел важную работу по тщательному исследованию Нового Завета с целью определить, какие изречения восходят к историческому Иисусу, а какие были сочинены в поддержку идей разнообразных школ его последователей.2

Наиболее важное заключение, к которому пришли ученые, по моему мнению, заключается в том, что цер­ковь не является единственным достоверным источни­ком информации об учении Иисуса. Скорее она пред­ставляет лишь одно из нескольких толкований, которые процветали в первые века христианской эры.26

В свой итоговый труд “Пять Евангелий” вышеупомя­нутый семинар, наряду с Четвероевангелием, включил и “Евангелие от Фомы”. Тем самым исследователи проде­монстрировали, что воззрения, насаждаемые ортодокси­ей в течение последних двух тысячелетий, не могут претендовать на большую достоверность, нежели мистиче­ские, эзотерические взгляды Иисуса, которые я пред­ставлю в нескольких последующих главах.

Это не означает, что исследователи думают, будто каждое слово в “Евангелии от Фомы” принадлежит Ии­сусу. Скорее они считают этот текст отредактированным кем-то, кто был склонен к мистицизму.

Стивен Паттерсон, специалист по “Евангелию от Фомы”, полагает, что загадочные утверждения Иисуса толковались различными христианскими общинами по-разному. Одним из примеров тому может служить изре­чение, встречающееся и у Матфея, и у Фомы: “Пусть ле­вая рука твоя не знает, что делает правая”.

Матфей использует эту фразу в отрывке о благотворительности, где Иисус предостерегает людей от показ­ной религиозности, поскольку в этом случае они не получат признания у Бога. “У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не знает, что делает пра­вая, чтобы милостыня твоя была втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно”.

“Евангелие от Фомы”, однако, включает это изрече­ние в другой контекст. Стих 62 гласит: “Иисус сказал: Я открою тайны свои тем, кто достоин их. Пусть левая ру­ка твоя не знает, что делает правая”.28 Автор “Евангелия от Фомы”, таким образом, передает совершенно иной смысл, говоря, что у Иисуса есть тайное учение, которое открыто не для всех; он — учитель эзотерической муд­рости.

“Евангелие от Фомы” представляет мистическое, эзотерическое христианство, которое, как мы увидим из последующих глав, ставит во главу угла отождествление души с Христом. Я считаю, что это более соответствует истинному учению Иисуса, нежели ортодоксальная интерпретация.

Что же мы можем почерпнуть из современных научных изысканий? То, что образ Иисуса как наставника эзотерической мудрости столь же обоснован, как и образ распятого Христа, на котором построено ортодоксальное христианство. Первый ярко проступает в гностических евангелиях и выйдет, как солнце из облаков, когда мы подберем ключи к Евангелию от Иоанна и посланиям Павла.

Памятуя об этом, давайте пристальнее рассмотрим гностические учения.

 

ГЛАВА 12. Что такое гностицизм?

 

Тот, кто обретает истолкование этих изречений, не вкусит смерти.

Евангелие от Фомы*

 

ОБЪЯВИТЬ ЧЕЛОВЕКА СЕКСУАЛЬНЫМ ИЗВРАЩЕНИЕМ— это верный способ дискредитировать его идеи. Так и поступили отцы церкви с гностиками. Характеризуя их как безумных, порочных, ненавидящих жизнь выродков, которые устраивают оргии, исповедуют свободную лю­бовь и гомосексуализм, поедают абортированные плоды, отказываются иметь детей, ранние теологи смогли убе­дить людей в том, что учения гностиков абсурдны и ложны.1

Этот созданный ими портрет гностиков сохранялся на протяжении шестнадцати столетий, пока в 1945 году не была найдена библиотека Наг-Хаммади. До того мо­мента мы располагали всего лишь несколькими фрагментами гностических произведений и в результате были вынуждены смотреть на гностиков глазами церкви, ко­торая считала их своим самым опасным врагом.

Однако тексты Наг-Хаммади едва ли дают какие-либо свидетельства того странного поведения, которое приписывают им. Как пишет Генри Чедвик: “Новые откры­тия, сделанные в Наг-Хаммади, показали нам, среди все­го прочего, тот факт, что гностики вовсе не были столь безрассудными и сумасшедшими нигилистами, как хоте­ли уверить нас их ранние христианские и языческие про­тивники”

В группах гностиков, вероятно, существовал огром­ный диапазон различных практик. Некоторые из после­дователей были весьма вольных нравов, другие вели ас­кетический образ жизни. Одни следовали обету безбра­чия, другие предпочитали иметь детей.3 Гностики не со­глашались друг с другом по целому ряду вопросов, включая и вопрос о том, был ли Иисус когда-нибудь че­ловеком или он был божественным существом, лишь ка­завшимся человеческим. Однако просматривается тен­денция к их единству в отношении смысла воскресения, процесса спасения и существования реинкарнации.

Похоже на то, что отцы церкви преувеличили или же выдумали подробности религиозных практик гностиков с тем, чтобы скрыть область действительных различий между своей теологией и гностицизмом. Ибо гностики обладали тем, что могло разрушить сам церковный ос­тов, — иное конкурентноспособное толкование писаний. Они [гностики] говорили, что толкования отцов церкви, таких как Иреней (ок. 130 — ок. 200 гг. н.э.) и Тертуллиан (ок. 150 — ок. 225 гг. н.э.), являются поверхностными и неполными, так как основываются на частичном по­нимании. Гностики утверждали, что обладают более полным толкованием, в основе которого лежат тайные учения Иисуса, переданные им через апостолов.

Гностицизм не был единым движением. В пору его расцвета во втором и третьем веках существовало мно­жество различных групп гностиков — одни из этих групп были христианскими, другие нет, — которые со­перничали с христианством, неоплатонизмом и мистериальными культами в стремлении привлечь сторонников. Некоторые гностики даже принадлежали к ранней церк­ви и занимали видные должности в церковных общинах, особенно в Александрии.

Проповедник гностицизма Валентин (ок. 100 -175 гг. н.э.) получил образование в Александрии, где, изучая греческую философию, столкнулся с гностицизмом и где начал свою карьеру христианского проповедника. Около 140 года он перебрался в Рим, вел там активную работу как наставник и руководитель. Одно время он даже ожи­дал, что его изберут епископом Рима (должность, суще­ствовавшая до того, как был учрежден институт папст­ва). Однако Валентин не был избран и, оставив вскоре после этого церковь, продолжал проповедовать свое учение. Основанная им философская школа существова­ла в течение нескольких веков после его смерти и оста­вила собственное литературное наследие.

Последователи Валентина и члены других гностиче­ских сект имели свободу действий в ранней церкви. Валентинианин Флорин занимал должность пресвитера при римском епископе Викторе, хотя и был позднее отстра­нен по настоянию отца церкви Иренея. Гностик по име­ни Петр тоже был пресвитером палестинского прихода.

И другие гностики занимали видные посты, о чем свидетельствуют жалобы ортодоксальных** авторов на то, что “еретики” занимают церковные должности.4 Эти гностики действовали почти как тайное общество внутри церкви, участвуя в ее ритуалах и структуре и в то же время передавая свое тайное знание и мистическое толкование тем, кому доверяли.

Каково же происхождение гностицизма? Долгое вре­мя ученые думали, что он берет начало в христианстве. Однако библиотека Наг-Хаммади и “Манускрипты Мертвого моря” изменили эти представления. Теперь ученые полагают, что иудейский гностицизм существо­вал еще до возникновения христианства и, возможно, продолжал развиваться параллельно с гностицизмом христианским. Вероятно, он [иудейский гностицизм] был тесно связан с иудейским мистицизмом, как нам станет видно из последующих глав.

Чьей властью?

 

Насколько серьезно можно относиться к заявлениям гностиков о том, что они владели тайными учениями Иисуса? Александрийский проповедник гностицизма Ва­лентин говорил, что узнал их от Февды, ученика Павла. Проповедник Василид утверждал, что эти учения полу­чены им от апостола Петра через человека по имени Главк.

В древнем мире обычной была практика устной пере­дачи учителем тайных учений своим ученикам. В пятой главе мы рассмотрели факт существования в иудаизме тайной традиции, которая, возможно, исходила от пат­риархов (согласно утверждениям каббалистов) или же могла быть заимствована у греков.

Еврейский писатель Аристобул (второй век до н.э.) был знаком с тайными традициями. Он цитирует орфи­ческий гимн, в котором есть следующие слова: “Я буду петь тем, кому дозволено, вы же, непосвященные, затво­рите двери свои”.5 Иными словами, доверять тайны сле­довало лишь посвященным в мистерии.

Раввины, толковавшие иудейские писания, учили, что тексты обладают, по крайней мере, четырьмя смысловы­ми уровнями. Мистики Меркавы утверждали, что позна­ли таинственные, скрытые смыслы Писаний. Иисус, по­добно раввинам своего времени, вполне мог вкладывать в свои изречения множественный смысл и устно давать их тайные толкования ученикам.

Мы находим следы тайной традиции в Новом Завете у Марка, когда Иисус говорит ученикам: “Вам дано знать тайны Царствия Божия, а тем внешним все бывает в притчах”. Далее в этой же главе Марк говорит, что Ии­сус учил народ через притчи, а “ученикам наедине изъ­яснял все”. Даже если эта традиция по утверждениям некоторых и не восходит к Иисусу как к исторической личности, приведенные отрывки все же служат еще од­ним свидетельством существования тайных учений на ранней стадии христианства.

В одном из фрагментов “Тайного Евангелия от Мар­ка”, найденном в 1958 году в греко-православном мона­стыре Мар-Саба в Иудейской пустыне, описывается про­ведение Иисусом тайных обрядов посвящений. Не из­вестно, было ли оно написано автором Евангелия от Марка, вошедшего в Новый Завет. Единственная дос­тупная нам информация о нем содержится в письме отца церкви Климента Александрийского (ок. 150— ок. 211 гг. н.э.), который цитирует это тайное евангелие и отзы­вается о нем, как о “наиболее духовном евангелии для тех, кто идет по пути совершенствования”. Он говорит, что “оно все еще охраняется самым строжайшим обра­зом [церковью Александрии] и читается только тем, кто проходит посвящение в великие мистерии”.8

В другом документе Климент утверждает, что Иисус открывал тайное учение тем кто был “способен воспри­нять его и следовать ему”. Климент дает понять, что Иисус обладал знанием тайной традиции, которое сооб­щалось им апостолам.

Даже если тайная традиция существовала, как нам уз­нать, имели ли к ней доступ гностики? Ученые пришли к выводу, что “Евангелие от Фомы” (созданное в 70 году н.э.) содержит некоторые подлинные высказывания Ии­суса. А большинство других гностических евангелий бы­ло создано после “Евангелия от Фомы” и главным обра­зом отражает точку зрения гностиков на то, как следует толковать слова Иисуса. Мы можем рассматривать эти тексты как произведения, созданные гностиками в целях пропаганды своих идей.

Но как же быть с ключевыми положениями веры христианских гностиков? Восходят ли они к Иисусу? Они вполне могли основываться на подлинных тайных уче­ниях Иисуса, представлявших собой квинтэссенцию иу­дейского мистицизма. Или же могли представлять собой вдохновенные откровения воскресшего Христа. Или и то, и другое. Когда бы и где бы они ни возникли, я верю, что они являют сокровенный смысл проповеди Иисуса.

Как мы будем спасены?

 

Гностики сочинили тщательно продуманные истории, чтобы разъяснить свои представления о происхождении и предназначении души. Нижеследующий рассказ о по­исках жемчужины дает гностический ответ на вечные вопросы: Кто я? Почему я здесь? Куда я иду?

Представь себе, что ты — принц. Однажды твои родители. Царь с Царицей, отправили тебя с поручени­ем в Египет. Ты должен найти жемчужину, которую охраняет голодный дракон.

Ты снял свои царские ризы и покинул царство своих родителей. Отправляясь в Египет, ты облачился в гряз­ную одежду и сделался неотличим от египтян.

Египтяне однако узнали в тебе чужестранца. Куша­нье, которым они накормили тебя, заставило тебя за­быть о своем царском происхождении и поверить, что ты один из них. Ты погрузился в глубокий сон.

Родители узнали о твоем бедственном положении и послали письмо, чтобы разбудить тебя. Оно напоминало о том, что ты ищешь жемчужину, дабы отвоевать ее. Ты вспомнил, кто ты есть на самом деле, — царский сын. Быстро покорил ты дракона, забрал жемчужину и ушел, бросив позади грязную одежду.

Вернувшись в родные края, увидел ты свое царское одеяние, напомнившее тебе о великолепии, в котором ты жил раньше. Платье сказало, что принадлежит тому, кто сильнее всех существ человеческих. Снова об­лачился ты в свое царское одеяние и вернулся в дом отца своего. '°

Царь и Царица символизируют Творца и существо женского рода, которое гностики называли святой мате­рью Софией (Мудростью). Их царство — обитель света, место, находящееся полностью вне материального мира, как мы его понимаем. Название этого царства — плеро­ма, или “полнота”. Царское одеяние представляет ваше истинное Я, ваш божественный образ. Грязная одежда символизирует земное тело, которое вы надеваете, когда входите в “Египет” — материальный мир.

Сойдя в смертность, вы оставили позади свой боже­ственный образ и утратили свою целостность. Вы “засыпаете”, забыв о своем истинном происхождении. Весть, посланная вашими родителями, символизирует Спасителя. Он разбудит вас и напомнит, что вы должны сделать, чтобы обрести спасение. Нужно вернуть поте­рянную жемчужину (падшие аспекты своей души), оты­скать дорогу назад, в царство света, и снова облечься в царские ризы — иными словами, воссоединиться со сво­им божественным образом. Возвратив свою душу и вос­соединившись со своим божественным образом, вы дос­тигнете гнозиса, или спасения.

Слово “гнозис” было обычным словом греческого языка, которое означало “знание” или “знакомство”. Для гностиков достижение гнозиса означало познание себя как Бога. Однако “знать” — это не просто осознать свое божественное происхождение, но достичь классической цели мистиков: единения с Богом.

Облачение в царские одежды и возвращение жемчужи­ны — всего лишь образы, которые гностики использовали, чтобы описать достижение гнозиса. Они заимствовали ин­дуистский и орфический образы соединения с божествен­ным семенем, ибо также верили в то, что Бог является трансцендентным— бесконечным, совершенным, первич­ным, непостижимым и незримым Духом — и что в каждом человеке есть семя — искра Божественности.

Гностики считали, что природа человека троич-на: тело, душа и божественная искра, или Дух. Божественная искра, Бог внутри, действует почти аналогично путеводному маяку, поддерживая божественный потен­циал души и тела, пока душа не готова к пробуждению, или воспламенению. Пробужденная душа стремится к единению с Богом внутри, это единение и есть спасение.

В “Книге Фомы-неверующего”, написанной, вероят­но, во втором веке, Спаситель говорит Фоме: “Тот, кто не познал себя, не познал ничего, тот же, кто познал се­бя, достиг вместе с тем и знания сути всех вещей”." Иными словами, когда вы обретете единство с Богом внутри (познаете Его), вы обретете единство со всем су­щим.

Пока не сделаете этого, вы будете продолжать “вкушать смерть” — вкушать смертную жизнь, умирать и жить, и вновь умирать. Единственный способ освобо­диться от кругов перерождения — войти в жизнь вечную через достижение гнозиса. Это — способ перестать “вкушать смерть”.

 

“Станьте как я”

 

Представления гностиков об Иисусе отличались от представлений отцов церкви. Гностики видели в нем то­го, кто указал путь, и верили, что их души берут начало в том же источнике, что и его душа. Они даже стремились уподобиться ему. В “Евангелии от Фомы” Иисус гово­рит: “Тот, кто напился из моих уст, станет как я. Я так­же, я стану им и тайное откроется ему”.12

Отцы церкви считали это учение богохульством, в особенности мысль о том, что наши души и душа Иисуса происходят из одного и того же источника. Писавший во втором веке Иреней свидетельствует о вере гностиков в то, что “их души происходят из той же среды [что и ду­ша Иисуса], а посему... достойны обладать той же силой и вернуться вновь в то же место”. “Некоторые говорят, что подобны Иисусу”, — негодует он. — “Некоторые смеют утверждать, что они даже сильнее”.13 Этим же “доводам” вторит полемика, развернувшаяся в четвер­том веке вокруг ариан (см. главу 17).

Подтверждение своим взглядам гностики нашли в “Послании к Галатам” (2:20), где Павел говорит: “И уже не я живу, но живет во мне Христос”. В найденном в Наг-Хаммади писании “Учения Сильвана” говорится, что “муж мудрый” — это тот, кто живет на Земле, но “уподобляется Богу”.14

В “Евангелии от Филиппа” прекрасно сформулиро­вана цель гностиков — слияние, или единение, с Перво­причиной. Гностики полагали, что к жизни вечной ведут знание и мудрость, тогда как невежество равноценно пребыванию в рабстве у смерти. “Евангелие от Филип­па” говорит ищущему: “Логос сказал: если вы познаете истину, истина сделает вас свободными. Незнание — это рабство. Знание — это свобода. Если мы познаем исти­ну, мы найдем плоды истины в нас самих. Если мы со­единимся с ней, придет наше свершение”.15

Итак, гностицизм выявил личный путь спасения, для которого не требовалось принадлежать к некой опреде­ленной церкви или группе. Именно этот очень личный элемент вкупе с недостатками структуры привел гности­ческие секты к гибели. Они настолько отличались друг от друга и были так слабо организованы, что не смогли соперничать с ортодоксальной церковью, которая сдела­ла ставку на прочную систему, основанную на традиции, восходящей к апостолу Петру.

В следующей главе мы рассмотрим, как реинкарнация помогала связать воедино систему верований гностиков.

 

ГЛАВА 13. В поисках “всего сущего”

 

Бодрствуйте и молитесь, чтобы не родиться вам снова во плоти, но чтобы оставить горькие узы этой жизни.

Книга Фомы*

 

ИДЕЯ РЕИНКАРНАЦИИ БЫЛА ВАЖНОЙ ЧАСТЬЮ гностической теологии. Гностики утверждали, что Иисус давал наставления как в открытой (в приватных беседах с учениками), так и в завуалированной форме (в изречениях и притчах).

В отрывке из Нагорной проповеди, касающемся “соперника”, они видели намек на реинкарнацию. “Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пу­ти с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу; ис­тинно говорю тебе: ты не выйдешь оттуда, пока не от­дашь до последнего кодранта”.

Для того чтобы понять гностическую интерпретацию этого отрывка, нам следует рассмотреть воззрения гно­стиков на творение. Некоторые гностические группы, имея целью объяснить несовершенство и порок, сущест­вующие в мире, представляли себе творца материального мира не как совершенного Бога, а как меньшее, несовершенное существо, которое иногда представало в описаниях невежественным и порочным.

“Соперник” виделся гностикам как этот несовершен­ный творец, а судья и стражник — как архонты, ангелы, служащие Творцу. Как полагали гностики, Иисус гово­рил о том, что люди должны разрешить все спорные во­просы с этим “соперником”, пока живы. В терминах Востока это означает, что им следует выплатить свои кармические долги в течение жизни. Если же они не вы­платят долги, говорили гностики, тогда после смерти творец препоручит их архонтам, которые бросят их в тюрьму — в новое тело. И гностики, и платоники назы­вали тело тюрьмой. Таким образом, гностики считали, что Иисус косвенно упоминает и карму, и реинкарнацию в Нагорной проповеди, которая является краеугольным камнем христианского вероучения!

Поскольку это толкование дается в источнике второ­го века,2 мы знаем, что идея перевоплощения души присутствовала в гностицизме того времени. Нет неоспоримых доказательств того, что реинкарнация входила в гностические учения первого века. Однако имеются некоторые признаки этого.

В “Евангелии от Фомы”, самом раннем из известных гностических писаний (их существует около семидеся­ти), реинкарнация не упоминается. Однако, в нем есть намеки на предсуществование души, там, где говорится об “образах”. Изречение 88 гласит: “Когда вы видите ваше подобие [подобия], вы радуетесь. Но, когда вы ви­дите ваши образы, которые произошли до вас, — они не умирают и не являются— сколь великое вы перенесе­те!”

Гностицизм впитал концепции платонизма. А для некоторых платоников образы были не просто отражения­ми, подобными отражению в зеркале, но формами людей и предметов, более реальными и истинными, чем те бледные копии, что существуют в видимом мире.

В моем толковании этот отрывок означает, что образ, пришедший в жизнь “до вас”, — это ваше истинное Я (существовавшее до вашего тела), царское облачение, которое вы сняли, прежде чем спуститься в материаль­ный мир. Согласно гностическим учениям нам суждено слиться с этим Я. Поэтому, по моему мнению, в “Евангелии от Фомы” говорится, что, когда вы “видите” свой бессмертный образ, то есть объединяетесь со своим истинным Я, вы сможете “вынести”, или “выдержать”, состояние блаженства бессмертия.

“Евангелие от Фомы” не подходит ближе к идее реинкарнации. Но она появляется в более позднем произведении той же самой школы, в “Книге Фомы-неверующего”, предположительно написанной ближе к концу второго столетия. В ней Спаситель рассказывает своему ученику Фоме, что после смерти те, кто был ве­рующим,  но оставался  привязанным  к  вещам “преходящей красоты”, будут поглощены “своей заботой о жизни” и “возвращены в видимый мир”. Исследова­тель Марвин Мейер усматривает в этом очевидную ссылку на перевоплощение души.4

В конце “Книги Фомы” Иисус говорит: “Бодрствуйте и молитесь, чтобы не родиться вам снова во плоти, но чтобы сбросить горькие узы этой жизни”.5 Другими сло­вами, молитесь о том, чтобы не рождаться снова на Зем­ле, но родиться в более высоких сферах.

Эти цитаты указывают на то, что идея реинкарнации была элементом гностицизма второго века. Но отражают ли они более раннюю традицию? В “Тайной книге Иоан­на” идея перевоплощения занимает центральное место в дискуссии о спасении душ. Книга была написана не позднее 185 года, но содержит многие элементы иудей­ского гностицизма, которые явно старше христианства.

Вот как выглядит реинкарнация по “Тайной книге Иоанна”. Все люди испили воды забвения и пребывают в невежестве. Некоторым удается преодолеть невежество благодаря сошествию на них Духа Жизни. Эти души “будут спасены и станут совершенными”,6 что означает освобождение от круга новых рождений.

Иоанн спрашивает Спасителя, что случится с теми, кто не достигнет спасения? Они ввергнуты “в забвение” и брошены в “тюрьму” — кодовое обозначение новых тел.

Спаситель говорит, что единственный способ избе­жать этого — выйти из забвения и приобрести знание. Душа может сделать это, найдя учителя или спасителя, обладающего силой привести ее домой. “Этой душе нужно следовать за другой душой, в которой обитает Дух Жизни, ибо спасается она через Дух. И тогда она не будет ввергнута в плоть снова”.8

Приведенный отрывок из “Тайной книги Иоанна” демонстрирует, насколько важна реинкарнация для гностической теологии. Если эти мысли о перевоплощении души берут начало в иудейском гностицизме, они могут свидетельствовать о том, что идея реинкарнации была частью раннеиудейского мистицизма. Будучи иудейским мистиком, Иисус должен был знать о ней и мог вклю­чить ее в свои тайные учения.

 

Ад на земле

 

Гностики использовали идею реинкарнации для объяснения боли, страдания и неравноправия в жизни. Христианский философ Василид, учивший в ранние годы второго столетия, а возможно и раньше, говорил, что реинкарнация объясняет, почему часто невинные люди обречены на мученичество.

Василид считал, что мученики “должно быть совер­шили грехи, отличные от тех, которые они осознают, и таким образом сподобились такого блага”.9 (Сегодня му­ченичество не представляется нам благом, но ранние христиане почитали его за честь). Василид учил, что ду­ша мученика подвергалась наказанию за грехи, совер­шенные в прежней жизни.10

Другой гностический текст — “Pistis Sophia” — дает представление о детально разработанной системе воз­даяния и наказания, в которую входит и идея перево­площения души. В тексте различие судеб объясняется как результат поступков, совершенных в прошлых жиз­нях. “Человек, который проклинает”, получает тело с постоянной “печалью на сердце”. “Человек, который клевещет”, получает тело “удрученное”. Вор получает “увечное, искривленное и слепое тело”. “Гордый” и “высокомерный” человек получает “увечное и уродливое тело”, которое “все постоянно презирают”" (Эти нака­зания могут показаться нам жестокими, но, возможно, читателям в древнем мире они представлялись законо­мерными). Таким образом земля, как и ад, становится местом наказания.

Согласно “Pistis Sophia” некоторые души действи­тельно попадают в ад — темное место мучений, куда они направляются после смерти. Но пройдя этот ад, души возвращаются на Землю за новым опытом. Лишь немно­гим закоренелым в пороке душам не дозволено перево­площаться. Такие души выбрасываются “во внешнюю тьму” и находятся там до того времени, когда им сужде­но “разрушиться и сгинуть”.12

Но гностицизм, в отличие от христианства, не делает особого ударения на идее вечного наказания. И хотя гно­стики считают, что некоторые души могут быть потеря­ны, целью всегда является прогресс. Череде воплощений должен быть подведен итог в финальной жизни, в кото­рой достигается единение с Богом.

 

Продвижение к Богу

 

Во многих гностических текстах идея реинкарнации сочетается с идеей единства с Богом. “Апокалипсис Пав­ла”, текст второго века, описывает восхождение апосто­ла Павла в стиле Меркавы, а также перевоплощение ду­ши, которая не была готова для такого восхождения. В нем демонстрируется, каким образом и реинкарнация, и восхождения вписываются в гностическую теологию.

Проходя четвертое небо, Павел видит, как наказыва­ют некую душу за убийство. Эту душу бичуют ангелы, которые привели ее “из земли мертвых” (Земли). Душа призывает трех свидетелей, которые обвиняют ее в убий­стве. Затем душа “в печали” обращает взоры вниз и “ввергается” в тело, приготовленное для нее13 Текст продолжается описанием дальнейшего путешествия Павла через небеса — практика, проводимая для божественного единения.

Pistis Sophia” сочетает идеи реинкарнации и божест­венного единения в отрывке, начинающемся вопросом:

“Что происходит с человеком, не совершившим никако­го греха, а неизменно творившим добро, но не постиг­шим таинств”?14 Это похоже на вопрос, который мы за­дали в начале книги: “Что происходит с тем, кто не на­столько хорош для того, чтобы отправиться на небеса, и не настолько плох, чтобы отправиться в ад?”

Гностики верили, что душам грешников дается “чаша забвения”, прежде чем они родятся снова, так что они не помнят ни о своем божественном происхождении, ни о своих прошлых жизнях. Но, как поведала нам “Pistis Sophia”, душа хорошего человека, не постигшего та­инств, получит “чашу, наполненную мыслями и мудро­стью”. Это позволит душе вспомнить о своем божест­венном происхождении и искать “тайн Света” до тех пор, пока не обретет их и не сможет “унаследовать Свет навеки”. “Унаследовать Свет навеки”! означает достичь единения с Богом.

Другой гностический текст — “Зостриан” — дает нам дальнейшие приметы процесса унаследования Света и освобождения от круга перерождений. В нем души де­лятся на две категории — те, кто привязан к “тому, что смертно”, и те, кто стремится к “тому, что существует”. Что же “существует”? То, что духовно, — “бессмертный разум  и  бессмертная  душа”,16  говорится  в “Зостриане”.

Подобно Филону, гностики сообщают нам, что для освобождения от круга перерождений мы должны изме­нить систему своих ценностей и стремиться к вещам ду­ховным. “Зостриан” поведал, что душа, нашедшая “то, что существует”, — это душа, “испытавшая в себе от­крытие истины”.'7 Итак, стремиться к тому, что сущест­вует, означает соприкоснуться с Богом внутри себя.

Изменение системы ценностей можно назвать духов­ным пробуждением. Это происходит, как только душа осознает свой божественный исток и, как говорится в “Зостриане”, начинает “снова жить внутри”. И лишь тогда она способна понять, что обладает “бессмертной непреходящей силой”. Когда душа живет в единстве с Бо­гом внутри, она постоянно сознает то, что является ис­тинно существующим. Таким образом она устремляется к области Духа, когда в следующий раз покидает тело. Текст описывает эту личность как того,  кто “вобожествляется и возвращается к Нему”18

Стремление к тому, что “существует”, составит от­дельную тему, если мы более пристально рассмотрим цели гностиков. Мы осознаем, что духовное пробужде­ние к божественному истоку является первым шагом на пути вобожествления. И тогда зададимся вопросом, как это пробуждение соотносится с верой христиан в воскре­сение, вечную жизнь и Царство Божие.

 

ГЛАВА 14. Являются ли воскресение и реинкарнация взаимоисключающими понятиями?

 

Те, кто говорит, что Гос­подь умер изначала и он вос­крес, заблуждаются, ибо он воскрес изначала и он умер. Если некто не достиг воскре­сения вначале, он не умрет.

 

“Евангелие от Филиппа”, изречение 21*

 

СТРАННЫЙ ВЫДАЛСЯ ДЕНЕК НА “билликан БИТСИЗ” — фабрике по производству круп. Хотя Архангел Гавриил вострубил, возвещая конец света, еще в 7:01 утра, Горацио Дж. Билликан как обычно пришел на службу. “Это дает мне возможность без помех привести в поря­док личную корреспонденцию”, — сказал он. Все шло гладко, пока не вошел его отец, выглядевший в точности как в день смерти, только более здоровым, требуя ответа, почему закрыта фабрика.

Отец и сын все еще выясняли, кто здесь главный, ко­гда в дверях показался дедушка Билликан— двадцать миль, пройденные по дороге с кладбища, освежили его — и потребовал передать ему дела. Спор прекратил­ся, когда до них дошло, что у всех троих начисто отсутствует аппетит и что в обозримом будущем вряд ли кто-нибудь заинтересуется продукцией “Билликан Битсиз”.

Это история из рассказа Айзека Азимова “И востру­бил седьмой ангел” — язвительной сатиры на телесное воскресение. В этом рассказе из мертвых восстают мла­денцы — младенцы, которые никогда ничего не съедят и никогда не вырастут. Тысячи людей восстают из могил голыми и бродят в поисках дома. Машины, телевидение не работают, исчезли животные. Здания и одежда начи­нают разрушаться, почва становится серой, а небосвод белесым. Когда жизнь превращается в нудный черно-белый фильм, люди начинают осознавать, что веч­ность — вещь весьма унылая.

Ричард Левин, профессор истории, мрачно наблюдая за идущими по улице обнаженными женщинами, сокру­шается о своих испарившихся земных вожделениях. Без еды, питья, путешествий, торговли или секса все, что ос­тается, это “мы сами и мысли в придачу”, — отмечает Левин. “Над нами свершился суд, вынесен и приго­вор, — заключает он, — и это не небеса, это ад”.'

Азимову удалось подметить некоторые из ключевых проблем идеи воскресения тела. Действительно ли мы хотим вновь увидеть всех своих родственников, продол­жить прерванные раздоры? Если нам придется жить веч­но с нашими теперешними недостатками, будем ли мы счастливы? Чем еще может привлекать нас физическая жизнь без еды, питья и секса? И есть ли вообще какой-либо смысл в вечной жизни, в которой мы не растем и не меняемся?

Конечно же, в истории Азимова упущен Христос. В традиционном христианском взгляде на воскресение Христос царит во славе и делает нас счастливыми, унич­тожая все наши негативные человеческие аспекты. Но действительно ли мы хотим, чтобы нас изменила, пусть даже в лучшую сторону, некая могущественная внешняя сила? Неужели в этом и заключается смысл вечной жиз­ни? Или существует более глубокий смысл?

 

Являются ли воскресение и реинкарнация взаимоисключающими понятиями?

“Плоть и кровь... ”

 

Начиная с первого века христиане обсуждают смысл воскресения вкупе с вечной жизнью и грядущим Царст­вом Бога, обещанными Писанием.

В Новом Завете представлены противоречивые взгляды на воскресение. Он, в свою очередь, лишь отра­жает многообразие концепций воскресения, имевших место в иудаизме. Одни иудеи верили, что воскреснут лишь праведные израильтяне. Другие полагали, что вос­креснут все израильтяне, а судимы будут только нечес­тивцы. Одни думали, что воскресение произойдет на земле, другие — что в раю. Одни считали, что тела вос­кресших будут по-прежнему земными, другие, — что их тела преобразятся в духовные.

Какой из этих взглядов разделял Иисус? Или же он смотрел на это иначе?

Традиционный христианский взгляд на воскресение, как на разовое событие в конце времен, частично берет свое начало в “Откровении”, где говорится, что мертвые предстанут “пред Богом” и будут судимы Но какое же место тогда отводится воскресению мучеников, описан­ному там же несколько раньше, и воскресению святых, описанному Матфеем?3

Если воскресение является разовым событием в кон­це времен, тогда почему эти святые и мученики восстали до срока? И были ли их тела земными или духовными? Совершенно ясно, что в Библии отражено множество взглядов на воскресение, бытовавших во времена ее соз­дания.

Я думаю, что всеобщее воскресение, изображенное в “Откровении”, это символическое, а не буквальное, опи­сание будущих событий. На протяжении многих лет я учила, что “Откровение” описывает наш собственный, личный путь борьбы с аспектами нашей же психики и кармы. Все мы находимся на каком-то из этапов этого путешествия, описанного в “Откровении”, возможно, проживая одновременно несколько его аспектов.

Я могу понять, каким образом главы “Откровения” послужили источником возникновения буквального толкования воскресения. Однако, мне думается, это не согласуется ни с тем, что нам известно об учении Иисуса, ни с духовным истолкованием воскресения, которое мы рассмотрим в следующей главе. Этот духовный подход исповедовали некоторые иудаистские мистики и гности­ки. Они смотрели на воскресение, как на духовное про­буждение, которое происходит в течение жизни на зем­ле. Но этот взгляд присутствует и в Библии, если только вы знаете, где и как искать.

Церковь предпочла принять буквальное толкование воскресения. По принятому ею решению воскресение означает, что однажды в будущем все люди воскреснут из мертвых. Только после этого они смогут жить в Цар­стве [Божьем] и познают вечную жизнь. После смерти души будут ожидать этого часа на небесах, в аду или в чистилище. Но судьба душ после воскресения уже пре­допределена их поведением на земле. Души праведников воссоединятся со своими телами, дабы жить вечно в Царстве Небесном, тогда как души грешников, тоже воссоединившиеся с телами, будут обречены на вечную му­ку в аду.

Телесное воскресение само по себе исключает возможность реинкарнации. Но духовное толкование воскресения не противоречит ей. Иудейские мистики, некоторые христиане, включая гностиков, верили, что воскресение, вечная жизнь и Царство Небесное не являются исключительно событиями будущего, но могут быть испытаны во время пребывания на земле. Те, кто смог влиться в поток вечной жизни, испытав воскресение, уже сейчас избегнут смертной жизни после смерти.

Богослов раннего христианства Ориген Александрий­ский предложил видоизмененный вариант этой идеи. Он полагал, что будет два воскресения. Одно в конце вре­мен, а другое— “духа, воли и веры”, которое может произойти в течение жизни.4 Ориген считал также, что воскресшее тело будет духовным, не имеющим отноше­ния к смертному телу.5

Прежде чем продолжить рассмотрение духовного толкования воскресения, я хотела бы проанализировать четыре основных проблемы христианской доктрины, связанные с телесным воскресением, и показать, почему считаю ее противоречащей учению Иисуса.

Во-первых, многие находят идею телесного воскре­сения в конце времен нелепой и неприемлемой.

Во-вторых, она лишает нас личного пути спасения. Если, как верит множество христиан, все, что нам нужно сделать, чтобы после воскресения тела обрести спасение, это признать Иисуса Христа нашим Господом и Спаси­телем и принять крещение, то к чему тогда личные уси­лия и ответственность за свои поступки?

В-третьих, это укрепляет позицию христианского богословия — позицию “одной попытки”: или же вы обретаете вечную жизнь через воскресение или же не обретаете ее вовсе. В последнем случае вы навсегда оказываетесь за бортом, навечно прокляты.

В-четвертых, с исторической точки зрения ортодок­сальная идея воскресения стоит на весьма зыбком основании. Церковь утверждает, будто телесное воскресение Иисуса является предвестником воскресения всех людей. Однако, сегодня многие ученые полагают, что рассказы о физическом воскресении Иисуса из мертвых не восхо­дят к историческому Иисусу.

Давайте же рассмотрим эти доводы по порядку.

 

“Факт несомненен, ибо невероятен”

 

На заре христианства воскресение плоти не являлось некой неоспоримой истиной. Но, в слегка измененном виде, оно по сей день остается основополагающим дог­матом как у протестантов, так и у католиков. И те и дру­гие приняли Апостольский символ веры, который гла­сит; “Я верую в... воскресение тела”. Неважно, насколь­ко трудно принять идею телесного воскресения. Покуда вы остаетесь в западном ортодоксальном христианстве, вам никуда от этого не деться.

Вопреки объяснениям Павла, что воскресшее тело является “телом духовным” и что “плоть и кровь не мо­гут наследовать Царствия Божия”,6 большинство отцов ранней церкви настаивали: воскреснет именно плоть. Отец церкви Иеремия заявил, что у воскресшего тела бу­дут и кровь, и плоть, и кости, и половые органы.

Тертуллиан отстаивал идею воскресения Иисуса во плоти, утверждая: “Факт несомненен, ибо невероятен”.8 По-видимому, именно так он бы объяснил и то, как бу­дут восстановлены истлевшие в прах тела или тела изу­веченных пытками и калек: “Факт несомненен, ибо неве­роятен”.

Ортодоксы использовали утверждение “человекам это невозможно. Богу же все возможно”,9 дабы оправ­дать нелогичность идеи телесного воскресения. Ориген же относил ее на счет “скудости ума” или “недостатков в толковании Писания”. Назвав ее “самым грубым и низ­менным понятием”,10 он подчеркивает, что спекуляции на эту тему противоречат словам Павла о духовной при­роде воскресшего тела. Ориген считал доктрину телесно­го воскресения предназначенной для “простаков” и “грубой толпы, которую завлекают рассказами о том, будто вера даст им лучшую жизнь”.11

Тем не менее, идея воскресения плоти продолжает жить по сей день. Христианский писатель Грант Р. Джеффри предлагает современную версию: “Мы мо­жем быть уверены в том, что Бог всего творения знает местонахождение каждого атома наших тел и что он воскресит и преобразит их в последний день”.12 (Принимая во внимание участившиеся случаи пересадки органов и тканей, это может превратиться в весьма не­простое дело).

Идея воскресения плоти дала толчок возникновению замысловатых картин жизни после воскресения, которые больше похожи на земную, а не на небесную жизнь. Некоторые фанатичные христиане (фундаменталисты) утверждают, что в воскресших телах мы сможем есть и пить все, что пожелаем. В качестве доказательства они приводят рассказ Луки и Иоанна о том, как воскресший Иисус ел рыбу и сотовый мед и предлагал ученикам прикоснуться к нему, показывая тем самым, что его тело материально.13

Неужели же Иисус, возвещая Царство Божие, не имел в виду нечто большее, чем элитарный клуб, где привилегия пожизненных членов заключается в возможности вновь и вновь есть индейку с подливкой в обществе друзей и род­ных? (В связи с идеей питания на небесах Ориген задавал вопрос: будем ли мы там заодно и испражняться.)14

Идею телесного воскресения и в самом деле нелегко объяснить, возможно, именно поэтому католическая церковь на все вопросы о том, как же все-таки это про­изойдет, отвечает, что это “превосходит наше понима­ние и воображение; это доступно только вере”.15

Вопросов, возникающих после такого объяснения, гораздо больше, чем ответов. В церковном толковании Апостольского символа веры в катехизисе 1994 года го­ворится: “воскресение тела” означает, что “не только наша бессмертная душа останется жить после смерти, но что возродится к жизни даже наше “смертное тело”.16 Церковь настаивает на том, что воскреснут именно наши смертные тела, называя это “явленной Богом истиной,.. что все люди восстанут в тех же самых телах, в которых живут сейчас”. Однако, говорит церковь и о том, что, как обещал Павел, это смертное тело превратится в “тело духовное”.

Большинство протестантских конфессий помещает воскресшее тело где-то между физическим и духовным. Тело это будет подобным телу воскресшего Христа. В протестантизме наиболее умеренным является мнение, что воскресшее тело будет духовным и тождественным телу земному лишь в том смысле, что в нем будет нали­чествовать сходство с умершим. Консерваторы же по-прежнему называют воскресшее тело телом плотским, залогом чего (по их мнению) является описанное Лукой воскресение Иисуса во плоти.

Однако, множество людей сегодня не удовлетворено этим толкованием и не может больше с ним мириться. В следующей главе мы рассмотрим другие воззрения ран­них христиан на воскресение как на процесс духовного пробуждения, который не зависит ни от плоти, ни от конца времен.

 

Волшебное превращение?

 

В дополнение ко всем нелепостям идея телесного воскресения предполагает еще и волшебное превраще­ние после смерти всех, принявших крещение, неважно, готовы они для небес или нет. Все их человеческие изъ­яны якобы исчезнут сами собой. Это значит, герои Ази­мова — Горацио Билликан, его отец и дед — вмиг ста­нут кроткими, как овечки. Эта троица будет отныне жить в мире, оставив попытки помыкать друг другом.

Одно из высказываний Павла подпитывает идею волшебного превращения и привело к возникновению популярной идеи взятия живым на небо. Павел пишет: “Не все мы умрем, но все изменимся вдруг, во мгнове­ние ока, при последней трубе; ибо вострубит, и мертвые воскреснут нетленными, а мы изменимся; ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смертному сему — облечься в бессмертие”.18

На протяжении столетий христиане толковали этот отрывок просто как описание воскресения. Однако современные толкователи утверждают, что это — описание “взятия” живым на небо, мгновения, когда все христиане окажутся на небесах, не испытав смерти. Многие люди верят, что оно произойдет в ближайшее время и они са­ми испытают это.

Но когда Павел говорит: “Не все мы умрем”, — он вовсе необязательно имеет в виду физическую смерть. А говоря, что мы изменимся во мгновение ока, вовсе не­обязательно имеет в виду, что Бог разрешит все наши проблемы и тотчас же сделает нас бессмертными. Как мы узнаем из следующей главы, воскресение Павел вос­принимал совсем иначе.

Католические и протестантские богословы по-прежнему настаивают на том, что воскресение подразу­мевает волшебное превращение. Католический ученый Джон Хардон говорит, что на небесах вся печаль, все сожаления, зависть и чувство соперничества будут унич­тожены. Кроме того, младенцы получат возможность вырасти — достичь зрелости на небесах. Хардон пишет, что Бог наделит их разум “всем необходимым”.

В мире после воскресения, который описан в книге Гранта Джеффри “Небеса... Последний Рубеж”, наши характеры останутся в целом прежними, исчезнут только все недостатки. По его словам, супружеские отношения сохранятся на небесах, но станут платоническими. Таким образом все существующие проблемы брака — жестокое обращение, измены и тому подобное — мгновенно раз­решатся, стоит нам только переступить через порог смерти. (Джеффри не принимает в расчет существование повторных браков).

Если Бог на небесах все уладит, когда же мы станем пожинать плоды посеянного на Земле? Если мы достига­ем Царства, не закончив первый класс здесь, внизу, есть ли вообще смысл в личных усилиях? Для людей, кото­рые умирают не готовыми к тому, чтобы оказаться на небесах, реинкарнация выглядит более справедливым исходом, чем воскресение.

Лесли Везерхэд, бывший с 1936 по I960 годы пасто­ром в Храме Сити в Лондоне, пришел к похожим выво­дам. Он пишет: “Возможно ли в действительности пере­скочить через испытания жизни во плоти на Земле и пе­рейти в высшие формы [старшие классы] школы Бога для душ?”21 Везерхэд считает, что реинкарнация является частью божественного плана и что души, не прошедшие своих земных испытаний, не могут быть допущены к высшим формам бытия, пока не перевоплотятся, чтобы “еще раз держать экзамен”22

Мы в конечном счете могли бы возненавидеть Бога, который удалил бы все следы нашей человеческой при­роды и сделал нас “совершенными” без малейшего уси­лия с нашей стороны. Как станет ясно при более глубо­ком ознакомлении с идеями Оригена Александрийского, это представление о жизни после конца света не вяжется с теми библейскими утверждениями, в которых подразу­мевается наличие у человека свободной воли.

 

Элитарный клуб

 

Третья проблема христианской концепции воскресе­ния состоит в том, что, согласно ей, у нас есть всего лишь одна попытка. Если она окажется неудачной, — предположим, мы слышали о христианском учении, но в силу различных причин не приняли его, — спасения нам не видать. Эта мысль доставляла много радости некото­рым из ранних христиан. Тертуллиан предвкушал “радость”, которую получит от созерцания страданий проклятых.23

Позиция церкви по отношению к неверующим сейчас стала немного мягче. Теперь нам говорят, что божест­венный план спасения распространяется на всех, даже на евреев и мусульман. Но тут же противоречиво утвержда­ется, что те, кто знал о церкви, но не присоединился к ней через крещение, не получат спасения. 4

Евангелические церкви еще менее склонны к мило­сердию в вопросе о том, что произойдет после воскресе­ния. По словам Роберта Лайтнера, профессора систематического богословия в Духовной семинарии Далласа, “те, кто отверг Иисуса Христа как своего личного Спа­сителя, отправятся на вечную муку в место, которое Библия называет “озером огня”.25

Сегодня многие либерально настроенные конфессии отходят от традиционного сценария воскресения, кото­рый состоит из небес, ада и суда. Но более консерватив­ный взгляд на жизнь после конца света, предусматри­вающий особые привилегии (только для христиан, все остальные размещаются в подвале), по-прежнему оттал­кивает многих от христианства.

Это напоминает мне историю об охотнике-эскимосе и священнике-миссионере. Эскимос спрашивает священника:

“Если бы я не знал о Боге и грехе, попал бы я в ад?”

“Нет, — отвечает священник, — если бы не знал, то не попал”.

“Тогда зачем, — искренне удивился эскимос, — ты мне об этом рассказал?”

Несмотря на все создаваемые этой доктриной про­блемы, церковь по-прежнему считает воскресение тела основополагающим догматом веры. Почему? Может быть потому, что это укрепляет власть церкви, от отно­шений с которой якобы зависит наша вечная жизнь или вечное проклятие. Согласно церковному определению, вы не сможете насладиться вечной жизнью, если сначала не проживете жизнь и не умрете как добрый христианин. Начиная с четвертого века церковь стремилась утвер­дить свое положение, разрабатывая доктрину сотворения Богом души и тела, как единого целого. Доктрина эта, утверждая неразрывную связь души с одним и только одним телом, укрепляет идею воскресения тела и исклю­чает всякую возможность реинкарнации. Но, как мы уз­наем из семнадцатой главы, первоначально она не явля­лась частью христианской веры.

 

“Христос воскрес... ”

 

Последней проблемой церковной доктрины воскре­сения является растущий скептицизм относительно воскресения самого Христа. Все христианские идеи по поводу воскресения тесно связаны с верой в то, что тело Иисуса восстало из гроба. Как утверждается, случившее­ся с ним доказывает, что и мы тоже будем жить вновь. Дескать это — предвестье того, что произойдет в конце времен со всем миром.

А что если в действительности Иисус не восстал из мертвых в своем физическом теле? Разве это полностью сводит на нет христианство?

Сегодня многие исследователи полагают, что отрыв­ки Писания, в которых идет речь о физическом воскре­сении Иисуса из мертвых, не основаны на рассказах оче­видцев.26 Павел, автор самого раннего из свидетельств воскресения Иисуса, ни словом не упоминает о том, что Иисус предстал в физическом теле, но предпочитает го­ворить, что тот “явился” апостолам, по-видимому, в теле духовном.27

Исследователи считают, что истории о [посмертных] действиях Иисуса в материальном мире, о том, как он ел рыбу и сотовый мед, предлагал ученикам прикоснуться к нему, выдуманы. Их могли добавить позднее, чтобы по­догреть веру в воскресение тела. В Евангелии от Марка, самом раннем из всех, говорится просто, что после вос­кресения Иисус “явился” ученикам и Марии Магдали­не.28 Не упоминается ни об одном действии Иисуса, для которого могло понадобиться физическое тело.

Я воздержусь от каких бы то ни было выводов на этот счет. Если не воскресло физическое тело Иисуса, то после воскресения он мог бы появиться перед своими учениками в духовном теле. Или же, согласно некото­рым толкованиям, он мог явиться физически, так как не умер на кресте.29

Даже если эти ученые правы, вовсе не значит, что их выводы подрывают нашу веру. Существование христи­анства не может быть поставлено в зависимость от того, восстало тело Иисуса из могилы или нет. Верить мы мо­жем и при отсутствии воскресения “во плоти и крови”.

При более пристальном взгляде на Писания, мы уви­дим, что утверждение возможности воскресения плоти в конце времен прямо противоположно истинному учению Иисуса. Чтобы найти сокровенный смысл его учения, нам придется рассмотреть всю совокупность высказыва­ний Иисуса о смерти, вечной жизни и Царстве Небесном. Поиски приведут нас к новой надежде, не просто на­дежде на перевоплощение после смерти, но на духовное воскресение — абсолютно новое состояние бытия, кото­рое мы можем испытать еще во время жизни на Земле.

 

ГЛАВА 15. Духовное воскресение

 

И хорошие — не хороши, и плохие — не плохи, и жизнь — не жизнь, и смерть — не смерть... И тот, кто слышит (слово) “Бог”, не постигает того, что прочно... Также подобным обра­зом (в словах)... и “жизнь”, и “свет”, и “воскресение”.

“Евангелие от Филиппа”*

 

ОТ КОМПЬЮТЕРНЫХ ФАНАТОВ ДО УВЛЕЧЕННЫХ серфингом — в каждом кругу есть свой жаргон. Ес­ли он вам понятен, вы знаете, что они имеют в виду. Ес­ли же нет, вам может показаться, что речь идет о ката­нии на волнах, когда в действительности речь идет о по­иске информации.

У христиан-гностиков был собственный жаргон— язык посвященных, которым, говорят, пользовались Па­вел и даже Иисус. Для них воскресение не было физиче­ским событием, происходящим лишь единожды. К при­меру, об идее внезапной реанимации Богом трупов ве­рующих они отзывались как о “вере глупцов”.

Для гностиков воскресение было событием духов­ным, просто пробуждением души. Они полагали, что люди, испытавшие воскресение, могут испытать вечную жизнь, или единение с Богом, находясь на Земле, и тогда после смерти избегнут нового рождения. Люди же, не испытавшие воскресения и единения с Богом на Земле, воплотятся вновь.

У гностиков существовало собственное толкование тех отрывков из посланий Павла, которые, казалось, подразумевали телесное воскресение. Они заявляли, что Павел давал учение на двух уровнях — одно для психиков, то есть тех, кто существовал на уровне вещей мате­риальных, а другое — для пневматиков, то есть тех, кто был “духовно наполнен”, а следовательно, способен воспринять мудрость Божию.

Гностики считали себя пневматиками, а большинство христиан психиками. Они полагали, что лишь пневмати­ки могут понять высший уровень учения Павла. Но это не отнимало у психиков возможности навечно. Про­снувшись духовно, они могли стать пневматиками, а значит, понять таинства.2

Поиски скрытых смысловых уровней в Писаниях бы­ли присущи греко-римскому миру. Раввины толковали Тору на четырех уровнях, Филон Александрийский ус­матривал аллегорический смысл в историях Ветхого За­вета, а Ориген Александрийский говорил, что у Писаний “есть два смысла”: буквальное значение и скрытое.3

Значение жизни и смерти

 

Что же на самом деле имели в виду Иисус, Павел и авторы “Посланий”,4 когда говорили о том, что мертвые воскреснут “нетленными”, а праведным будет дарована “вечная жизнь”? Простой ответ не всегда является отве­том правильным. Ибо в Библии существует более чем одно значение и у слова “жизнь”, и у слова “смерть”.

Со всей очевидностью это прослеживается в Ветхом Завете, как указывал Филон. В истории Эдемского сада встречаются два значения слова “смерть”. Бог велел Адаму и Еве не есть определенный плод, “ибо в день, в который ты вкусишь от него, смертию умрешь”5 Адам и Ева съедают плод, но не умирают тотчас. Они продол­жают жить и даже производят потомство.

Филон поясняет, что существуют две формы смерти: одна — смерть тела, а другая — души. Он делает вывод, что именно смерть души Адам и Ева испытали, отведав яблока. Эта смерть наступает, говорит Филон, когда ду­ша “подчинена” телу и живет в нем, “как будто в моги­ле”.6 Это — не окончательная смерть, а скорее состояние закабаления души.

Когда в “Послании к Колоссянам” верующим гово­рится: вы “были мертвы во грехах”, пока Бог не оживил вас, — слово “мертвы” здесь обозначает рабство души. Такое представление о смерти может пролить свет на обещание Иисуса Марфе: “Я есмь воскресение и жизнь;

верующий в Меня, если и умрет, оживет; и всякий жи­вущий и верующий в Меня не умрет вовек”.8 В толкова­нии многих христиан этот отрывок означает, что люди, верующие в Иисуса, будут жить вечно в своих физиче­ских телах после телесного воскресения. Но разве не очевидно, что в этих строках подразумевается нечто бо­лее значительное, чем реанимация трупов?

Все тела умирают. Значит, когда Иисус сказал, что тот, кто живет и верит в него, “не умрет вовек”, разве он говорил всего лишь о телах? Мне думается, он имел в виду, что души этих людей никогда не вернутся к раб­скому состоянию.

Гностики утверждали, что те, кто верит в Христа (Слово, или Логос), пробудятся к духовному состоянию, превосходящему жизнь на Земле, к более высокому уровню бытия, что сделает переход между физической жизнью и смертью несущественным.

 

Павел-гностик

 

Павел известен как апостол воскресения, так как оно стало основным моментом его веры. Многим христиа­нам Павел видится как оппонент гностиков.9 Но в действительности гностики искали у него поддержки своих взглядов на воскресение. В его посланиях они нашли свидетельства тому, что и он рассматривал воскресение как состояние духовного пробуждения.

Послания Павла оставались головоломкой для комментаторов всех веков, но у гностиков могли быть клю­чи к их толкованию. В конце концов, они были самыми первыми христианскими богословами, которые коммен­тировали писания Павла. Ортодоксы не притрагивались к его посланиям, пока не осознали, что им не нравятся выводы, к которым пришли гностики. Таким образом, ранние ортодоксальные толкования посланий Павла в действительности выросли на критике гностицизма.

Гностики заявляли, что послания изобилуют их терминологией. Например, автор “Послания к Ефесянам” использует слова “пробудиться”, “сон”, “мертвый” в гностическом смысле: “Пробудись спящий, и воскресни из мертвых, и осветит тебя Христос”.10* Гностики счита­ли, что психики (непробужденные души) находятся в со­стоянии сна и нуждаются в пробуждении своей божест­венной природы. Отождествляя понятие пробуждения от сна с воскресением из мертвых, “Послание к Ефесянам” подтверждает гностические представления о воскресе­нии как о духовном, а не физическом возрождении.

Мысль о воскресении как о некоем пробуждении, ко­нечно же, правдоподобна. Некоторые греческие слова в Новом Завете, переведенные как “воскресение”, также означают “подъем” или “пробуждение”. Таким обра­зом, — утверждали гностики, — когда Павел говорит, что люди могут участвовать в воскресении, в действи­тельности он утверждает, что их души могут пробудить­ся к своей божественной природе.

 

Воскресение — сейчас

 

Нам известно, что в некоторых местах Павел пишет о воскресении как о событии скорее настоящего, нежели будущего времени. В “Послании к Римлянам” он гово­рит, что христиане, которые приняли крещение, “по греблись с ним [Христом]”. Итак, крещение является символической смертью. Затем Павел обещает, что хри­стиане восстанут из мертвых “подобием воскресения [Христа]”. Но апостол не откладывает это воскресение на будущее. Он сообщает христианам, что они уже “живы”, то есть воскресли: “Так и вы почитайте себя мертвыми для греха, живыми же для Бога во Христе Ии­сусе”.п

Буквально этот отрывок трактуется так: крещение гарантирует, что Христос возродит верующих к физиче­ской жизни после их физической смерти. Но гностики отвергали такое понимание. Как объясняет Элейн Пей-джелс в своей книге “Павел-гностик”: “Они заявляли, что Павел не говорит здесь буквально о будущем те­лесном воскресении, напротив, он говорит символически о процессе получения гнозиса”.12

В “Послании к Колоссянам” воскресение, похоже, также описано как событие сегодняшнего дня. Автор го­ворит: “Если вы воскресли со Христом, то ищите горне­го... Не говорите лжи друг другу, совлекшись ветхого человека с делами его и облекшись в нового, который обновляется в познании”.13 В этом отрывке “совлечение” ветхого человека и “облачение” в нового является кодом воскресения, которое опять же характеризуется как со­бытие этой жизни.

Но нет ли в Посланиях противоречий? Хотя, вроде бы, эти отрывки говорят нам о воскресении как о духов­ном пробуждении, которое может произойти в жизни человека, другие отрывки, похоже, указывают на воскре­сение, которое произойдет в будущем по образу воскре­сения Иисуса. Например, “Первое Послание к Коринфя­нам” гласит:

“Если же о Христе проповедуется, что Он воскрес из мертвых, то как некоторые из вас говорят, что нет вос­кресения мертвых? Если нет воскресения мертвых, то и Христос не воскрес; а если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша... Ибо, если мертвые не воскресают, то и Христос не воскрес... Но Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших... Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут, каждый в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие Его”.14

Этот отрывок является краеугольным камнем веры христиан в телесное воскресение. Для ортодоксов это попросту значит, что воскресение мертвых — основное верование христиан и что воскресение Христа предвеща­ет их собственное. Но если Павел на самом деле исполь­зовал своего рода гностический “шифр”, его слова могут приобрести совершенно иное значение.

Конечно же, для гностиков “мертвыми” были психи­ки, а “воскресение из мертвьпо означало пробуждение психиков к их божественному истоку. С точки зрения гностиков отрывок может быть перефразирован так:

“Если же о Христе, пребывавшем в смертной форме, проповедуется, что он воскрес из мертвых, то как могут некоторые из вас говорить, что нет пробуждения челове­ка к его божественному истоку? Если психики, или непробудившиеся души, не могут быть пробуждены, то и Христос, который был в смертной форме, не мог вос­креснуть, или пробудиться; а тогда тщетна и вера ваша... Но в действительности Христос поднялся на более высо­кий, духовный уровень существования. Как все умирают для Духа, когда отождествляются с телом (как Адам), так все оживут во Христе и вернутся к Богу, когда вспомнят свое божественное происхождение”.

Если смотреть глазами гностиков, можно сказать, что этот отрывок подкрепляет взгляд на воскресение как на событие, происходящее в этой жизни. Далее в “Посла­нии к Коринфянам” мы находим другой стих, придаю­щий достоверность гностическому толкованию. Снова обращаясь к вопросу о том, есть ли воскресение из мерт­вых или нет, Павел спрашивает, почему люди принима­ют крещение “для мертвых”,15 если мертвые не воскре­сают?

Комментаторы бились над этим отрывком, предпола­гая в нем намек на то, что люди принимали крещение во благо тем умершим, кого они любили, и от их имени. Для гностиков-валентиниан, однако, смысл отрывка был прост. Они практиковали крещение “для мертвых”— психиков (непробудившихся душ). По объяснению Элейн Пейджелс валентиниане полагали, что Павел спрашивал: “Зачем проводить подобное крещение “для мертвых”, как не для того, чтобы психики, поистине, могли воскреснуть из мертвых?”16

Поверхностному взгляду может показаться, будто другой отрывок из “Послания к Римлянам” подтвержда­ет идею телесного воскресения: “Если же Дух Того, Кто воскресил из мертвых Иисуса, живет в вас, то Воскре­сивший Христа из мертвых оживит и ваши смертные те­ла Духом Своим, живущим в вас”.17

Но гностики не усматривали здесь ссылки на телес­ное воскресение. Они утверждали, что слова “смертные тела” относятся к тем, кто мертв духовно, к психикам. Для гностиков этот отрывок означал, что психики будут воскрешены к жизни Духа. Гностический парафраз мо­жет читаться следующим образом: “Если Дух, который оживил Иисуса духовно, живет и в вашем теле, он пре­вратит вас из духовно “мертвых” в духовно “живых”. Павел не говорил о реанимации трупов.

 

“Переход к новому”

 

Единственная причина, по которой Послания могут вызывать замешательство, состоит в том, что в них не излагается от начала до конца единое четкое учение. Бу­дучи письмами, адресованными духовным общинам того времени, они сосредоточивают внимание на насущных вопросах, привлекая учение лишь по мере надобности. По этой причине на протяжении веков христианам было сложно составить представление о том, каково же уче­ние Павла о воскресении.

Гностики же оставили несколько текстов, в которых обстоятельно разъясняют свои воззрения. Несмотря на то, что нет возможности доказать, представляют ли их взгляды подлинные учения Павла и Иисуса, они, безус­ловно, делают изречения Павла более осмысленными, чем толкование ортодоксов.

В гностических рукописях дано ясное, простое и убедительное представление о воскресении. Во-первых, “Евангелие от Фомы” освобождает людей от ошибочно­го понимания воскресения как события будущего. В Из­речении 56 говорится:

“Ученики его сказали ему: “в какой день наступит покой тех, которые мертвы? И в какой день новый мир приходит?”

Он сказал им: “Тот покой который вы ожидаете, пришел, но вы не познали его”. 8

“Евангелие от Фомы” утверждает, что воскресение и Царство [Божие] уже находятся здесь. Мы просто не осознаем этого — или, в гностическом смысле, не со­единились с ними.

В другом тексте из библиотеки Наг-Хаммади, “Диалоге Спасителя”, поднимается вопрос о том, какого рода тела будут иметь люди после смерти. Вместо того, чтобы сделать вывод, подобно ортодоксам, о возвраще­нии к жизни наших физических тел, этот текст сообщает нам, что они временны, а не вечны. “Не в эти преходя­щие одеяния вы облачитесь”.19

Идея “облачения” и “перемены облачения” представ­ляет собой метафору, которая помогает нам понять представления гностиков о воскресении. В их текстах разъясняется, что нам надлежит разоблачиться, или об­нажиться, дабы участвовать в воскресении, а затем мы должны облачиться в духовные одежды — нашу божест­венную идентичность, нашу царскую мантию. В “Диалоге Спасителя” говорится: “Благословенны будете, когда обнажитесь!”20 Разоблачиться, или обнажиться, значит прекратить отождествление со смертной формой. Это означает отделиться или отрешиться от всех внеш­них ухищрений, употребляемых нами, чтобы упрочить свою личность. Именно так мы достигаем истинной жизни, жизни воскрешенной.

“Обнажение” не означает потери вами личности и способности к творчеству, но лишь то, что вы перестаете думать о себе как о теле, обладающем кожей, глазами, зубами, волосами... и некоторым имуществом. Вам становится понятно, что по-настоящему важной является лишь бессмертная часть вас.

В “Евангелии от Филиппа” детально разработана концепция “обнаженности”, когда речь заходит о людях, страшащихся жизни без тела: “И они не знают, что те, кто носит [плоть, — те] обнаженные. Те, кто [разденет­ся], чтобы быть обнаженными, — [те] не обнаженные”.21 В тексте сказано: облачиться в свою божественную идентичность можно, лишь прекратив отождествлять себя с тем, что смертно.

Гностический “Трактат о Воскресении” учит: следует отождествляться с той частью себя, которая есть Бог. Подобно высказываниям в духе буддизма, он напомина­ет, что смертная жизнь подвержена изменениям, иллю­зорна, и утверждает, что лишь Бог — “полнота” — реа­лен.

“Все подвержено переменам. Мир — иллюзия!..

Но воскресение не относится к явлениям названного типа, ибо оно является истиной, которая незыблема. Оно представляет собой откровение о том, что существует преображение всего и переход к новизне. Ибо нетление охватывает тленное, свет нисходит во тьму, поглощая ее”.

Говоря, что при воскресении “нетление” охватит “тленное”, автор повторяет утверждение Павла: “Ибо тленному сему надлежит облечься в нетление, и смерт­ному сему — облечься в бессмертие”.23 Опираясь на этот же самый стих “Первого Послания к Коринфянам”, ор­тодоксы развили абсурдное представление о восстанов­лении и возвращении к жизни смертных тел некогда в отдаленном будущем.

Для гностиков же идея облачения в нетление озна­чала, что те, кто способен испытать воскресение, вой­дут в другое состояние бытия, которое характеризует­ся светом, а не тьмой. Воскресение является открове­нием о том, что существует, преображением всего и переходом к новизне.

Какая прекрасная идея!

В моем понимании воскресение представляет собой духовное пробуждение, с которого начинается процесс единения с Богом. Это воспламенение и побуждение к действию, когда пламя в сердце настолько возрастает, что вы более не чувствуете себя уютно, отождествляясь с вещами преходящими. Это происходит, когда ваша душа решает, что ее целью является единение с Богом и ставит эту цель выше всякой другой. Испытав воскресение, вы обладаете и видением того, что для вас достижимо, и убежденностью, что достигнете этого.

Воскресение является не конечной целью, но важным шагом на пути к бессмертию. Следующим шагом будет стремление к единению с Богом, что описано и в гностицизме, и в иудейском мистицизме как процесс облачения в духовное одеяние, или вознесение на небеса. Мы детально рассмотрим обе идеи далее, в пятой части этой книги, по мере углубления в иудейский мистицизм.

Гностики верили, что вознесению на небеса полага­ется следовать за воскресением. “Трактат о Воскресе­нии”, как и послания Павла, рассказывает, что нам на­значено умереть и восстать с Христом. Но в этом тексте добавляется мысль о том, что нам надлежит вознестись со Спасителем: “так, чтобы, как сказал о нем апостол, мы вынесли страдание с ним, и воскресли с ним, и воз­неслись с ним”.24

Другими словами, “восстав”, — то есть испытав воскресение, — мы сможем начать процесс восхождения к божественному единению. Это не физическое путешест­вие к облакам, а скорее отождествление с Христом, или Логосом, — частью Бога, которая является посредником между Абсолютом и миром форм. Впоследствии мы бо­лее подробно поговорим об этом, по мере того, как уг­лубимся в исследования тайных учений Иисуса.

 

ГЛАВА 16.  Разные судьбы близнецов

 

Совершенны дела Его, и все пути Его праведны. Бог верен, и нет неправды в Нем; Он праведен и истинен.

 

Второзаконие 32:4

 

БЛИЗНЕЦЫ: ОДИН ЛЮБИМ БОГОМ, ДРУГОЙ — НЕНАВИДИМ.

Почему?

Близнецы — Иаков и Исав — внуки Авраама. Во­прос, почему Бог относился к ним по-разному, занимал апостола Павла, отца церкви Оригена Александрийского, талмудистов, писавших комментарии к “Бытию”, а за ними и святого Августина.

Это тот же вопрос, который возникает в умах христи­ан на протяжении двадцати столетий: почему люди рож­даются разными?

Он всегда занимал центральное место в полемике о реинкарнации — во втором веке в той же мере, что и се­годня. Этот вопрос привел некоторых ранних христиан к вере в перевоплощение души.' Церковь ушла от обсужде­ния проблемы, заявив, что мы живем всего лишь раз. Но вопрос остался. Он является настолько же насущным, как и тогда, когда возник впервые.

Как повествует “Бытие”, у Иакова и Исава (сыновей Исаака и Ревекки) от рождения были разные судьбы. Ко­гда младенцы были еще в утробе. Бог сказал Ревекке, что “один... сделается сильнее другого, и больший будет служить меньшему” 1

В этой хорошо известной истории вражда близнецов началась до их рождения — они боролись в утробе мате­ри. Исав, красный и волосатый, родился первым, а Иаков появился следом, держа Исава за пятку.

По всему было видно, что Бог любил Иакова больше. Иаков получил и право первородства, и отеческое благословение, хотя прибегнул к обману в обоих случаях. Обернув руки “кожею козлят”, чтобы они наощупь были похожи на волосатые руки брата, Иаков убедил почти слепого Исаака в том, что перед ним Исав, и таким обра­зом получил благословение, причитавшееся другому.2 Иаков был награжден двенадцатью сыновьями, которые стали родоначальниками двенадцати колен израилевых. А Исав, как рассказывается в Библии, был предком нена­вистных идумеев, впоследствии покоренных Давидом.

“Я возлюбил Иакова, а Исава возненавидел”, — так сказал Бог по утверждению пророка Малахии (ок. пятого века до н.э.). Действительно ли Бог ненавидел Исава или нет, но Иакову явно отдавал предпочтение. Эта история вызывала у людей вопросы. Был ли Бог несправедлив? Решил ли Он по собственному капризу любить Иакова и ненавидеть Исава? Или Иаков и Исав совершили поступ­ки, которые позволили Богу предпочесть одного брата другому?

Древние талмудисты пришли к неожиданному выво­ду. Поскольку в Писании говорится, что судьбы близне­цов были различны с рождения, а Бог несомненно спра­ведлив, то по их мнению единственно возможный от­вет — Исав согрешил в утробе. Звучит странно, но именно такие рассуждения мы находим в комментарии к “Бытию”, который относится приблизительно к 400 году н.э. Раввины строили догадки, будто, когда Ревекка про­ходила мимо “капищ идолов”, Исав показывал свою ра­дость, ворочаясь в ее утробе, а когда она “проходила мимо синагог и школ, ворочался Иаков, пытаясь вы­браться наружу”.4 За подобные действия, рассудили талмудисты, Бог из поколения в поколение отдает предпоч­тение Иакову и семени его перед Исавом и его семенем.

В лучшем случае это объяснение кажется притянутым за уши. Означает ли это, что различия в судьбах людей можно отнести на счет поведения плода в утробе, мате­ри? Но, за исключением версии о грехах Исава в утробе, остаются лишь два возможных объяснения этой исто­рии: (1) Бог несправедлив или (2) мальчики заработали свои судьбы в предыдущих воплощениях.

В “Послании к Римлянам” Павел разбирает и отвер­гает первое объяснение. Он начинает с замечания о том, что, когда Бог сказал, будто старший будет в услужении у младшего, Иаков и Исав еще не родились и “не сдела­ли ничего доброго или худого”. Павел спрашивает:

“Неужели неправда у Бога?”, — и сам же отвечает, — “Никак”. Павел не идет дальше этого, не утверждает предсуществование. Вместо этого он оставляет данную проблему и говорит о милосердии Бога, стараясь очи­стить Его от обвинения в несправедливости.

Отец церкви Ориген Александрийский, писавший свои труды полтора века спустя, довел спор до логического завершения, посеяв, тем самым, семена христианского раздо­ра по вопросу реинкарнации, и эти дебаты продолжались на протяжении трех последующих столетий.

(Еще до рождения Иакова и Исава Бог сообщил их матери, согласно “Бытию”, что старший из близнецов будет служить младшему. Богословы долго бились над этой историей, пытаясь объяснить, как справедливый Бог мог предпочесть одного невинного младенца другому до того, как они совершили какие-либо действия. Христианский тео­лог Ориген Александрийский считал, что предпочтение Бога основы­валось на поступках близнецов в прошлой жизни).

Ориген считал, что единственным ответом на вопрос является утверждение о предыдущих воплощениях Иа­кова и Исава, в которых они могли заслужить “любовь” Бога или Его “ненависть”. Мы можем поверить в спра­ведливость Бога, писал он, только если полагаем, что Иакову было оказано предпочтение еще в материнской утробе “по заслугам предшествующей жизни”.6 Затем Ориген делает теологический “скачок”, который мог бы заслужить одобрение гностиков. Он говорит, что вопрос, возникший относительно Иакова и Исава, может касать­ся каждого.

На вековечный вопрос: почему люди различны, — почему одному человеку при рождении даруется хоро­шее здоровье, гениальность и талант, а другой рождается глухим, немым или слепым, — Ориген дал бы такой же ответ, какой дал по поводу Иакова и Исава: судьбы лю­дей зависят от их заслуг в предшествующей жизни.7

Идеи Оригена были стержнем полемики о перевоплощении душ, продолжавшейся до шестого века. Он выступал в защиту Божьей справедливости, доказывая, что действия в прошлых жизнях, — а не прихоть Бо­га, — являются причиной нашего состояния в настоя­щем. Но отвергнув его аргументы в пользу предсуществования, церкви пришлось пересмотреть представления о Боге.

Поскольку христиане не могли более утверждать, что их собственные действия в прошлых жизнях являются причиной разных судеб, у них, похоже, нет другого вы­бора, как только, сталкиваясь с несчастьем, винить Бога в несправедливости. А некоторые предпочитают считать Бога бессильным, но не несправедливым. (В двадцатой главе мы увидим, каким образом церковь пыталась раз­решить эту дилемму, отстаивая как всемогущество Бога, так и Его справедливость, тем самым загнав саму себя в угол, где по сей день и пребывает).

Изображение Бога, предлагаемое церковью, более напоминает земного правителя, — например, римского императора, — чем Бога греческой философии, то есть трансцендентный и всепроникающий Дух, обитающий во всем творении. Изменяя образ Бога, церковь изменила и образ человека. Она более не видела в человеке созда­ния по образу Бога — трансцендентного Духа. Скорее человек стал раболепным подданным эксцентричного Бога-императора.

Писания Оригена были оспорены, и в результате гла­зам христиан на все грядущие времена предстал совер­шенно измененный образ Бога и человека.

 

Александрийские начала

 

Ориген оказал огромное влияние на раннюю церковь. Диктуя целому штату стенографов, переписчиков и кал­лиграфов, присланных богатым патроном, Ориген напи­сал почти две тысячи книг. Его почитают величайшим христианским мыслителем того времени. Один совре­менный богослов сравнивает его с “дубом в степи” церкви третьего века.8

Несмотря на то, что он занимал выдающееся положе­ние в ранней церкви, в четвертом и пятом веках Ориген впал в немилость, в основном, из-за своих учений о про­исхождении души и о ее судьбе. Однако церкви было трудно создать свою богословскую систему без него. Та­кие отцы церкви как Иероним и Григорий Нисский, пуб­лично критикуя радикальные идеи Оригена, тем не менее тщательно списывали его проповеди.

Ориген (ок. 185 — ок. 254 гг.) жил в Александрии и прославился как глава местной катехизической церков­ной школы. Он отвечал за обучение обращенных в хри­стианство молодых мужчин и женщин, у которых возни­кало множество вопросов.

Эти ученики были образованными людьми, искавшими исчерпывающих ответов. Более того, они жили в культурном и научном центре Римской империи, городе, дышавшем воздухом космополитизма, подобно Нью-Йорку и Парижу.

В лунные ночи беломраморная громада города излу­чала сияние, превращая ночь в день. Широкие улицы часто заполняли процессии приверженцев какой-либо из десяти существовавших там религий. Город мог похва­статься лучшими в империи певцами и танцорами, са­мыми большими театрами, крупнейшим ипподромом и маяком, который был одним из семи чудес света.

Пресыщенные жители Александрии гордились своим городом и его роскошью. Богачи давали изысканные обеды — мелосская козлятина, аттический палтус и абидосские устрицы — и тешили свое тщеславие ночными горшками из серебра и хрусталя. Женщины пользова­лись всеми изысками цивилизации — румянами, каран­дашами для бровей, украшали себя ножными и ручными браслетами, серьгами, пользовались хитроумными на­кладками для исправления фигуры и носили туфли на толстой подошве, чтобы казаться выше ростом.9

Если Александрия утонченностью культуры напоми­нала современные города, то, значит, ее окружала интеллектуальная атмосфера. Близ знаменитой библиотеки находился Мусейон — возможно, первый научный центр в мире, где собирались великие умы со всего Средиземно­морья, чтобы работать в библиотеке и проводить занятия с небольшими группами учеников.

В этой благоприятной атмосфере рождались новые открытия в области географии, математики, медицины и астрономии. Здесь Евклид записал принципы своей геометрии, Аристарх Самосский высказал предположение о вращении Земли вокруг Солнца, Иерофил доказал, что именно в мозгу, а не в сердце, живет разум.

Александрия, как центр философской мысли, затмила Афины. Неоплатонизм, неопифагорейство и стоицизм состязались друг с другом. Мистериальные культы зани­мали видное положение, главной их целью был поиск личного бессмертия. Именно в таком окружении развивалось александрийское христианство. И если оно хо­тело состязаться с языческой религией и философией, то должно было давать лучшие ответы на вопросы о жизни. Ориген давал такие ответы, и благодаря ему христианст­во заговорило громким голосом.

Он начал писать с целью разъяснить христианскую веру образованным александрийцам. Один из первых, кто был обращен им в христианство, — Амвросий, бо­гатый гностик, ставший патроном Оригена. Поначалу Амвросий отвергал христианство, поскольку, как пи­сал Ориген, оно казалось ему “противоречащей здра­вому смыслу и невежественной верой”" Но Ориген придал ей смысл.

В отличие от многих отцов церкви Ориген настаивал на философском подходе к Библии. Он пришел к тем же выводам, к каким приходит современный человек. Сей­час принято рассматривать историю сотворения мира как аллегорию.

Ориген тоже воспринимал ее фигурально. Он утвер­ждал, что в первых главах “Бытия” описаны не реальные события, а “определенные мистерии”, утверждал, что не следует все в Евангелиях воспринимать буквально, что “к повествованиям,.. изложенным в буквальном смысле, здесь присоединены... такие рассказы, которые нельзя принять в историческом смысле, но можно понимать (только) в смысле духовном”.12

В противовес этому святые Иреней и Епифаний уве­ряли, что рай — реальное место на Земле с настоящими деревьями и реками.13 А Августин настаивал на том, что мир существовал всего шесть тысяч лет.14 Их идеи запо­лоняли религию более чем пятнадцать столетий.

В наши дни восстановлена своего рода интеллекту­альная свобода, существовавшая в греко-римские време­на, а потому необходимо пересмотреть наше богословие. Возможно, обнаружится, что представления Оригена бо­лее осмысленны, чем представления ортодоксальных от­цов церкви.

 

Предсуществование или реинкарнация, или и то, и другое

 

Поскольку многое из написанного Оригеном было уничтожено, а то, что осталось, подверглось существен­ной обработке, ученые сомневаются, давал ли он учение о реинкарнации. Некоторые полагают, что он лишь ве­рил в Предсуществование, в существование души до те­ла. Но во времена Оригена Предсуществование было не­разрывно связано с реинкарнацией.

Временами кажется, что Ориген утверждает реинкарнацию, временами, что обходит стороной этот вопрос, а в одном случае отрицает ее. Но для того, чтобы понять, во что же в действительности верил философ, нам следу­ет рассматривать это единственное отрицание в контек­сте всего остального, написанного им, имея в виду вре­мя, в которое он жил, и обдуманное намерение сохра­нить в тайне некоторые истины. Если мы внимательно исследуем все это, станет ясно, что Ориген действитель­но передавал учение о реинкарнации в завуалированной форме. Для него реинкарнация была частью целостной схемы спасения— спасения, основанного на усилии личности, взаимоотношениях души с внутренним Богом, в конечном итоге приводящих к единению с Ним.

Во втором и третьем веках многие образованные лю­ди признавали реинкарнацию. Нам известно, что Оригену были знакомы по меньшей мере пять источников, со­держащих представление о перевоплощении души:

- Христианские и иудейские Писания. Ориген был знаком с иудейской традицией реинкарнации и вобожествления и временами его идеи кажутся отголоском идей Филона (который верил в реинкарнацию).15 Ориген счи­тал, что евреи признавали перевоплощение душ.

- Греческие классики — Платон и Пифагор, на чьих идеях воспитывался Ориген.

- Гностицизм, в котором наставлял его Павел-антиохиец.

- Неоплатонизм, который Оригену преподал его основатель Аммоний Сакк.

- Климент Александрийский, христианский учитель, руководивший катехизической школой до Оригена; есть свидетельства о том. что он преподавал учение о реинкарнации. 16

Существует и шестой — предполагаемый — источ­ник веры Оригена в реинкарнацию. Он мог принять ее, будучи убежден — изучая гностицизм, писания Климента или другие основополагающие труды, впоследствии утраченные, — что реинкарнация была частью тайного учения Иисуса.

Если бы Ориген отрицал реинкарнацию, ему при­шлось бы логически оспаривать это представление, вы­ступая перед своей просвещенной аудиторией, поскольку многие из его учеников, будучи неоплатониками и гно­стиками, придерживались этих верований. Но этому нет свидетельств. Напротив, он настойчиво спрашивал, яв­ляются ли действия, совершенные в прошлых жизнях, причиной несчастий в настоящем?

В труде Оригена “О началах” объясняется, что ду­ши получают в этом мире “место, или страну, или ус­ловие рождения” в зависимости от своих поступков, которые они совершили, когда “прежде уже существо­вали”. По утверждению философа Бог “всем распоря­жается” “посредством самого справедливого воздая­ния”. Бог творит без “лицеприятия”, но наделяет души телами “в зависимости от прегрешений”. Ориген задает вопрос: “Если души не существовали прежде, почему же мы видим, что некоторые слепы от рожде­ния, не совершив никаких грехов, в то время как мно­гие рождаются в полном здравии?”18 И сам отвечает:

“Ясно, что существовали грехи [т.е. совершены] пре­жде, чем души [вошли в тела], и в зависимости от этих грехов каждая душа получает воздаяние сообразно своим заслугам”. Иными словами, судьбы людей за­висят от их поступков в прошлом.

Эти отрывки наглядно показывают, что Ориген нес учение о предсуществовании души. В них, несомненно, подразумевается и реинкарнация. Как заметил богослов тринадцатого века Фома Аквинский, всякий, кто утвер­ждает предсуществование души, косвенно утверждает и реинкарнацию.20

Говоря, что наши судьбы являются результатом дей­ствий, совершенных в прошлом, Ориген дает понять, что нам была присуща некая форма существования до того, как мы вошли в нынешние тела. Для Оригена это несо­мненно означало, что предшествующее существование также было в человеческой форме.

 

Бурное море

 

Основной причиной, по которой в произведениях Оригена открыто не сказано о реинкарнации, является то, что он держал свои убеждения в тайне из страха вы­звать недовольство церковных властей, которые уже разрабатывали богословскую доктрину, исключавшую эту идею. Его книга “О началах” еще в процессе написа­ния была предназначена им лишь для наиболее продви­нутых учеников. Но копии книги стали гулять по рукам, возбуждая споры. Позднее он сравнивал неприятности, которые принесло ему собственное учение, с бурным морем и стал более осторожен в своих произведениях.

Епископ Деметрий, которому подчинялся Ориген, ревниво относился к его растущей популярности и был обеспокоен его философскими воззрениями. К 215 году Ориген уже свыше десяти лет являлся руководителем катехизической школы, но Деметрий не позволял ему проповедовать в церкви, так как тот не был священни­ком. Тем не менее, без него не могли обойтись. Во время поездки в Кесарию (в Палестине) философ читал пропо­веди по просьбе местного епископа. Деметрий в гневе отозвал его обратно в Александрию. Несмотря ни на что слава Оригена продолжала распространяться по всей империи, достигнув и императорского двора. Юлия Маммея, мать императора Александра Севера, фактиче­ски правившая страной, послала за Оригеном и повелела разъяснить ей христианское вероучение.

Около 231 года Ориген покинул Александрию и сно­ва отправился в Кесарию, где епископ посвятил его в ду­ховный сан без ведома Деметрия. Деметрий начал кам­панию против Оригена из-за этого несанкционированно­го посвящения и “сомнительных” взглядов философа. Он заявил, будто тот говорил о спасении Дьявола. Де­метрий заручился поддержкой остальных египетских епископов, которые признали посвящение Оригена не­действительным и изгнали его.

Ориген пытался защищаться, указывая на то, что он говорил лишь о возможности спасения Дьявола. Как мы увидим, вопрос о Дьяволе является кардинальным для учения Оригена о свободной воле и Божественной спра­ведливости, что подразумевает предсуществование.

После смерти Деметрия Ориген получил временную передышку Он поселился в Кесарии, ставшей самым крупным городом в Палестине после разрушения Иеру­салима в 70 году. Пользуясь покровительством пале­стинских епископов, Ориген наконец обрел заслуженное им уважение.

Конфликт между Оригеном и епископом Деметрием в миниатюре представлял собой более поздние конфликты между церковью и “еретиками”. Ориген, изучавший как греческую философию, так и священные Писания евреев и христиан, жил по образу греческих и иудейских мудре­цов— одиночек, вдохновенных учителей, бравших ис­тину там, где ее находили. Церковь же, намереваясь соз­дать структуру и укрепить свою власть, не могла позво­лить таким наставникам действовать самостоятельно. На протяжении последующих веков, как мы увидим далее, церковь, предпочитая порядок просвещению, строго ог­раничивала их свободу, по мере того как систематизиро­валась доктрина и устанавливались границы священного Писания.

Нападки Деметрия и других епископов оказали расхолаживающее воздействие на поздние работы Оригена. Будучи беженцем из Александрии, он знал, что его пози­ция в Кесарии была шаткой. В своем труде “Комментарий к Иоанну” философ поднимает вопрос реинкарнации, но не дает на него ответа, говоря:

“Проблема души обширна и трудно разрешима... Она требует отдельного обсуждения”.

Несмотря на то, что Ориген оспаривал реинкарнацию в “Комментарии к Матфею”, — ему было уже за шесть­десят лет, когда писался этот труд (ок. 246 — 48 гг.), — контекст произведения заставляет задать вопрос: не мог ли он отрицать ее, желая ввести своих врагов в заблуж­дение? 2 Ибо Ориген, подобно гностикам и посвящен­ным греческих мистерий, держал многое в тайне.

 

Тайное учение Оригена

 

Климент, предшественник Оригена на посту главы катехизической школы в Александрии, говорил о том, что является наследником тайной традиции, передаваемой от Петра, Иакова, Иоанна и Павла, которая должна была храниться для немногих избранных, способных ее понять. Климент говорил, что сокровенные таинства, которые Христос открыл апостолам, отличались от уче­ния, данного рядовым христианам.

У Оригена тоже было тайное учение. В отличие от Климента он не утверждал, будто получил его через апостолов, но говорил, что оно вкраплено в Писания, что для его раскрытия необходимы вдохновение, знания и благодать.

Но это не означает, что он открывал это учение всем. По словам Оригена, человек, обретший сокровенный смысл Писаний, хранит его в тайне: “Человек, придя на поле... находит сокровище мудрости... И найдя, он пря­чет его, думая о том, что небезопасно открывать всякому тайный смысл Писаний или сокровища мудрости и зна­ние во Христе”.23

(Ориген Александрийский - отец церкви, живший в третьем веке, - испове­дован веру и в реинкарна­цию, и в возможность души стать единой с Богом через мистические размышления. Ориген был уважаемым христиан­ским учителем на про­тяжении своей жизни, которого язычники-римляне подвергли пыт­кам за веру. Однако, в пятом и шестом веках его труды впали в неми-.wcmb у церкви. Несмот­ря на то, что несколько церковных Соборов про­кляли писания Оригена, христиане продолжают читать их и до нынешне­го времени).

Каково содержание этого тайного учения? В книге “О началах” Ориген дает намек. В список самых важных для изучения доктрин он включает “рассуждение о различии душ, и откуда произошли эти различия”. 4 Исследователь Хансон пришел к заключению, что этот список доктрин явно представляет “статьи, содержащие тайное учение Оригена”.5 А если его занимал вопрос, почему души имеют прирожденные различия, логично сделать вывод, что не обошлось без предсуществования и реинкарнации.

Если еще остаются сомнения, давал ли Ориген учение о реинкарнации, мы можем положиться на отца церкви Иеронима (четвертый век), который обвинял его в этом. Иероним получил доступ к неизданным писаниям Ори­гена на греческом языке и сказал, что один отрывок из книги “О началах” “уличает” философа “в вере в пересе­ление душ”.26

В защиту Божественной справедливости

 

Если Ориген учил о реинкарнации, почему он считал это важным? Потому что это непосредственно связано с двумя его излюбленными темами: Бог справедлив, а че­ловеческие существа обладают свободной волей. Спра­ведливость Бога будет неоспорима, если только, как ут­верждал Ориген, каждый человек в самом себе “имеет причины того, что... [он] находится в том или ином по­рядке жизни”. Таким образом, мы можем поверить в то, что Бог справедлив, лишь считая свои действия в ка­ких-то прошлых жизнях причиной нынешней судьбы. Если мы несчастны, то можем либо обвинять в этом Бо­га, либо рассматривать свои неудачи как результат собственных действий в прошлом — и тогда предпринять что-либо для изменения своей жизни.

Мысль о том, что мы несем ответственность за свою судьбу, ведет непосредственно к другому ключе­вому понятию в учении Оригена: свободной воле. Именно за эту идею, как ни за какую другую, его кни­ги были преданы огню. Концепция свободной воли была неудобна для ортодоксии, ибо подразумевала, что кто-либо, уже обретший спасение, может однажды снова пасть, а нищий или продажная женщина спо­собны подняться до уровня ангелов.

Ориген считал, что Бог создал Землю как место, предназначенное для испытания свободной воли челове­ческих существ. Для Оригена не было большого смысла в религии, где Бог предопределил судьбу каждого, хотя бы предопределенное было спасением. Он писал:

“Бог... для спасения всех Своих созданий... учредил все так, что никакие духи или души... не принуждаются силою делать, вопреки своей свободной воле, то, что не­согласно с их собственными побуждениями, — и у них таким образом не отнимается свобода воли (в противном случае, у них было бы изменено, конечно, уже самое ка­чество их природы)”.28

Отцу церкви Иерониму не нравились намеки Ориге­на, перевернувшие небесную лестницу вверх тормашка­ми. Где же тут удержаться, когда ангелы могут стать дьяволами, а дьявол— архангелом? Иеронима раздра­жало, что, если верить Оригену, “можно опасаться, что мы, которые сейчас являются мужчинами, впоследствии родимся женщинами, а нынешняя девственница, может статься, будет проституткой”.

Даже если картина мира, представленная Оригеном, и не дает абсолютной уверенности в будущем, в действи­тельности она приятнее чем у Иеронима. Да, мы можем упасть с лестницы эволюции души, но можем и поднять­ся по ней снова. По утверждению исследователя Баттерворта Ориген говорит, что беспредельна “сила Божест­венной любви, если однажды человеческая душа ответи­ла на ее исцеляющее и вдохновляющее воздействие”.'

Реинкарнация связана с представлением о том, что душа, с Божьей помощью, в ответе за обретение спасе­ния. Перевоплощение предоставляет ей новые возмож­ности — жизнь за жизнью вершить собственное спасе­ние.

Конфликт между зарождающейся ортодоксией, с одной стороны, и неоплатониками, адептами мистерий, гностика­ми и оригенистами, с другой, представляет собой извечный спор между теми, кто хочет навечно установленного, гарантированного пути к спасению, и теми, для кого религиозный путь индивидуален и непредсказуем.

Ориген считал, что о свободной воле говорится в Писаниях, а свободная воля, в свою очередь, подразумевает реинкарнацию. Он воспринимал каждый отрывок, утверждающий моральную ответственность, как утвержде­ние свободной воли. Историк Джозеф Тригг пишет:

“Поскольку [такие отрывки] утверждают моральную ответственность, они предполагают наличие у нас способности творить добро и избегать зла”.32

В книге “О началах” Ориген приводит цитаты из двенадцати текстов, дабы доказать наличие у человека свободной воли. Во “Второзаконии” (30:15,19) говорится: “Вот, я сегодня предложил тебе жизнь и добро, смерть и зло... Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое”.

Если Бог увещевает нас избрать добро, рассуждал Ориген, значит, у нас должна быть свобода выбора меж­ду добром и злом. Если Бог дал нам такую свободу, зна­чит, мы продвигаемся вперед или совершаем падение, как того сами захотели. Если мы продвигаемся или пада­ем, как того сами захотели, но нам суждено вернуться к Богу, — у нас, по логике, должна быть не одна возмож­ность совершить это.

Для Оригена свобода равняется возможности. Если есть лишь одна возможность, — да и та зачастую уреза­ется, — значит, свободы нет. Он также верил, что свобо­да является частью Божественного плана. Разве не напи­сано Павлом: “Где Дух Господень, там свобода”?33

В толковании Оригеном Падения в Эдеме подразуме­вается и свободная воля, и реинкарнация. Согласно его учению эта история представляет собой опыт любой души. Каждый из нас некогда пребывал в изначальном состоянии божественного единения. Затем произошло Падение, в результате которого наши души попали в плен материи и обязаны возвращаться на Землю снова и снова, всякий раз совершая поступки и испытывая соответствующее им ответное действие. Таким обра­зом, различия наших обстоятельств основываются не на прихоти Бога, а на наших собственных действиях. Божественное творение было равноценным и справед­ливым — в начале.

Возможно, Ориген был первым, кто сформулировал положение, запечатленное “Декларацией независимо­сти” Соединенных Штатов Америки: “Все люди созданы равными”. Философ писал, что “всех, кого Он (Бог) со­творил, Он “сотворил равными и подобными”. Иными словами, Бог дал всем нам одинаковые возможности и способности. Но собственные наши действия стали при­чиной различий между нами.

В своей тихой гавани, Кесарии, Ориген проповедовал около двадцати лет. Широко распространились его знаменитые проповеди и комментарии, в которых особо выделялась идея единения души с Богом. Он был при­знан и почитаем прихожанами. Связь его с церковью была настолько тесной, что в возрасте около шестидеся­ти восьми лет он был арестован римлянами по приказу императора Деция.

Ориген мечтал о мученическом венце, но не удосто­ился его. Хотя Деций и отправлял других христиан на съедение львам, Ориген лишь подвергся пыткам. Одна­ко, пытки, должно быть, были жестокими, так как фило­соф скончался вскоре после освобождения— мученик духа, если не мученик в прямом смысле этого слова. Не ведал он о том, что его книги станут причиной многове­ковых споров в той церкви, за которую он отдал жизнь, и что церковь в конце концов объявит их еретическими, предаст анафеме и сожжет.

В последующих главах мы исследуем, какие измене­ния претерпело христианство с тех времен и как отцы церкви заменили данное Оригеном объяснение неспра­ведливостей жизни объяснением, вводящим в полное заблуждение.

Часть 4. Церковь отрицает реинкарнацию

 

ГЛАВА 17. Тайна Бога в человеке

 

Проклятые (ариане) говорят: “Несомненно, мы тоже можем стать сынами Божьими, как стал он [Христос]”.

 

Епископ Александр из Александрии, четвертый век*

 

В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ В НАЧАЛЕ ЧЕТВЕРТОГО ВЕКА, когда епископ Александр Александрийский толковал понятие Троицы своей пастве, зародилось богословское цунами.

Высокий, худой ливийский пресвитер по имени Арий, чьи длинные седые волосы спадали до плеч, под­нялся и задал следующий простой вопрос: “Ежели Отец породил Сына, имеет ли тот, кто порожден, начало су­ществования?” Другими словами, если Отец является родителем Сына, не значит ли это, что Сын имел начало? Ведь, как сказал Арий, “было время, когда Сына не бы­ло”1

Очевидно, никто прежде не ставил вопрос таким об­разом. Для многих епископов высказывание Ария о том, что у Сына было начало, звучало как ересь. Разразились дебаты между Арием с одной стороны и Александром и диаконом Афанасием— с другой. Афанасий стал при­мерным бойцом церкви, закаленным в борьбе, длившей­ся всю его жизнь. Рыжая борода Афанасия и его тело­сложение, напоминавшее телосложение карлика, состав­ляли почти комический контраст строгому Арию, кото­рый по возрасту годился Афанасию в деды.

В 320 году Александр собрал в Александрии Совет, который должен был осудить заблуждения Ария. Но это не остановило полемики. Арий обратился к простым лю­дям, излагая свои мысли в легко запоминавшихся пес­нях. Приливная волна его слов захлестнула империю, песни звучали повсюду — от Александрии до Констан­тинополя (ныне Стамбул). Песня “Было время, когда Сына не было” на греческом обладала достоинствами лирического стихотворения. Вскоре всякий торговец стал богословом. Целые города, от менял до банщиков, обсуждали, имел ли Сын начало.

Спор чуть не вызвал раскола церкви, когда полемика достигла слуха римского императора Константина. Он решил покончить с этим, предприняв шаги, навсегда из­менившие курс христианства.

О чем же был спор? Какая разница, имел ли Сын на­чало или нет?

Представители ортодоксальной церкви обвиняли ариан в намерении принизить Сына утверждением, что он имеет начало. В действительности же ариане ставили его весьма высоко, почитая “как первого среди всех созда­ний”.2 Арий называл Сына тем, кто стал “совершенным Богом, единородным и непреходящим”, но также утвер­ждал, что у него было начало. “Нас преследуют, — писал он, — за то, что мы говорим, что Сын имел начало”.3

Но если статус Сына не подвергался нападкам со сто­роны ариан, какова же была их цель? На самом деле спор касался только вопроса человеческой природы и способа нашего спасения. Он затрагивал два представления об Иисусе Христе: либо он был Богом, который был Богом всегда, либо человеком, который стал Божьим Сыном.

Если он был человеком, который стал Божьим Сы­ном, значит и другие люди также могут стать Сынами Бога. Эта идея была неприемлема для ортодоксов, отсю­да их настойчивые уверения в том, что Иисус всегда был Богом и во всем отличается от остальных тварных су­ществ. Как мы увидим в дальнейшем, такая теологиче­ская позиция церкви была частично продиктована ее по­литическими нуждами. А концепция Ария потенциально могла подорвать авторитет церкви, поскольку давала по­нять, что душа не нуждается в церкви для того, чтобы достичь спасения.

Тело и душа

 

Исход споров с арианами был крайне важен для определения церковью своей позиции как по отношению к реинкарнации, так и по вопросу о возможности для души стать единой с Богом. Чтобы понять арианскую полеми­ку, следует вернуться к тому времени, когда, как мы уз­нали из четвертой главы, церковь постановила, что че­ловеческая душа не является и никогда не была частицей Бога, а напротив, принадлежит материальному миру и отделена от Бога огромной пропастью.

Ориген и его предшественник Климент Александрий­ский жили в мире идей Платона. Они воспринимали как данность существование невидимого духовного мира, который вечен, и видимого материального мира, кото­рый преходящ. По их взглядам душа принадлежит ду­ховному миру, в то время как тело — миру материаль­ному.

По убеждениям платоников мир и все, что в нем есть, не создается, а является эманациями Бога, Единого. Ду­ши приходят из Божественного Разума и, даже заклю­ченные в телесную форму, сохраняют связь со своим Ис­током.

Климент   утверждал,   что   человек   является “божественно рожденным, будучи растением небесного происхождения”.4 Ориген учил, что человек, сотворен­ный по “образу и подобию Бога”, имеет “некоторое сродство с Богом”.

В то время как Климент и Ориген учительствовали в Александрии, другая группа отцов церкви разрабатывала контртеологию. Они отвергли греческую концепцию души, отдав предпочтение новой неслыханной идее: душа вовсе не является частью духовного мира, а, подобно телу, представляет собой часть изменчивого материального мира.

Свою богословскую концепцию эти теологи обосно­вывали изменчивостью души. Как же считать душу бо­жественной и бессмертной, спрашивали они, если она может быть изменчивой, падшей и грешной? Душа, под­верженная изменениям, не может быть подобна Богу, который неизменен, — рассуждали они.

Ориген признавал проблему изменчивой природы души, но предложил другое ее решение. Он выдвинул предположение, что душа была создана бессмертной и, даже несмотря на падение (чему Ориген предлагает не­сколько вариантов объяснения), у нее все еще есть силы возродиться к своему изначальному состоянию.

Он считал, что душа колеблется между Духом и мате­рией и способна выбрать союз с любым из них: “Воля этой души составляет нечто среднее между плотью и ду­хом и, без сомнения, служит и повинуется одному из двух, чему изберет служить”6 Если душа изберет союз с духом, — писал Ориген, — “дух станет единым с ней”7

Мое определение души похоже на определение Оригена. Я бы охарактеризовала ее как живой потенциал Бо­га. Она наделена свободной волей и может принять сте­зю смертности или бессмертия — низкий путь или высо­кий. Но какой бы выбор она ни сделала, по своему про­исхождению душа является несомненно божественной А посему способна избрать достижение единства с Бо­гом на стезе дисциплины, которая ведет к совершенству души.

Несмотря на то, что душа отпала от Бога в результате применения своей свободной воли, она может достичь бессмертия и освобождения от круга перерождений, вновь соединившись с божественной искрой, самой су­тью Бога внутри [человека].

Если бы Бог не позволял нам делать такой выбор, мы были бы попросту роботами. Не обладая свободной волей, мы не смогли бы избрать стремление к единству с Богом или радоваться достижению этой цели.

Татиан, богослов второго века, считал, как и греки, что душа обладает потенциальной возможностью стать бессмертной. Но он перевернул вверх дном столетия греческой мысли, утверждая, что источники души и Духа различны— душа приходит “снизу”, а Дух “свыше”. Таким образом, душа в большей степени принадлежит материальному миру, чем духовному. Следовательно, делали затем вывод богословы-ортодоксы, человек не способен перейти в духовный мир без помощи церкви.

Такая богословская концепция, приковывающая душу к телу, вела к исключению возможности предсуществования. Если душа материальна, а не духовна, значит, она не могла существовать прежде тела. Григорий Нисский писал: “Ни душа не существовала до тела, ни тело отдельно от души, но... у обоих есть лишь один источник”9

Когда же в таком случае создается душа? Отцы церк­ви предложили невероятный ответ: одновременно с те­лом— в момент зачатия. “Бог творит души каждый день”, — писал отец церкви Иероним.1 Если же души и тела создаются одновременно, то не стоит и говорить о предсуществовании и реинкарнации, поскольку они под­разумевают, что души существуют прежде тел и могут последовательно входить в разные тела.

Католическая церковь и сейчас учит, что душа созда­ется в одно время с телом, а следовательно, душа и тело неразделимы.

Такая позиция и привела к арианской полемике. Итак, отрицая возможность существования души до тела и принадлежность ее к духовному миру, церковь также отрицала и то, что души, тела и тварный мир произошли от Бога.

Бездна

 

Отвергнув идею бессмертной и духовной души, что являлось неотъемлемой принадлежностью христианской мысли во времена Климента и Оригена, отцы церкви развили концепцию creatio ex nihilo — создания из ниче­го" Если душа не является частью Бога, рассуждали ортодоксальные богословы, она не могла быть создана из Его субстанции.

Поэтому, заключали они. Бог, должно быть, создал души — наравне с телами и остальной материальной вселенной — абсолютно из ничего. По описанию отца церкви Тертуллиана Бог “создал всю эту материю со всеми составляющими ее элементами, телами, духами... из ничего во славу Своего могущества”.12 Душа, сотво­ренная таким образом, не имеет в себе частицы Бога.

Эта доктрина бытует по сей день. Клод Тремонтан, современный католический богослов, утверждает: “В соответствии с ортодоксальной теологической концеп­цией человеческая душа является тварной и не состоит из божественной субстанции”.13 Поэтому душа слаба, а это означает, что она никогда не обладала [достаточной] силой, чтобы существовать сама по себе. Она полностью зависима от Бога и отлична от Него. Вот что говорится в “Новой католической энциклопедии”:

“Между Творцом и творением существует глубочай­шее различие. Бог не является частью мира. Он не явля­ется даже высшей точкой реальности. Между Богом и миром пролегает бездна...

Быть сотворенным— означает [быть сотворенным] не самим собой, а кем-то другим. Это означает быть не самодостаточным. Это означает, что глубоко внутри она [душа] пребывает в состоянии крайней нужды, абсолют­ной зависимости... А значит, следует признать тот факт, что у мира нет другой реальности, кроме той, о которой мыслит и которой желает Бог”.'4

Иными словами, не существует, как верили платони­ки, великой цепи бытия, соединяющей творение и Твор­ца и дающей творению возможность вернуться к Нему. Нет божественной искры ни в одном сердце. Вместо это­го есть бездна между Творцом и творением.

Это новое видение наших взаимоотношений с Богом не вселяет надежды. Нам сообщают, что мы, человече­ские существа, пресмыкаемся в нищете на краю огром­ной бездны. Мы смотрим вниз, в ничто и тщетно стараемся разглядеть противоположную сторону, где вечно царствуют Бог и Его Сын. Единственный мост, переки­нутый через бездну, — церковь, ворота ее надежно охра­няются. Некоторых из нас впускают в ворота и пере­правляют на другую сторону. Те же, кто пытается пере­браться сам, беспомощны и срываются в пропасть.

Как же сильно отклонились ортодоксальные филосо­фы от [философии христианства] времен Климента, ут­верждая, будто человек был создан из ничего! Климент возвысил человека словами: “Человек является величе­ственным гимном Богу, бессмертный, созданный в пра­ведности, предсказания истины начертаны на нем”.15

Отрицая божественное происхождение и божествен­ный потенциал человека, доктрина сотворения человека из ничего исключает и предсуществование, и реинкарнацию. Как только церковь приняла эту доктрину, отказ от учений Оригена и Ария стал лишь вопросом времени. По сути спор с арианами был только одним из залпов в бит­ве, целью которой было истребление мистической тра­диции, которую представлял Ориген.

 

Арианская полемика

 

Рождение Ария почти совпало по времени со смер­тью Оригена. И, подобно Оригену, он стал исключи­тельно вдохновенным учителем, повторявшим идеи и стиль своего предшественника. Тем не менее он не мог разделять всех взглядов Оригена, поскольку был вынуж­ден действовать в рамках существовавшей тогда теоло­гии, включавшей в себя и доктрину о “сотворении из ни­чего”.

Когда Арий спросил, имел ли Сын начало, он тем са­мым указал на основной изъян этой доктрины. В ней не разъяснялась природа Христа. Вот и возникли вопросы:

если между Творцом и творением пролегает бездна, чему принадлежит Христос? Был ли он сотворен из ничего, подобно остальным созданиям? Или он является частью Бога? Если так, то как и почему принял он человеческую форму?

Церковь уверяет нас, будто арианская полемика была борьбой с богохульниками, говорившими, что Христос не был Богом. Но основным предметом спора был во­прос: как человек обретет спасение — подражая Иисусу или поклоняясь ему?

Ариане утверждали, что Иисус стал Божьим Сыном и тем самым продемонстрировал универсальный принцип, которому могут следовать все тварные создания. А орто­доксы заявляли: он всегда был Божьим Сыном, состоял из той же субстанции, что и Бог (а следовательно был Богом), и простые создания, лишенные Божественной субстанции, не могут подражать ему. Обрести спасение можно, только получив с помощью церкви милость Бо­жью.

Ариане считали, что Иисус был признан Сыном Божьим при своем воскресении и что человеческие су­щества, благодаря подражанию Христу, тоже могут быть признаны Сыновьями Божьими. Они учили, как пишут исследователи Роберт Грегг и Деннис Грох в “Раннем арианстве”, что “Христос завоевывает и поддерживает свой статус Сына так же, как и все остальные творе­ния”.1 По убеждению ариан воплощение Христа было задумано, дабы продемонстрировать нам, что мы можем последовать за Иисусом и стать, как говорил Павел, “сонаследниками Христу”.17

Ориген согласился бы с идеей ариан, что целью Сына было — помочь другим созданиям достичь божествен­ности, помочь остальным творениям “стать Богами”. Он утверждал, что Иисус пришел дать людям “способ, бла­годаря которому они могут сделаться божественными”.18

Ортодоксальная церковь, создавая между нами и Ии­сусом пропасть, отрицает нашу возможность стать Сы­новьями таким же образом, каким стал он. Афанасий, критикуя ариан, говорил: “Слыша, что называются Сы­нами, люди приравнивают себя к истинному и настоя­щему Сыну... В своем высокомерии они предполагают, что, как Сын существует в Отце и Отец в Сыне, так и они будут”. Более того, Афанасий видел в непорочном ро­ждении доказательство того, что Иисус отличался от ос­тальных людей. Он был единственным настоящим Сыном Бога, зачатым не человеческим отцом, но Духом Святым.

 

Cue есть тело мое...”

 

Причина, по которой Афанасию так трудно было ви­деть в Иисусе человеческое, крылась в его неспособно­сти понять, как можно быть одновременно и человеком, и богом. В его представлении — могло быть либо так, либо этак. Либо природа Иисуса была человеческой (следовательно, преходящей), либо божественной (сле­довательно, непреходящей).

Тот факт, что ортодоксия видит в Иисусе только Бо­га, частично базируется на неверном понимании Еванге­лия от Иоанна. В нем говорится: “В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог... Все чрез Него начало быть, и без Него ничто не начало быть, что нача­ло быть”. Далее Иоанн рассказывает о том, как “Слово стало плотию и обитало с нами”.20 Из этого отрывка ор­тодоксы сделали заключение, что Иисус Христос являет­ся Богом — Словом, ставшим плотью.

Но они не понимали того, что, называя Иисуса “Словом”, Иоанн обращался к греческой традиции Ло­госа. Когда Иоанн говорит, что все сотворено Словом, он использует греческий термин, обозначающий Сло­во, — Логос. По представлениям греков Логос соответ­ствует части Бога, которая действует в нашем мире. Филон называл Логос “подобием Бога, которое создало весь космос”.21 Ориген называл его душой, что делает вселенную единой.

Филон полагал, что великие человеческие существа, подобные Моисею, могли воплощать в себе Логос. Та­ким образом, когда Иоанн пишет, что Иисус является Логосом, он не имеет в виду, что человек Иисус всегда был Богом — Логосом. Иоанн сообщает нам, что Иисус-человек стал Логосом.

Некоторые богословы древности считали такую возможность принадлежностью каждого. Климент утверждает, что каждый человек несет в себе “образ Слова  [Логоса]” и именно по этой причине в “Бытии” говорится, что человек сотворен по “образу” и “подобию” Бо­га. Итак, Логос является искрой божественности, семе­нем Христа в наших сердцах. Очевидно ортодоксы либо отвергали, либо игнорировали это учение.

Мы должны понять — Иисус, став Христом, стал Ло­госом. Но это вовсе не означало, что он был единствен­ным, кто способен на это. Иисус разъяснил это таинство, когда преломил хлеб во время Тайной вечери. Он взял один хлеб, символизирующий единый Логос, единого Христа, и преломил его, сказав: “Сие есть Тело Мое, за вас ломимое”.

“И взяв хлеб,.. преломил и подал им, говоря: cue есть Тело Мое”. Что он хотел этим сказать? Хлеб мог служить символом Тела Божьего - Слова (или Логоса), которое по верованиям мистиков заключено в каждом. И как мистик, не велел ли Иисус своим ученикам усвоить эту живущую в них частицу божественно­сти, стать едиными с нею?

Он наставлял учеников в том, что существует один совершенный Бог и один Вселенский Христос, или Ло­гос, но что тело этого Вселенского Христа может быть преломлено и каждый кусочек сохранит все качества це­лого.

Иисус говорил им, что в них заложено семя Христа и он пришел пробудить это семя к жизни, что Христос не умаляется, сколько бы раз ни преломлялось его тело. Наименьшая из частичек Бога, Логоса, или Христа, со­держит в себе всю природу Христовой божественности, которую, и по сей день, он хотел бы сделать нашим дос­тоянием.

Приверженцы ортодоксальной традиции превратно поняли учения Иисуса, так как были неспособны при­знать реальность того факта, что всякое человеческое существо наделено и человеческой, и божественной при­родой, а также потенциальной возможностью стать пол­ностью божественным. Они не постигли человеческого и божественного в Иисусе, а посему не могли понять человеческого и божественного в себе. Наблюдая слабость человеческой природы, они почитали своей обязанно­стью отрицать божественную природу, что иногда про­блескивает даже в самых приземленных человеческих существах.

 

Процесс вобожествления

 

Церковь не понимала (или не могла принять), что Иисус приходил, дабы продемонстрировать процесс, благодаря которому человеческая природа трансформи­руется в божественную. Ориген же легко нашел этому объяснение. Он считал, что человеческая и божественная природа могут переплетаться друг с другом изо дня в день. По его мнению в Иисусе “началось такое взаимопроникновение божественной и человеческой природы, что человече­ская природа, благодаря своему единению с божествен­ной, сама должна была стать божественной”. Ориген был убежден, что возможность трансформации человеческого в божественное доступна не только для Иисуса, но “для всех, кто с верой станет жить как учил Иисус”24

Ориген не ведал колебаний, описывая связь челове­ческих существ с Сыном. Он верил в то, что мы несем в себе ту же природу, что Отец и Сын: “А потому у нас, созданных по его образу, есть Сын, как принцип благо­родных качеств, что заложены в нас. И мы для Сына — то же, что Сын для Отца, который есть истина”.25 А по­скольку мы несем в себе благородные качества Сына, то можем пройти и процесс вобожествления.

Рукопись, найденная в Химисе, в которой записаны предания о пребывании Иисуса в Индии (см. главу 8), также указывает на это. В ней говорится о том, что Ии­сус пришел, чтобы указать нам “средства и способы со­единения с Божественным” и “своим примером пока­зать, как можно достичь... того уровня совершенства, что необходим для восхождения в непреходящее Царст­во Небесное”.26 Предполагается, что мы пойдем по сто­пам Сына, отождествляясь с Отцом.

Описывая взаимоотношения Иисуса и Отца,27 Ориген использовал Иисусово изречение “Я и Отец — одно”.28 Иисус — человеческое существо — мог сказать нам, пре­бывая в ненадежном человеческом теле, о своем единст­ве с Отцом, ибо он знал, что в нем есть вечная часть, ко­торая всегда едина с Отцом.

Целью его жизни было научить нас тому, как, объе­диняясь с Богом, часть души может ежедневно стано­виться бессмертной. Я считаю, что мы тоже можем ска­зать: “Я и Отец — одно”, — и день за днем крепить это единство своим трудом. Как говорил Иисус: “Отец мой доныне делает, и Я делаю”.29

Ариане считали процесс вобожествления существен­но важным для спасения; для последователей ортодок­сальной традиции он был ересью. В 324 году римский император Константин, уже двенадцать лет как приняв­ший христианскую веру, вмешался в арианскую полеми­ку. Он написал письмо Арию и епископу Александру, увещевая их уладить разногласия, и послал епископа Осию Кордовского доставить это послание в Александ­рию. Но оно не смогло утишить бурю, что разразилась по вопросу о природе Бога и человека. Константин по­нял: чтобы выйти из этого тупика, ему придется сделать нечто большее.

ГЛАВА 18. Бог по образу человека

 

Прежде всего, не следовало ни предлагать подобные во­просы, ни отвечать на них, ко­гда их предлагали.

 

Из письма Константина Александру и Арию (ок. 325 г.)

 

ОБНАЖЕННЫЙ И УМИРАЮЩИЙ, ПРАВИТЕЛЬ МИРА СТОЯЛ перед христианским епископом. Константин правил почти 80 миллионами человек, когда снял свои пурпур­ные одежды и приготовился принять крещение. И хотя за двадцать пять лет до этого он уже одерживал важные победы под знаменем креста, официально император стал христианином не раньше, чем его поразила смер­тельная болезнь.

Чем было вызвано это промедление? Константин ве­рил, что крещение дает единственную в жизни возмож­ность очиститься от всех грехов. И он не хотел упустить ее в том случае, если снова согрешит перед смертью. Ис­торик Майкл Грант пишет: “Он откладывал свое креще­ние из страха перед Богом. Веря в божественный гнев, он... испытывал ужас при мысли о том, что будет ждать его душу, если после крещения он совершит какой-нибудь неправедный поступок”.'

Нежелание Константина принять крещение раньше наглядно демонстрирует систему его теологических взглядов. Для него быть христианином означало не столько соединение с Богом, сколько возможность из­бежать наказания за грехи. Этим отчасти объясняется его позиция в отношении арианской полемики.

Приняв крещение и будучи уверенным в том, что те­перь его ждет вечная жизнь, Константин надел белые одежды, перешел в ближнюю виллу, лег на кушетку и умер. Церковный историк Евсевий сообщает, что на смертном одре Константин сказал: “Теперь я спокоен: я признан достойным бессмертия”.2

Хотя император формально стал христианином толь­ко перед самой смертью, он оказывал огромное влияние на церковь. После установления в 312 году контроля над западной частью империи он стал сторонником христи­анского учения и изменил его.

При Диоклетиане, предыдущем императоре, христиа­не подвергались жестоким гонениям. Он преследовал их, сжигал заживо, разрушал или реквизировал их храмы. Константин положил конец преследованию христиан и вернул им земли. Он освободил их храмы от уплаты на­логов и отпускал из казны деньги на нужды церкви. Он установил такое большое содержание священникам, что следующий император сократил его на две трети.

При Константине лики богов были заменены ликами Христа и апостолов. Император отдавал христианам преимущество перед язычниками при назначении на государственные посты.3 Он построил в Риме базилику Сан-Джованни-ди-Латрано и первую базилику св. Петра. В Константинополе, своей столице, он возвел несколько главных церквей, одна из которых должна была стать его мавзолеем.

Константин правил железной рукой, подобно всем римским императорам, но когда дело касалось христиан, он надевал бархатные перчатки. Назначая епископов и командуя ими, он, тем не менее, относился к ним с ува­жением и даже считал себя одним из них.

Но разделял ли он веру христиан? Или, как считают некоторые историки, рассматривал христианство лишь как одно из средств для достижения политического единства империи? По-видимому, ответ лежит где-то по­середине.

Тринадцатый апостол

 

Константин видел в христианстве прежде всего сред­ство для объединения империи, за власть в которой он боролся восемнадцать лет. В условиях существования множества культов языческих богов в империи были только две централизованные силы — армия и христиан­ская церковь.

Но все-таки Константин исповедовал христианство, хотя его вера, возможно, была примитивной. Он считал, что Бог поручил ему особую миссию в церкви. Он играл активную роль в жизни церкви, читая публичные пропо­веди и устраивая официальные празднества по случаю Пасхи. Хотя его проповедям подчас недоставало ясно­сти, он готовился к ним часами и читал их со всей ис­кренностью.

Однако Константин был далек от того, чтобы при­нять христианские нормы уважения жизни. Через десять лет после своего обращения он продолжал приговари­вать преступников к распятию на кресте. Он был жесто­ким правителем, как и многие римские императоры, и не гнушался интригами и убийствами. Грант называет его “абсолютным деспотом, считавшим себя вправе убить любого”.4

Император велел казнить своего старшего сына Криспа по неподкрепленному доказательствами обвинению в заговоре. Подозрение пало также на его вторую жену Фаусту, мать трех остальных его сыновей, и по его при­казу она была задушена перегретым паром в бане. По сфабрикованным обвинениям он также казнил философа Сопатра, одного из своих друзей и советников. Должно быть, эти смерти лежали грузом на его совести, когда он снимал свои пурпурные одежды и готовился принять крещение святой водой.

Нехристиане осмеивали таких, как Константин, за преувеличение силы крещения. Неоплатоник Порфирий (ок. 232— ок. 303 гг.), написавший много трактатов против христианства, критиковал веру христиан в то, что однократный обряд крещения способен смьггь все преж­ние прегрешения. Он утверждал, что такие представле­ния только поощряют людей совершать зло, придержи­вая, будто козырь, свое крещение.

Констан­тин, первый римский импе­ратор-христианин. Римляне обожествили его после смер­ти, как и других римских им­ператоров, а церковь хранит память о Константине за то, что он сделал христианство официальной религией Римской империи. Его влияние, которое особенно проявилось при созы­ве Никейского Собора, измени­ло пути развития христиан­ства.

Поведение Константина наглядно иллюстрировало позицию Порфирия. Император совершал всевозможные несправедливости и ждал до самого смертного часа, что­бы принять крещение и таким образом очиститься от своих грехов. Христианство Константинова толка давало людям возможность считать, будто им дозволено почти все при условии, что впоследствии они примирятся с церковью.

Константин старался не позволять, чтобы грехи по­мешали его положению в церкви. После смерти его тело положили в золотой гроб, покрытый пурпуром, и похо­ронили в украшенной золотом церкви Святых апостолов, которую он построил как свой мавзолей. Под централь­ным куполом церкви было установлено два ряда надгро­бий, как памятники апостолам, по шесть с каждой сто­роны. Для утверждения своего статуса тринадцатого апостола Константин велел поместить свой саркофаг в центре. Разве он не сделал так же много для церкви?

Хотя он считал себя апостолом, после смерти его провозгласили римским богом по традиции, установлен­ной для римских императоров со времен Августа. Причисление Константина к богам, как и Александра, было связано с преклонением перед земной властью, а не пе­ред духовным перерождением. По-видимому, Констан­тин представлял себе Бога чем-то вроде римского импе­ратора. Когда он изменял богословскую систему христи­анства, то опечатал ее изображением Бога по образу че­ловека.

 

“Незначительное” противоречие

 

Если христианство Константина было таким про­стым, как кажется, то неудивительно, что он совсем не понял сути арианского вопроса. Письмо Константина Арию и Александру, доставленное епископом Осией, выдает его наивное понимание христианской веры. Он пишет, что, “тщательно изучив” предмет спора, пришел к выводу, что повод к нему “поистине незначителен”.

С точки зрения Константина, вся эта суета была не больше чем казуистикой. По его мнению здесь просто не было причины для спора. Он обращается к Арию и Александру: “Фактически, вы говорите об одном и том же, поэтому вы вполне можете прийти к согласию и дружеству” и таким образом исправить “общий ход дел”.

Он упрекает их за то, что они спорят о “бесполезном предмете”, и говорит, что у Ария “не должно было и мысли возникнуть [о несогласии], а коль она возникла, то ее следовало похоронить в глубоком молчании”. Он высказывает предположение, что у спорщиков, наверно, слишком много свободного времени. Их “дух противо­речия порожден неправильным использованием досу­га”.6

Это письмо не помогло. Евсевий сообщает, что “в каждом городе епископы были заняты препирательства­ми друг с другом, а миряне поднимались друг против друга и... завязывали ожесточенные споры”. Некоторые, пишет в ужасе Евсевий, были настолько “дерзки”, что “оскорбляли статуи императора”.7

Всего через несколько месяцев после того, как Кон­стантин стал единоличным правителем империи, он принял решительные меры для достижения единства христианской церкви: созвал общий церковный Совет, пригласив епископов со всех концов своего царства и даже обеспечив их средствами передвижения.

Для проведения Собора была выбрана Никея, город на берегу озера к юго-востоку от Константинополя. Этот Собор едва ли можно было назвать экуменическим. Из тысячи восьмисот христианских епископов присутство­вали едва триста, причем только шесть представляли латиноговорящую западную часть империи. Епископ Рим­ский направил своих представителей, так как был слиш­ком стар, чтобы самому двинуться в столь далекое путе­шествие.

Никейский Собор создал важный прецедент. Впервые светский правитель получил возможность оказать влия­ние на христианскую доктрину. И у епископов были все основания постараться угодить своему державному па­трону. Некоторые из них еще носили на теле следы пы­ток, которым подверглись при Диоклетиане.

 

Никея

 

В июне 325 года все было готово к открытию Собора. Полные ожидания, епископы заняли скамьи. Входят три члена императорской семьи, стража остается за дверьми. Наконец, входит он, человек, которого называют свя­щенным и божественным. Епископы поневоле испыты­вают трепет. Он одет как восточный правитель — длин­ные волосы, на пурпурном облачении сверкают золотые украшения и драгоценные камни. Император садится на низкий золоченый стул и начинает свою речь.

Главная цель, которую преследует Константин, оче­видна — епископы должны “соединиться в общей гар­монии чувств”. Он называет раскол “гораздо большим злом и гораздо большей опасностью, чем любая война или конфликт”. Он велит епископам не медля “приступить... к устранению причин того разлада”, кото­рый существует среди них.8

Затем Константин откидывается на спинку стула и берет на себя роль посредника. Разражается буря. Обе стороны стараются одновременно изложить свои дово­ды. У нас нет стенограммы этой дискуссии, но ниже я попыталась восстановить аргументы сторон на основе сведений о последующих разногласиях.

Известно, что в центре спора стоял вопрос о том, был ли Иисус сотворен и, следовательно, был ли он способен изменяться, подобно всем нам. Как мы увидели из пре­дыдущей главы, если считать, что Иисус был сотворен Богом, как утверждали ариане, то спасение можно об­рести, уподобившись ему. Но если он не был сотворен, что утверждали ортодоксы, значит, он равен Богу и пол­ностью отличается от тварного мира. Следовательно, человек, будучи тварным существом, может спастись только через абсолютное послушание церкви и ее зако­нам.

Чтобы полностью обойти вопрос о подобии Иисуса и тварного мира, ортодоксы ставили мессию намного вы­ше человека. В результате они были вынуждены отри­цать в нем человеческое начало. Но чтобы эта новая тео­логическая система соответствовала библейским тек­стам, им приходилось допускать натяжки. Они отвергали или игнорировали те места, из которых можно было за­ключить, что у Иисуса были человеческие слабости.

Ариане обратили их внимание на эти места в Библии. Например, они сослались на то место в главе 13 Еванге­лия от Марка, где Иисус говорит, что не знает, когда на­станет второе пришествие Христа: “О дне же том или часе никто не знает, ни Ангелы небесные, ни Сын, но только Отец”.9 Разве из этих слов не явствует, спраши­вали ариане, что Сын меньше чем Отец? Афанасий и Александр возразили, что Иисус знал день и час, просто он не хотел никому говорить.

Иисус хотел, чтобы люди уподобились ему, утверждали ариане, ссылаясь на молитву Иисуса, с которой он обратил­ся к Отцу от имени своих учеников и которая записана в Евангелии от Иоанна: “Отче Святый! соблюди их во имя Твое.., чтобы они были едино, как и Мы”. По-види­мому, Иисус подразумевал, что ему хотелось бы, чтобы его ученики соединились с Отцом так же, как “едины”

он и Отец.

Но Афанасий возражал, что Иисус не просил Бога относиться к ученикам так же, как Он относился к нему самому — как к Сыну. Напротив, он просил своего Отца помочь его ученикам ладить друг с другом— стать “едиными” в согласии.12 Александр считал, что сынов­ний статус Иисуса совершенно отличался от того статуса сына, который предлагался другим людям: “Нужно понимать, что сыновство нашего Спасителя не имеет ниче­го общего с сыновством остальных [людей]... Кроме него нет других настоящих сыновей”.13

(Действующие лица Никейского Собора - поворотного момента в истории христианского богословия. Этот созванный Кон­стантином совет, в котором участвовали приблизительно триста епископов, установил формулу веры, получившую на­звание Никейского символа веры, согласно которому людей от­деляет от Бога огромная дистанция. На этой картине времен эпохи Возрождения Арий, главный противник символа, стоит перед кафедрой, а дьякон (возможно, Афанасий) оглашает его. На председательском месте на заднем плане в середине сидит епископ Кардовский, Осия, а Константин - на переднем плане -наблюдает за ходом совета).

Афанасий зашел так далеко в своих доводах, что стал утверждать, будто Иисус, называя Бога “нашим Отцом”, не имел в виду, что Бог был нашим отцом в том же смыс­ле, в каком Он был Отцом Иисуса. Афанасий писал: “Поэтому не нужно равнять нашу природу с природой Сына”. 4 Этот человек захлопнул дверь перед нашим собственным Христобытием, когда написал: “Как нам никогда не стать такими, как Он, так и Слово не имеет [ничего] общего с нами”.

Напрасно Арий и его сторонники пытались показать, что Иисус был сотворенным существом, как все люди. Напрасно ариане цитировали отрывок из “Книги Прит­чей”, в котором, по их мнению, речь шла о Сыне: “Бог сотворил Меня в начале своих дел”.16*

Собор продолжался два месяца при участии Констан­тина. Он выслушивал стороны и участвовал в дебатах, неуклонно настаивая на объединении. Престарелый Осия, епископ Кордовский, предложил разрешить это затруднение путем соглашения о символе веры.

Епископы изменили действующий символ так, чтобы он отвечал их целям. Этому символу, с некоторыми изменениями, внесенными на одном из последующих Со­боров в четвертом веке, продолжают следовать многие конфессии. Авторы Никейского “символа веры”, как его стали называть, постарались отождествить, посредством включения многих повторов. Сына с Отцом, совершенно отделив его от тварного мира:

“Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым. И во еди­наго Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородно­го, Иже от Отца рожденнаго прежде всех век. Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, не сотворенна, единосущна Отцу, Им же вся бьппа... сшедшаго с небес и воплотившагося... и вочеловечшася”.17*

Только два епископа, помимо Ария, отказались под­писать этот символ. Константин изгнал их из пределов империи, а другие епископы отправились в император­ский дворец отпраздновать свое единство.

 

Истинно божественное предписание

 

Этот символ веры есть нечто гораздо большее, чем утверждение божественности Иисуса. Он отделил людей от Бога и Христа. Его авторы приложили большие уси­лия, чтобы изобразить Иисуса Христа Богом, дабы опро­вергнуть мысль о том, что он является частью Божьих творений. Он — “рожденный, несотворенный”, следова­тельно, полностью отделен от нас, тварных существ. Как пишет исследователь Джордж Леонард Престидж, из данной в Никейском символе веры характеристики Ии­суса следует, “что Сын Божий ничем не походит на... тварные существа”.18

Представление об Иисусе как о единственном Сыне Божьем перешло в Апостольский символ веры, приня­тый во многих современных протестантских конфессиях. Он гласит: “Верую в Бога, Отца Вседержителя... Верую в Иисуса Христа, Его единственного Сына, Господа наше­го”. 9 Даже сама эта формула, называющая Иисуса един­ственным Сыном Божьим, отрицает, что мы когда-нибудь можем стать такими сыновьями, как Иисус.

Возможно, христианам будет интересно узнать, что многие современные исследователи Библии считают, что Иисус никогда не говорил, что он — единственный Сын Божий.20 Это более позднее изобретение, основанное, по-моему, на неправильном толковании Евангелия от Иоанна.

Как мы увидим в пятой части, есть другое свидетель­ство, позволяющее предположить у Иисуса веру в то, что все люди могут стать Сынами Божьими. Но церкви, со­храняя этот символ веры, остались в рабстве у Констан­тина и его трехсот епископов.

После закрытия собора епископы прошли во дворец через строй императорских телохранителей с обнаженными мечами на устроенный Константином пир. Они возлегли на мягкие ложа и насладились нежным мясом и фруктами. Принимая знаки благодарности от императо­ра, понимали ли они, что эта державная милость наряду с земными храмами, которые построит Константин, за­кроет для них возможность отправиться в путешествие по небесным дворцам внутреннего Бога?

Некоторых епископов из числа присутствовавших смущало данное Собором определение понятия “Сын”, им казалось, что, пожалуй, они зашли слишком далеко. Но император в своем письме епископам, не приехав­шим в Никею, потребовал, чтобы те приняли “это поис­тине божественное предписание”. Константин писал, что, поскольку решение собора было “определено свя­щенным собранием епископов”, служители церкви должны рассматривать его как “изъявление Божествен­ной воли”.21

Так сказал Константин — римское божество. Оче­видно, он пришел к заключению, что ортодоксальная по­зиция в большей степени, чем арианская, способна при­вести к созданию сильной и единой церкви, а следова­тельно именно ее и стоило поддержать.

Константин также воспользовался возможностью узаконить первое систематическое преследование вла­стями инакомыслящих христиан. Он издал указ, направ­ленный против “еретиков”, называя их “ненавистниками и врагами истины и жизни, заодно с погибелью”.

Хотя свое правление он начал с указа о веротерпимо­сти, теперь он запрещал еретикам (в основном, арианам) собираться в каких бы то ни было публичных местах или частных владениях, включая частные дома, и приказал, чтобы у них отобрали “все места собрания для идолопоклонских встреч”, включая “все молельные дома”,22 ка­ковые должны были отойти ортодоксальной церкви.

Учителям-еретикам пришлось бежать, а многие из их учеников были принуждены возвратиться в лоно ортодоксальной церкви. Император также приказал разыскивать их книги, которые следовало конфисковывать и уничтожать. Сокрытие трудов Ария влекло за собой су­ровое наказание — смертную казнь.

Константин знал, как добиваться поставленной цели. Как самодержец, он был непреклонен в своем стремле­нии к единению. Но мог быть переменчивым, подчиня­ясь своим капризам. Два или три года спустя после этой демонстрации силы он восстановил в правах Ария, кото­рому было уже около восьмидесяти лет, и позволил ему проповедовать в течение восьми лет вплоть до самой смерти.

Никея, как бы то ни было, обозначила для христиан­ского вероучения начало конца идей предсуществования и спасения через единение с Богом. Как будет видно из следующей главы, на их ликвидацию понадобилось еще двести лет.

Константин показал церкви, как это сделать, когда сформировал христианство по своему подобию и сделал Иисуса единственным Сыном Божьим. С того момента и впредь церковь будет представителем капризного и деспотичного Бога — Бога, который, как мы увидим, ничем не отличался от Константина и других римских импера­торов.

 

ГЛАВА 19. Поток уходит под землю

 

Ежели кто-нибудь отстаива­ет пресловутое предсуи^ествова-ние душ и будет утверждать чу­довищное возрождение, что яв­ляется его следствием: да будет тому анафема.

 

Анафема, Решения Пятого Вселенского Собора*

 

ТРИ СОТНИ МОНАХОВ ПОКОРНО НАБЛЮДАЛИ, КАК солдаты императора бросали факелы в их кельи. Книги — единственно ценное, чем они обладали, — уже тлели, грудой сваленные у их ног.

Время действия — 400 год, место — Египет, который снова оказался в центре битвы идей. Феофил, епископ Александрии, ополчился на монахов-пустынников, быв­ших последователями учения Оригена, и ворвался, со­провождаемый имперскими солдатами, в их общину в Нитрии к северу от Александрии.

Пастыри их были уже изгнаны. А теперь солдаты подожгли библиотеку и кельи и отправили оставшиеся три сотни монахов в ссылку. Им было запрещено вновь организовывать свое поселение где бы то ни было, и подчиняясь силе, они рассеялись в разных направлениях. Настало время второго раунда битвы против Оригена и его идей.

Как мы увидим, с пятого по шестой век церковь неоднократно выносила приговор учению Оригена. Но его идеи продолжали всплывать вновь и вновь, пока против них не выступил император Юстиниан.

После императора Константина и Никейского Собора труды Оригена продолжали пользоваться популярностью у тех, кто искал разъяснений о природе Христа, судьбе души и характере воскресения. Некоторые из наиболее образованных монахов приняли идеи Оригена и исполь­зовали их в мистических практиках, имея целью едине­ние с Богом. Церковная иерархия терпимо относилась к этим практикам, их одобрял даже епископ Феофил.

Но ближе к концу четвертого столетия ортодоксальные богословы снова начали нападать на Оригена. Особо труд­но им было примириться с учением Оригена о природе Бо­га и Христа, о воскресении и предсуществовании души.

Их критика, зачастую основанная на невежестве и неадекватном понимании, получила одобрение власть предержащих и привела к тому, что церковь отвергла и уче­ние Оригена, и идею реинкарнации. Как мы увидим, стремление церкви привлечь необразованные массы взя­ло верх над взвешенной логикой Оригена.

Происшедшее в нитрийской пустыни было спровоцировано Епифанием (ок. 315 — 403 гг.), епископом Сала-мина на Кипре. Он был главным противником учения Оригена, в котором усматривал основы арианства. Его нападки на “ересь” Оригена отличались недобросовест­ностью и носили подстрекательский характер. (Перу Епифания также принадлежали некоторые из наиболее ядовитых и неправдоподобных обвинений, которые ко­гда-либо выдвигались против гностиков).

Для своих нападок на Оригена он припас самый сильный полемический яд, объявив, что тот отрицал воскресение плоти. Однако, как продемонстрировал ис­следователь Ион Дехау, Епифаний не только не понимал идей Оригена, но и не вникал в них. Тем не менее он смог убедить церковь в том, что воззрения Оригена не­ понимания [священных текстов]. В результате через пол­тора века на основании написанного Епифанием учение Оригена будет предано анафеме.2

Епифаний был тем камнем, брошенным в тихий пруд, от которого пошли круги дебатов от Палестины до Египта и Константинополя. Множество доводов сфор­мулировал Иероним, современник Епифания. Иероним порой вел себя неподобающим святому образом, напри­мер, называя одного из своих оппонентов Грюннием Ко-рокоттой Порцеллием — “жирным хряком”.

Как и во времена Оригена, произошло разделение на тех, кто воспринимал Писание буквально, и тех, кто ви­дел в нем аллегорию. Епифаний и Иероним были “буквалистами”, подобно отцам церкви Иренею и Тер-туллиану. Епифаний настаивал на том, что Сотворение мира произошло именно так, как оно описано, и что Эдем имеет определенное географическое положение.4 Мефодий Олимпийский, еще один анти-оригенист, рас­полагал Эдем у истоков Тигра и Евфрата.5

Иероним считал, будто воскресшие тела будут состо­ять из плоти и крови и даже иметь гениталии, которые, однако, в будущем не понадобятся. Последователи же Оригена считали, что воскресшие тела будут духовными. Последовательницы его учения, выступая против Иеро-нима, хлопали себя по груди, животу и бедрам, вопро­шая: “И это несчастное, слабое тело должно воскрес­нуть? Ежели нам суждено уподобиться ангелам, то и ес­тество наше станет ангельским!”6

Полемика по учению Оригена коснулась и монасты­рей в египетской глуши, в особенности в Нитрии, где нашли приют около пяти тысяч монахов. В Египте было два типа монахов: простые и необразованные, состав­лявшие большинство, и оригенисты— образованное меньшинство.

Полемика сосредоточилась на вопросе о том, имеет ли Бог видимое и осязаемое тело. Монахи-простецы по­лагали, что имеет. Оригенисты же считали Бога невиди­мым и трансцендентным. Первая категория монахов не могла постичь мистические рассуждения Оригена о при­роде Бога.

В 399 году епископ Феофил написал письмо, в ко­тором отстаивал позицию Оригена. В ответ на это толпы монахов-простецов устремились в Александ­рию, устраивая уличные беспорядки и даже угрожая Феофилу смертью.

Епископ не замедлил взять свои слова обратно, объя­вив, что, наконец, он понял — у Бога действительно есть тело. “Увидев вас, узрел я лик Божий”.7 Внезапный де­марш Феофила повлек за собой серию событий, которые привели к преданию Оригена анафеме и сожжению нит-рийской обители.

В начале 400 года Феофил созвал в Александрии Со­бор, который вынес приговор произведениям Оригена. В Риме Папа сделал то же самое, побуждая и остальных епископов последовать его примеру. Таким образом Феофил смог призвать на помощь имперские войска, чтобы предать огню кельи оригенистов, а их самих от­править в изгнание. Казалось, что дебаты по поводу Оригена закончились победой Епифания, Иеронима и монахов-простецов.

Тем не менее в пятом веке тайная жизнь учения Ори­гена продолжалась в монастырях Верхнего Египта. Даже Феофил продолжал почитывать труды Оригена, заявляя о своей способности отделить розы от шипов.8

 

“Поступи с другими так... ”

 

Ополчиться на последователей Оригена Феофила побудила политика, проводимая императором Феодосием I. Феодосии (годы правления 379 — 395) был первым по­сле Константина императором, который ревностно про­водил в жизнь решения Нисинского Собора. Он издал указы против арианства и других “ересей”.

Под властью Феодосия христиане, столько лет подвергавшиеся преследованиям, из гонимых превратились в гонителей. Бог, созданный по образу человека, оказал­ся крайне нетерпимым. Ортодоксальные христиане применяли предусмотренные законом санкции и насилие по отношению ко всем еретикам (включая гностиков и оригенистов), язычникам и евреям. В подобной обстановке было небезопасно исповедовать идеи внутренней божественности и стремиться к единству с Богом.

Возможно, именно во времена правления Феодосия были захоронены манускрипты Наг-Хаммади, — скорее всего, монахами-оригенистами. Несмотря на то, что по­следователи Оригена не были явными гностиками, они симпатизировали гностической точке зрения и могли спрятать книги, когда те стали жечь им руки.9

Феодосии издал также эдикты против политеизма, и христиане восприняли это как официальное разрешение начать нападки на язычников, включая и приверженцев мистериальных религий. Так епископ Феофил получил возможность спровоцировать разрушение толпой вели­кого александрийского символа язычества — мистериального храма бога Сераписа. Громадная статуя Сераписа, шестьсот лет вдохновлявшая верующих, была раско­лота. Толпа разорила по меньшей мере одну из круп­нейших библиотек Александрии. Волна жестокости про­неслась по всему Средиземноморью, христиане разруша­ли языческие храмы, уничтожая статуи и фрески.

Достойным преемником епископа Феофила стал его племянник— епископ Кирилл, патриарх Александрии (412 — 444 гг.). Кирилл спровоцировал убийство жен­щины-философа Ипатии, известного математика, главы неоплатонической школы в Александрии. Ипатия, следуя Плотину, обучала мистическому созерцанию и стремле­нию к божественному единению. Как и Плотин, она при­зывала своих учеников “развивать божественное в себе до исконно божественного”.10

Несмотря на то, что Ипатия не выступала в оппози­ции христианству и даже принимала христиан в число своих учеников, похоже, она вызвала недовольство епи­скопа Кирилла, что и решило ее судьбу. Он распустил слухи о том, что она — ведьма, практикующая черную магию и налагающая заклятия на жителей города." Воз­бужденная этими слухами толпа под предводительством христианского дьякона набросилась на нее на улице, где и совершила расправу: черепками глиняной посуды убийцы содрали плоть с ее костей, после чего останки сожгли дотла.

Подобным же образом по наущению Кирилла толпа христиан устроила погром в еврейском квартале, унич­тожив общину, которая во многом способствовала про­цветанию города и его культуры на протяжении семисот лет истории Александрии.

Закулисные игры Византии

 

Монахи-пустынники, следовавшие учению Оригена, не признали анафемы епископа Феофила. Они продолжали исповедовать свою веру в Палестине и в шестом веке, пока цепь событий не заставила учение Оригена уйти в подполье до лучших времен.

С новой силой конфликт по поводу идей Оригена возник в Мар-Сабе, монастыре, находившемся в иу­дейской пустыне, где впоследствии было найдено “Тайное Евангелие Марка” (см. главу 12). Здесь наи­более образованные монахи практиковали мистиче­скую форму учения Оригена. Они, как и за полтора ве­ка до этого их собратья-оригенисты, стремились к восторгу божественного единства.

Однако Сабас, глава палестинских монахов (и осно­ватель монастыря), был ревностным сторонником орто­доксии и, вероятно, не понимал сложного учения Ориге­на. Около 507 года группа монахов-оригенистов, недо­вольных Сабасом, покинула его монастырь и основала свой собственный.

Когда же анти-оригенисты захватили власть и в но­вом монастыре, несколько монахов — последователей Оригена отправились в Константинополь, где добились аудиенции у императора Юстиниана. Все последующее десятилетие или около того фракции оригенистов и анти-оригенистов боролись друг с другом, пытаясь скло­нить императора на свою сторону.

Юстиниан (годы правления 527 — 565) был самым талантливым правителем со времен Константина и самым активным образом вмешивался в дела христианско­го богословия. Он издавал эдикты, обязывая церковь их утверждать, назначал епископов и даже заключил в тюрьму римского Папу. Его жена — бывшая куртизанка Феодора — управляла делами церкви из-за кулис.

После распада Римской империи в конце пятого века Константинополь остался столицей Восточной, или Византийской, империи. История о том, как оригенизм был окончательно отвергнут, изобилует запутанными заку­лисными играми, которыми славился имперский двор.

Около 543 года Юстиниан, похоже, принял сторону анти-оригенистов, поскольку издал эдикт, осуждающий десять принципов оригенизма, включая предсуществование. Он гласил; “Анафема Оригену... и всякому, кто ду­мает подобным образом”.12 Иными словами, Ориген и любой, кто принимает его утверждения, прокляты наве­ки. Поместный собор Константинополя утвердил этот эдикт и заставил всех епископов подписать его.

На некоторое время внимание Юстиниана было от­влечено от анафем полемикой по делу “трех глав”, про­должавшейся непомерно долго.

Однако в 551 году монахам анти-оригенистам снова удалось привлечь внимание Юстиниана к своей пробле­ме. Император направил епископам письмо, в котором осудил палестинских монахов-оригенистов и добавил пятнадцать анафем непосредственно Оригену.13

В 553 году Юстиниан созвал Пятый Вселенский Собор для обсуждения споров по поводу “трех глав”. Это бьши писания трех богословов, чьи взгляды граничили с ересью. Юстиниан хотел, чтобы эти писания были прокляты, и ожидал, что Собор сделает ему такое одолжение.

С 545 года император пытался принудить Папу римско­го согласиться с ним. Он по существу арестовал Папу, увез его из Рима в Константинополь и продержал там четыре года. Когда же впоследствии тому удалось вырваться из рук Юстиниана, и он отказался приехать на Собор, императора и это не остановило — он созвал Собор без Папы.

Первый раз Собор был созван в мае 553 года в Айя-Софии — церкви, посвященной Святой Мудрости. Ее купол, казалось, отрицал закон гравитации, высоко паря в благовонном воздухе церкви. И хотя сам Юстиниан там не присутствовал, он скомплектовал совет из епи­скопов, которые заведомо готовы были проводить его линию.

Совет издал четырнадцать новых “анафем”, направленных против авторов “трех глав” и других христианских богословов. В одиннадцатой анафеме в списке ере­тиков упоминалось имя Оригена.

Перечень пятнадцати анафем положениям учения Оригена — весьма схожих с проклятиями из юстинианова письма 551 года— добавлен к постановлениям Собо­ра позднее. Эти пятнадцать анафем были отголоском прежней критики Оригена Епифанием. Некоторые из них поныне являются для церкви обоснованием непри­ятия идеи перевоплощения души.

Первая анафема гласит: “Ежели кто утверждает пресловутое предсуществование душ и намерен отстаивать чудовищное восстановление, которое является следстви­ем этого: да будет тому анафема”.14 (“Восстановление” означает возвращение души к единству с Богом. После­дователи Оригена верили в то, что это происходит путем реинкарнации).15 Похоже на то, что учению Оригена и идее реинкарнации в христианстве был вынесен смерт­ный приговор.

После Собора монахи-оригенисты были изгнаны из своего монастыря в Палестине, некоторые епископы по­лучили отставку, а произведения Оригена снова уничто­жались. Монахи анти-оригенисты одержали победу. Им­ператор безоговорочно перешел на их сторону.

 

Приотворенная дверь

 

Все еще не решен вопрос, является ли проклятие Пя­того Вселенского Собора законным? Несмотря на то, что Папа римский впоследствии одобрил решения Собора, анафемы Оригену им не упоминаются. В результате воз­никают сомнения, были ли анафемы официально приня­ты епископами. Они могли стать позднейшим дополне­нием к указам Собора.

“Католическая энциклопедия” признает, что вопрос об Оригене остался открытым: “Были ли Ориген и его учение преданы анафеме? Многие ученые умы полагают, что были, и такое же количество [специалистов] отрица­ет это, большинство современных исследователей либо пребывает в нерешительности, либо отвечает неопреде­ленно”.16 Но эта лазейка не настолько широка, чтобы предсуществование и реинкарнация могли проникнуть в католическую религию в качестве приемлемых идей.

Протестантские церкви также отрицают предсуществование и реинкарнацию, главным образом основываясь на анафемах Юстиниана. Мартин Лютер не принимал Оригена, отчасти в связи с тем, что тот искал аллегории в Писаниях. По утверждению Лютера “во всем Оригене ни слова не говорится о Христе”.17

Теоретически может показаться, что за отсутствием папского утверждения анафем остается схоластическая лазейка для распространения веры в реинкарнацию среди христиан сегодня. Но поскольку практически анафема была признана церковью, то в результате Собор положил конец вере в перевоплощение души в ортодоксальном христианстве.

В любом случае вопрос остается открытым. Рано или поздно церковь, вероятно, должна была запретить эти идеи. Когда отрицание божественного происхождения души было сформулировано церковью (в Никее в 325 году), началась цепная реакция, которая прямиком вела к отлучению Оригена от церкви.

Вопреки решениям церковных Соборов мистики продолжали практиковать вобожествление. Они следовали идеям Оригена, все так же стремясь к единению с Богом. Это позволяет мне перефразировать известную поговор­ку: старые еретики никогда не умирают, они попросту продолжают воплощаться еретиками!

Христиане-мистики были затравлены постоянными обвинениями в ереси. Отвергнув идею реинкарнации, церковь одновременно признала первородный грех — доктрину, которую мистикам было еще труднее испове­довать.

 

ГЛАВА 20. Новое обоснование человеческих страданий

 

- ...Иисус не возбранял детям прихо­дить к нему. Почему же церковь отправля­ет их всех в ад, если они умирают некре­щеными?..

- ...Потому что церковь жестока, как все старые греховодницы, — сказал Темпл.

- Ты придерживаешься ортодоксаль­ных взглядов на этот счет, Темпл?— вкрадчиво спросил Диксон.

- Святой Августин говорит, что некрещеные дети попадут в ад, — отвечал Темпл, — потому что он тоже был ста­рым жестоким греховодником.*

 

ВИКАРИЙ СПРОСИЛ: “среди ВАС ЕСТЬ НЕКРЕЩЕНЫЕ?” Двенадцатилетний Найджел поднял руку. “Ты дол­жен креститься сегодня, — сказал священник. — Иначе, если ты выйдешь сейчас из церкви на улицу и попадешь под машину, то отправишься прямо в ад”. После этого отрезвляющего замечания Найджел решил креститься немедленно.

Это случилось в 1962 году в англиканской церкви. Хотя большинство священников и проповедников сего­дня, возможно, и не делают столь категоричных утвер­ждений, представление о том, что некрещеные дети и младенцы попадают в ад, до сих пор живо. Оно восходит к спорам о первородном грехе, которые велись в пятом веке.

После того как церковь отвергла оригенизм и идею предсуществования, ей пришлось дать другое объясне­ние тому, отчего с хорошими людьми случаются несча­стья. Игнорируя влияние прошлых поступков на судьбу, церковь обратилась к доктрине первородного греха. Эта доктрина, оставившая такой глубокий шрам в душе за­падной цивилизации, является прямым следствием отри­цания предсуществования и реинкарнации. Идея перво­родного греха также означает категорическое отрицание церковью права христианина на связь с живущим в нем Богом.

Сорвать яблоко

 

В начале пятого столетия в центре спора о страдани­ях человека были новорожденные, которые еще не успе­ли ни в чем согрешить. Если они не согрешили в про­шлом, то почему некоторые рождались с физическими недостатками или слабоумными, тогда как другие рож­дались нормальными? Церковь отвергла ответ, предло­женный Оригеном: их судьбы являются результатом дей­ствий, совершенных в прошлом. Поэтому ей пришлось придумать новый ответ на вопрос о том, почему невин­ные младенцы (и хорошие люди вообще) страдают и умирают.

Еще ранние теологи забавлялись идеей о существова­нии какой-то связи той жалкой жизни, которую влачил человек, с грехопадением Адама и Евы в раю. Но именно святой Августин (354— 430 гг.) поднял с земли это пыльное яблоко, вытер его о свою епископскую рясу и превратил в краеугольный камень христианской теоло­гии — идею первородного греха.

Несчастья случаются с хорошими людьми потому, что все люди плохи от природы, утверждал Августин, и пре­одолеть эту природную порочность можно, только обретя через посредничество церкви милость Божью. Как писал Августин, “нельзя стать хорошим, не будучи грешным”.

Хотя церковь с тех пор отвергла некоторые утвер­ждения Августина, церковный катехизис продолжает ут­верждать: “Нельзя пытаться открыть тайну первородно­го греха, не подрывая таинства Христа”. Церковь ут­верждает, что такая тесная связь первородного греха с Христом объясняется тем, что именно Христос освобо­ждает нас от первородного греха.

Августин считал, что Адам и Ева были физически бессмертны. Они не могли бы ни умереть, ни постареть, если бы не вкусили от запретного плода и таким образом не лишились дара Божьей благодати. После их грехопа­дения люди познали страдание, старость и смерть.

Согласно Августину своим пришествием Христос дал людям возможность вернуться к состоянию блаженства. Он выступил посредником между Отцом и непослушным творением. И хотя заступничество Христа не спасет лю­дей от физической смерти, оно позволит им вернуть себе физическое бессмертие через воскресение во плоти. Бла­годать не избавит от земных несчастий, но якобы гаран­тирует бессмертие после смерти.

Самый важный вывод из идеи первородного греха состоит в том, что, поскольку мы происходим от Адама, то несем в себе его перманентно порочную природу. “Не во власти человека быть хорошим”, — убеждал Авгу­стин.3 Он считал, что мы способны на добрые дела не больше, чем обезьяна способна говорить. Мы можем творить добро только посредством благодати. (Идеи Ав­густина, доведенные до крайности, вероятно, побуждали людей грешить. “Ничего не могу поделать” — удобное оправдание.)

Озабоченность Августина проблемой секса также оставила глубокий след в нашей цивилизации. Он, как ни­кто другой, несет ответственность за мнение, что секс греховен по своей сути. Он называл его самым очевид­ным признаком падения человека. По словам Элейн Пейджелс, он видел в половом влечении “доказатель­ство” первородного греха и “наказание” за него.4

Согласно доктрине св. Августина о первородном грехе Адам и Ева навечно изменили природу своих потомков, надкусив яблоко. Августин утверждал, что после грехопадения люди утратили способность творить добро, и Христос принес милость Божью, чтобы спасти нас от первородного греха, что символически изображено (справа) в виде Христа, поднимающего яблоко. Идея реинкарнации была заменена догмой о первородном грехе в качестве объяснения причин человеческих страданий.

Столетиями многие школы, такие как стоики, пифагорейцы и неоплатоники, учили, что сдерживание полового влечения помогает разорвать цепи, приковывающие душу к телу. Но Августин придерживался крайнего взгляда, а именно, что секс есть зло, даже в браке. (См. подробности в комментариях).5

Идея первородного греха была также выгодна в политическом смысле и, возможно, именно поэтому полу­чила поддержку. Как мы увидим, она способствовала формированию в сознании человека определенного об­раза Бога — абсолютного владыки, которому следует повиноваться беспрекословно. Таким способом святой Августин обосновал справедливость полного подчине­ния людей власти короля и епископа.

Августин пришел к идее первородного греха околь­ным путем. Он родился в Северной Африке через два­дцать девять лет после Никейского Собора и был воспи­тан матерью-христианкой и отцом-язычником. В период учебы он обратился к манихейству и в течение девяти лет исповедовал учение персидского пророка Мани, ко­торый свел вместе идеи христианства, гностицизма и буддизма.6 Затем Августин отправился в Италию, где присоединился к неоплатоникам, приняв идею трансцен­дентного внутреннего Бога. Однако впоследствии он от­казался от этого представления о Боге и создал собст­венное.7

Процесс принятия идей христианства проходил для Августина болезненно. Хотя христианство и привлекало его, он считал, что, приняв эту религию, должен будет соблюдать целомудрие, а к этому он не был готов. После долгой борьбы, в возрасте 32 лет, он принял решение и нашел в себе силы отослать свою наложницу, разорвать помолвку с невестой из аристократической семьи и при­нять крещение.

Свою знаменитую доктрину Августин сформулировал вскоре после того, как созванный епископом Феофилом Александрийский Собор осудил труды Оригена.

 

“Покажи мне в Библии”

 

Многие люди относятся к идее первородного греха с недоверием. Об этом ничего нет в Библии, говорят они.

Когда я, ребенком, впервые узнала о ней, то не могла понять, как грехи человека, жившего пять тысяч лет на­зад или больше, могли сделать меня грешницей.

Главную опору для своей доктрины Августин нашел в “Послании к Римлянам” (5:12). В современном издании “Новой исправленной классической Библии” этот стих гласит: “Посему, как одним человеком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть перешла во всех человеков, потому что все согрешили”.

Но в тот перевод этого стиха, которым пользовался Августин, закралась ошибка. Августин не умел читать по-гречески, на языке, на котором был написан Новый Завет, и поэтому пользовался латинским переводом, ко­торый теперь называют “Вульгатой”. Там вторая поло­вина стиха переведена так: “Посему, как одним челове­ком грех вошел в мир, и грехом смерть, так и смерть пе­решла во всех человеков, потому что в нем все согреши­ли”.8 Августин сделал вывод, что “в нем” относится к Адаму и что все люди согрешили тем или иным образом, когда согрешил Адам.

Он сделал из Адама своего рода коллективную лич­ность, заключавшую в себе сущность всех будущих лю­дей, которую тот передавал через свое семя. Августин писал: “Мы все были в этом человеке”. Даже если мы еще не обрели физической формы, “уже существовал за­родыш естества, из которого нам предстояло размно­житься”.9

Таким образом, все потомки Адама испорчены и осуждены, потому что они присутствовали в нем (в виде семени), когда он согрешил. Августин рассматривал грех как нечто “благоприобретенное”,10 что передается в че­ловеческом роде подобно венерической болезни. Иисус был свободен от первородного греха потому, что, со­гласно догмату ортодоксальной церкви, был зачат без семени.

Августин пришел к выводу, что в результате Адамова греха весь человеческий род стал “караваном зла”, кото­рый “неминуемо будет уничтожен второй смертью”.11 Конечно, за исключением тех, кому удастся достичь Божьей благодати через церковь.

Учение Августина о первородном грехе привело к де­батам по поводу крещения младенцев. Главный вопрос: что ждет младенцев, умирающих до крещения? Попада­ют они в рай или в ад?

Трудно было поверить, что Бог отправляет их в ад, коль скоро они не совершили греха. Но если они попа­дают в рай, то зачем их нужно вообще крестить? Дейст­вительно, зачем человеку нужно принимать крещение? Очевидно, что это противоречие имело серьезное значе­ние для церковной власти.

Во времена Августина многие христиане откладыва­ли обряд крещения до наступления зрелости по той же причине, по которой за сто лет до этого Константин от­ложил свое крещение. Они не хотели упустить возмож­ность загладить все свои грехи. Более того, им не улыба­лась мысль о необходимости публичного покаяния, ко­торое церковь требовала приносить за грехи, совершен­ные после крещения.

Но Августину удалось убедить христианский мир в необходимости крестить всех младенцев, ибо все запят­наны первородным грехом. Он писал, что, поскольку са­ми младенцы не совершили никакого греха, для объяс­нения причины их страданий “остается только перво­родный грех”. Он предупреждал: если не крестить мла­денцев, то “очевидно, что им будут грозить вечные му­ки” — ад.12

Еще при жизни Августина этот догмат вырос в ужасное проклятие для родителей, о чем свидетельствует следующая история, которую Августин поведал своей пастве:

“Мать была в отчаянии, потому что ее сын умер некрещеным. Она отнесла тело своего ребенка в храм св. Стефана. Ребенок чудесным образом ожил, был окрещен и снова умер”.13 По-видимому, мать приняла вторую ут­рату гораздо спокойнее, чем первую, поскольку теперь она могла быть уверена, что ее сын избежит вечных мук ада.

Страх осуждения младенца на вечные муки отзывает­ся и сегодня. За несколько дней до 6 июня 1996 года тысячи колумбийских женщин наводнили церкви Боготы, требуя окрестить их детей. Они боялись, что если их де­ти не будут защищены обрядом крещения, то станут уяз­вимы для антихриста, который, по слухам, должен был скоро появиться. Этот слух был порожден предсказани­ем одной фанатической христианской секты.

Католические священники делали все возможное, чтобы снять опасения родителей, говоря им, что дети не совершили ничего греховного. Но эти страхи отчасти получены нами в наследство от Августина. Несмотря на то, что церковь отказалась от догмата о вечном прокля­тии младенцев, она продолжает придерживаться осново­полагающего принципа первородного греха, установ­ленного Августином.

 

Продать яблоко

 

Заставить церковь проглотить горькую пилюлю идеи первородного греха было непростой задачей. Но Авгу­стин посвятил этому двадцать лет. После принятия хри­стианства он вернулся из Италии в Северную Африку, где стал епископом портового города Гиппо-Регий (в современном Алжире). Он начал сочинять письма и трактаты, которые рассылал с кораблями, перевозивши­ми кукурузу в распадающуюся Римскую империю. Сидя в безопасности среди оливковых рощ и изобильных вино­градников, он сражался с епископами и оказывал влия­ние на Папу и церковные Соборы.

Августин успешно боролся с идеями Иоанна Хризостома (ок. 347 — 407 гг.), патриарха Константинополь­ского, который утверждал, что людей не следует судить за Адамов грех. Хризостом говорил, что, когда к челове­ку приходит несчастье, оно является наказанием не за грехи Адама, а за его собственные.14 Хотя довод патри­арха был логичен, он не объяснял несправедливостей жизни, включая и страдания невинных младенцев.

(Св. Августин - автор доктрины первородного греха. Одним из ее наиболее важных положе­ний было то, что младенцы, умершие до крещения, попа­дают в ад. С тех пор церковь видоизменила этот догмат и теперь утверждает, что не­крещеные младенцы попада­ют в чистилище, место “полного и естественного счастья”, но навечно отде­ленное от Бога. Августин был епископом города Гиппо-Регий).

Объяснение первородного греха, предложенное Ав­густином, было, по крайней мере, логически связным.

И оно хорошо подходило к созданному Константином образу Бога-императора. Августин писал: “Бог — вер­ховный повелитель вселенной справедливо установил, что мы, которые происходим от этого первого союза, должны рождаться в мир невежества и испытаний и умирать, потому что они [Адам и Ева] согрешили и были сброшены в пучину греха, невзгод и смерти”15

Главным оппонентом Августина был британский бо­гослов Пелагий (ок. 354— 418 гг.), считавший перво­родный грех абсурдом. Он не разделял веру в то, что лю­ди порочны по природе и не способны к самосовершен­ствованию. Подобно Арию, Пелагий считал, что у людей более высокое предназначение. Он писал: “Самое важ­ное наставление состоит в том, что нам следует назы­ваться сынами Божьими”.16

Но Августину удалось убедить Папу и Гонория, императора западной части империи, отлучить Пелагия от церкви (он жил в Риме) и отправить вместе с последова­телями в изгнание. Вскоре после этого Пелагий умер. Один из его приверженцев, Юлиан, молодой итальянский епископ из Экланума, принял бой, находясь в из­гнании в Малой Азии. Юлиан и Августин обменивались письменными “выстрелами” через Средиземное море с 418 года до смерти Августина в 430 году. Но Августин уже победил.

Юлиан проиграл этот бой, потому что не мог защи­щать справедливость Бога, допускающего страдания младенцев. Исследовательница Элизабет Кларк видит в этой борьбе продолжение спора с оригенистами, так как предмет спора тот же — защита справедливости Божьей и объяснение различий между людьми.!

Августин говорил, что если Бог справедлив, а люди добры, то как же мог Он позволить младенцам страдать? Почему Бог допускает, чтобы “телесные недуги” “мучили в этой жизни” души младенцев?

Он писал Юлиану: “Ты должен дать ответ на вопрос:

почему это воплощение невинности иногда рождается слепым, иногда глухим” или “слабоумным?” По его мнению, можно было сделать единственный вывод, — первородный грех “достался” ребенку от родителей.

Юлиан возражал, спрашивая, как справедливый Бог мог осудить младенца на страдания за “чужие грехи” (Адамовы), которые дитя унаследовало, “не ведая о том и не желая того”?20

Августин наносил ответный удар: “Если бы не было та­кого [первородного] греха, то младенцы... не страдали бы от телесного или духовного зла под властью справедливого Бога”. Освобождая младенцев от первородного греха, обвиняешь Бога в несправедливости. “Мы оба принимаем наказание, — писал Августин Юлиану, — но ты, который говорит, что ничто, заслуживающее наказания, не переходит от родителей, должен доказать, если можешь, что младен­цы несут в себе вину, заслуживающую наказания, коль ско­ро мы оба верим в справедливость Бога”

Не обращаясь к идее реинкарнации, Юлиан не мог доказать, что младенцы не совершили ничего, что заслуживало “наказания”, от которого они страдают. И поэтому церковь, в конце концов, отвергла доводы Юлиана. Августину была хорошо известна идея перевоплоще­ния души. В течение девяти лет своего манихейства он, вероятно, принимал ее, поскольку это один из основопо­лагающих принципов той веры. И мы знаем, что по крайней мере некоторые из его оппонентов в споре о первородном грехе предлагали идею перевоплощения как альтернативное объяснение человеческих страданий.

Но Августин, а в конце концов, и церковь, отмели ее. Он называл “возмутительным” мнение о том, что души должны “возвращаться в это бремя порочной плоти, чтобы отбыть мучительное наказание”.22 Очевидно, Ав­густин считал, что муки ада и второй смерти предпочти­тельнее “мук” “порочной плоти”.

Спор о первородном грехе был решен в 529 году, ко­гда Оранжский Собор принял догмат Августина. Собор постановил: грех Адама испортил плоть и душу всего человеческого рода; грех и смерть являются следствием ослушания Адама.

Еще раз об Иакове и Исаев

 

Подобно Оригену, Августин размышлял над тем, по­чему Бог по-разному относился к близнецам Иакову и Исаву. Этот вопрос привел Оригена к идее предсуществования. Августина же он привел к идее предопределе­ния, этому нелогичному, но необходимому обоснованию его мысли, в котором она и завязла. Хотя католическая церковь более не принимает идей Августина о предопре­делении, ей еще предстоит найти им разумную замену.

Если Константин начал изображать Бога по образу человека, то Августин завершил этот процесс. В его гла­зах Бог был подобен великому императору, который пе­редвигает людей вокруг себя как пешки.

Основным положением воззрений Августина являет­ся представление о Боге, одновременно и всемогущем, и абсолютно благом. Поскольку Он всемогущ, то должен знать и определять каждое событие прежде, чем оно произойдет. Эта логика привела Августина к мысли о том, что Бог решает еще до рождения душ, какая из них отправится в рай, а какая — в ад, и что спасение является результатом незаслуженной милости Божьей. Так, Августин объясняет разную судьбу Иакова и Исава тем, что Бог по своему усмотрению может спасти или осудить любого человека. Он заключает, что оба юноши заслужили осуждение еще до рождения, потому что уже были отмечены печатью первородного греха. Тем не менее, говорит он. Бог произвольно решил простить Иакова, но предоставить Исава его судьбе. Бог “кому захочет, помогает” и “ кого захочет, покидает”, пишет Августин.23

Далее он иллюстрирует свой принцип предопределе­ния одной ужасной историей. Вообразите, говорит он нам, что есть два человека. Один — хороший и добрый, но родился в таком месте, где не мог услышать евангель­ской вести. Другой — преступник и “сластолюбец”, но он слышит проповедь о спасении и становится верую­щим-христианином. На Страшном суде хорошего и доб­рого человека приговаривают ко второй смерти, по­скольку он не христианин. Преступник же спасается.24

Августину не удается поддерживать образ Бога как одновременно всемогущего и абсолютно благого. В спо­ре по поводу истории Иакова и Исава он пытается отсто­ять доброту Бога, заявляя, что Его кажущиеся необосно­ванными действия по отношению к этим двум юношам оправданы неким “скрытым правом справедливости, ко­торое нельзя обнаружить с помощью обычных человече­ских мерок”.25 Но когда ему приходится выбрать между этими двумя свойствами, он предпочитает могущество Бога Его доброте.

Августин говорит, что весь “греховный прах”26 (все люди) проклят с момента сотворения и не способен любить Бога, если Бог не решит наделить кого-либо способностью любить Его. Как отмечает исследователь Т. Кермит Скотт, это приводит к выводу, что Бог осуждает людей за то, что они не любят Его, даже если Сам изначально не дал им этой способности. “Что, конечно же, несправедливо”, — заключает Скотт.27 Неудивитель­но, что некоторые люди ненавидят такого христианского Бога, каким Его описывает Августин!

Августин так и не признал то, что Скотт называет “полной непоследовательностью его мышления”28 Нарисованный им портрет Бога плох из-за неспособности Августина создать образ всемогущего и справедливого Бога, который наделял бы свои творения свободной во­лей действовать в течение череды жизней.

Пора стереть созданный Августином неверный образ Бога. Каждый из нас может создать взамен него собст­венную оригинальную скульптуру, скалывая лишний мрамор, чтобы выявить скрытый внутри божественный образ.

Грязная вода

 

Современная христианская религия отступилась от некоторых щекотливых выводов Августина. Например, католическая церковь учит, что некрещеные младенцы попадают не в ад, а в некое место “полного естественно­го счастья”.29 Здесь они не видят Бога, но зато не испы­тывают боли.

Однако, большинство конфессий сохранило основы учения Августина. Протестантская Реформация позаимствовала значительную часть идей Августина через посредничество своих лидеров. Мартин Лютер, начинав­ший как монах-августинец, сохранил худшие из его идей. Это же относится к Жану Кальвину, который придержи­вался идеи абсолютного предопределения. Оба эти бого­слова подтвердили католическую догму о том, что пер­вородный грех связан с чувственностью и вожделением.

Убеждения Кальвина привели к появлению той разновидности пуританства, которая описана в романе “Алая буква” Натаниеля Готорна. Женщину, родившую внебрачного ребенка, подвергают остракизму и пригова­ривают к ношению на платье красной буквы “А”.* В ее неблагоразумии окружающие усмотрели вопиющее на­поминание об изначальной порочности человека.

Современные христианские воззрения на первород­ный грех весьма разнообразны. Протестанты и либе­ральные католики не требуют верить в то, что грех пере­дается половым путем или что каждый согрешил в Адаме. Тем не менее, они утверждают: коль скоро люди продолжают страдать, то, очевидно, первородный грех существует. Популярный католический теолог Эндрю Грили определяет первородный грех как “сильно испорченную” генетическую природу или как “исконную предрасположенность”, которая приводит к греху. Он говорит, будто люди страдают не столько за грехи Адама, сколько за грехи всего человеческого рода. Дети привыкают гре­шить под влиянием “поведения родителей и культурного воздействия общества, в котором [эти] дети рождены”. Грили утверждает, что сам человеческий род “глубоко порочен”.30 Но его объяснение не дает ответа на вопрос о причинах страданий детей, которые еще не “приучены” грешить.

Протестантские теологи Джон Дилленберджер и Клод Уэлч описывают грех как “искажение и извраще­ние, которые существуют в глубине личности... Грех есть противоположность веры,.. доверие к чему-либо мень­шему, чем Бог”.31 Их объяснение тоже не вскрывает причины страдания невинных детей.

Некоторые лютеране верят в то, что греховность при­суща людям и что нельзя освободиться (иначе как через Христа) от греха, который уже есть в человеке с момента зачатия. Другие протестанты верят в то, что грех проис­ходит от “отсутствия страха перед Богом, доверия и любви к Нему” 2 или из-за того, что люди “противостоят Богу”.33

В официальной позиции католической церкви видны отголоски идей Августина о Падении. “Вся человеческая история отмечена той первой ошибкой, которую по сво­ей воле совершили наши прародители”, — утверждает новейший католический катехизис. Церковь продолжает учить: человеческие “страдания” и “склонность к поро­ку” передаются нам в результате “Адамова греха”.

В отличие от Августина церковь признает, что люди способны творить добро после принятия крещения. Она учит: хотя наша сущность после крещения остается “слабой” и “склонной к пороку”, благодать дает нам си­лы бороться с ним. Однако церковь продолжает связы­вать грех с сексом, или, как его называет катехизис, с “наклонностью к пороку, называемому “похотью” (половым влечением или вожделением).3 Поэтому мы по-прежнему должны испытывать чувство вины за те естественные побуждения, которые обеспечивают про­должение рода.

Фактически, церковные иерархи не выплеснули богословских помоев Августина. Как бы ни старалась цер­ковь сгладить противоречия его учения, она продолжает утверждать, будто каждый младенец уже погряз в первородном грехе, не способен выбраться без божественной милости и обречен своей извращенной сущностью на страдания, находясь в зависимости от капризов судьбы.

Церковь не развязала узел проблемы первородного греха потому, что нет другого объяснения, кроме предсуществования. А если бы она признала его, то при­шлось бы отказаться от догмы, которая насчитывает пятнадцать веков. Но Ориген уже разрубил этот узел прежде, чем тот был завязан.

 

Истинное значение Падения

 

Основная причина, по которой схема Августина выгля­дит столь неестественной, заключается в том, что она по­строена на идее о передаче греха от одной пары, Адама и Евы, миллиардам невинных потомков. Но согласно миро­воззрению Оригена это вы являетесь Адамом и Евой. Ори­ген говорит, что каждый из нас когда-то существовал в бо­лее высоких состояниях бытия, наслаждаясь божественным единством, и каждый из нас в какой-то момент делал вы­бор — покидал данное состояние и “падал” в тела.

Ориген называет Падение “отпадением от единст­ва”. Он предполагает, что души “падали” по различным причинам: некоторые из-за пресыщенности божест­венным, другие потому, что перестали ревностно почи­тать Бога, третьи — из простого любопытства.

Не все падали одинаково. Различия не только в при­чинах, но и в уровнях, на которые “пали” души. После падения собственные желания “бросали” их “из стороны в сторону”, а пристрастия и потребности притягивали их к различным типам тел. Таким образом, их судьбы раз­личаются из-за “различных склонностей”. Ориген не связывал вину с Падением. Состояния, в которых нахо­дятся души в жизни, являются результатом их свободно­го выбора. Я описываю Падение приблизительно так, как это де­лал Ориген. Десятки тысяч лет назад, когда мы предпо­чли оставить “рай” небесный, который есть высшее со­стояние сознания, мы утратили связь с Богом. При этом мы подпали под действие законов кармы и смертности. Единственным способом освободиться от этого состоя­ния является возврат в состояние божественного единст­ва.

Это Падение запечатлелось в памяти наших душ. Многие люди говорят мне, что внутри себя они знают, что их души существовали до образования их тел. Они помнят не только другие жизни, но и единение с Богом, и томятся по возвращению в Его присутствие.

Мы все ощущаем, что утратили лучшую часть себя, ту часть, которая бессмертна. Мы томимся по блаженному состоянию единения с Богом, по раю, который где-то ожидает нас, — и, да, по совершенству, недоступному ни для кого из смертных.

Цель этой книги — донести мысль о том, что можно начать возвращение в это состояние с нынешнего дня, сейчас. Очистившись от догмы первородного греха с помощью несущей свободу логики реинкарнации, вы уже не будете видеть в себе жалкого грешника. Можно принять решение вернуться к своему истоку и начать процесс воссоединения души с Богом.

Политически ценная доктрина

 

Прежде чем мы продолжим исследовать, как осуще­ствить это воссоединение, давайте рассмотрим, почему церковь предпочла принять богословскую теорию Августина и как это повлияло на последующие поколения христиан.

Размышления Августина могли бы остаться пустой тратой чернил, если бы ему не удалось убедить церков­ных иерархов, что его выводы полезны. Во время борь­бы с Пелагием Августин написал письмо Папе Иннокен­тию I с предупреждением о том, что взгляды Пелагия на человеческую природу необходимо осудить ради сохра­нения власти церкви. Пелагий утверждал, что спасение достигается путем личного стремления, а не простым соблюдением церковных правил.

Августин указал Папе, что если воззрения Пелагия будут укореняться, то люди перестанут обращаться к посредничеству церкви ради обретения благодати или гарантии спасения. Даже молитвы, возносимые духовенст­вом, будут восприниматься как “пустословие”,38 жало­вался он, настаивая на предании анафеме взглядов Пела­гия на свободную волю.

В таком контексте это разногласие стало для церкви вопросом жизни и смерти. Если церковь хотела удержать власть, ей следовало принять выход, предложенный Августином.39

Идея первородного греха привлекала также светские власти. Поскольку, согласно этой доктрине, человек по­рочен по природе, то он, очевидно, не способен управ­лять собой. А посему ему следует повиноваться своим правителям, даже если они порочны и несправедливы. Хотя Августин, возможно, и не имел этого в виду, таков был фактический результат его богословской теории.

Представление о Боге как о владыке империи оказа­лось полезным для авторитарного государства. Как пи­шет Скотт: “Одно [причина победы христианства августинского толка] ясно, что именно эта идеология полно­стью отвечала потребностям господствующих классов римского общества. Она предлагала космическое оправ­дание существующего общественного строя как осно­ванного на человеческой греховности и божественной справедливости и побуждала каждого человека принять свое место в этой иерархии”.

На Августине лежит часть ответственности за последующее преследование церковью еретиков. Он учил, что принуждение допустимо, если необходимо обеспечить единство церкви. По его утверждению лучше обратить еретика в веру силой, чем позволить его душе погибнуть в адском огне после смерти.

Сопоставьте это с идеями Иоанна Хризостома, кото­рый утверждал противоположное: “Для христиан боль­ше, чем для всех [других] людей недопустимо исправ­лять силой ошибки тех, кто грешит”. 2 Взгляды Хризо­стома остались на обочине, а Августин стал самым влия­тельным теологом церкви. И тогда абсолютное и беспре­кословное повиновение стало тем единственным при­ношением, которое добрые христиане могли предложить церкви.

В следующей главе мы увидим, как церковная интерпретация идей Августина о принуждении привела к одним из самых жестоких в истории репрессий.

 

ГЛАВА 21.  Дымы над Монсегюром

 

Бог не творит новые души для малых детей. У него было бы слишком много работы. Душа умершего переходит из тела в те­ло, пока не попадет в руки добрых людей [совершенных катаров].

 

Жительница Тулузы (Из протоколов судов инквизиции 1273 г)*

 

РАЙМОН Д'АЛЬФАР УДАРИЛ вильгельма арно СВОИМ жезлом и раздробил ему череп. Арно не мог спа­стись. Д'Альфар и его товарищи по заговору изрубили Арно, а заодно второго инквизитора и девять их помощ­ников. Арно со свитой гостил в замке в городке Авиньонет на юге Франции. Они прибыли в один из весенних дней 1242 года; Д'Альфар — управляющий графа встретил их и разместил в одном из залов замка своего господина.

Арно был инквизитором из числа доминиканских мо­нахов. Ему и его свите было известно, что на юге Фран­ции их недолюбливают. Наверно поэтому они забарри­кадировали дверь зала, прежде чем присесть, чтобы мир­но выпить и закусить, а потом лечь спать. Утром они собирались открыть заседание своего трибунала и начать розыск еретиков-катаров среди жителей городка.

Когда д'Альфар решил, что приезжие уже уснули, он, надев белую накидку и взяв факел, пошел к маленькой боковой двери в стене замка, через которую впустил группу людей, вооруженных топорами. Среди них были горожане и несколько человек из крепости Монсегюр, в которой обосновались катары. Д'Альфар повел их в зал, где спали инквизиторы. Они выломали дверь и ворва­лись внутрь.

Va be, esta be!”, — воскликнул д'Альфар. — “Вот они!” — и с ликованием начал бойню.2 Потом нападав­шие забрали добычу — одежду, книги и лошадей и вер­нулись в лес, где их поджидали товарищи.

Пьер Роже де Мирпуа, начальник гарнизона Монсегюра, с нетерпением ждал известий. “Где чаша [Арно]?” (то есть, череп) — спросил он у Асерма, одного из убийц.

“Она разбилась”, — сказал Асерма.

“Почему вы не принесли мне осколки? Я бы скрепил их золотым обручем и пил из этой чаши вино до самой моей смерти”.3

Почему Мирпуа так ненавидел инквизиторов? Не только за то, что они преследовали катаров. Но и пото­му, что они представляли церковь, которая привела ар­мию, чтобы опустошить его край, и отдала земли его предков северянину.

Авиньонетская акция увенчалась успехом, но имела печальные последствия. Она была частью восстания про­тив власти северян, подчинивших себе Лангедок — об­ласть на юге Франции — за тринадцать лет до описы­ваемых событий. Убийство инквизиторов должно было послужить сигналом к общему восстанию. Но после его подавления эти убийства навлекли на катаров гнев церк­ви и короля и стали причиной их полного уничтожения.

Священники катаров, так называемые “совершен­ные”, были миролюбивы и привержены идее ненасилия. Хотя никто из “совершенных” не участвовал в этом на­падении, среди убийц, вероятно, были катары. Что могло привести их к такому неосторожному поступку, как хладнокровное убийство двух инквизиторов и их свиты?

 

Плодородная почва

 

Чтобы понять, почему катары участвовали в этом кровавом нападении, нужно вспомнить события предшествовавших тридцати лет и начать следует с изучения плодородной почвы Лангедока, на которой пустил корни катар изм.

На исходе XII века Лангедок был одним из самых процветающих районов Европы. Его купцы богатели на торговле, которую вели между собой северные земли и страны Средиземноморья. Он отличался особенными архитектурным стилем (романским) и культурой, вклю­чавшей литературу, которая дала миру трубадуров. Куль­тура Лангедока была пестрой. Его могущественное купе­чество поддерживало связи с мусульманским миром. В отличие от большей части Европы Лангедок предоставил евреям права гражданства, и те могли открыто пропове­довать свои идеи.

Область не подчинялась французскому королевскому дому. Ею управляли граф Тулузский и другие бароны. Города обладали статусом независимых республик, гра­ждане которых находились под защитой общего закона.

Еврейские мистики чувствовали себя в этих городах достаточно спокойно, чтобы писать каббалистические тексты и проповедовать идеи Каббалы.4 Царившие в об­ласти терпимость и утонченность делали ее идеальным местом для расцвета катаризма.

Катары были еретической христианской сектой, считавшей себя истинной христианской церковью. Они исповедовали идеи перевоплощения души и единения с Богом в христианском контексте. Их вера упрочилась в Лангедоке в середине XII столетия. К 1140 году катары создали церковную организацию со своими епископами, литургией и вероучением. Поскольку их центром был город Альби, они получили другое название— альби­гойцы.

В отличие от некоторых еретических движений, популярных только среди простого народа, катары стара­лись привлечь на свою сторону также и рыцарство. Их первыми прозелитами стали люди образованные, знат­ного происхождения, которые распространяли это уче­ние среди бедноты. Церкви было трудно бороться с та­кой широкой поддержкой этой религии.

Катаризм высветил то жалкое положение, в котором находилась ортодоксальная церковь. В XII и XIII веках католические епископы Лангедока задавали тон осталь­ному духовенству, пренебрегая мессой и, в то же время, торгуя церковными должностями и святынями. Они бра­ли плату за все — от назначения на церковные должно­сти до нарушения завещаний и утверждения незаконных браков. Епископы жили, как знать, посвящая свое время охоте, азартным играм и увеселениям.

Народ высмеивал паразитическую жизнь священни­ков, которые, подобно епископам, манкировали служ­бой, живя на десятину, содержа любовниц. Даже Папа Иннокентий III критиковал свой клир. “По всей этой об­ласти прелаты служат предметом насмешек для ми­рян”, — писал он, жалуясь, что и мелкопоместные рыца­ри, и простолюдины не уважают Бога и церковь.5

В 1145 году в Лангедок приехал проповедовать Бернар Клервоский (позднее — святой Бернар). Он сооб­щал, что “церкви остались без прихожан, прихожане без священников, священники без надлежащего к ним поч­тения и, наконец, христиане без Христа”.

Прочная вера

 

Катары делились на две категории: совершенных и верующих. Совершенные — духовенство катаров — ве­ли аскетическую жизнь, их отделяла от верующих цере­мония посвящения, или духовного крещения— консоламентум (утешение).

Они проводили время в размышлениях, и от них требовалось соблюдать высокие моральные нормы. Строгие аскеты, они отличались, как правило, бледностью и ху­добой из-за постов и скудной еды: исключались мясо, яйца и молоко, рыбу есть разрешалось.

Совершенные странствовали пешком из города в го­род, носили черную одежду из грубой ткани, служили молебны в частных домах, поддерживали живых и гото­вили умирающих к вечной жизни. Ведя нищенский образ жизни, они не были настолько отрешены от всего земно­го, чтобы пренебрегать материальными ценностями. Они раздавали милостыню бедным и часто занимались враче­ванием.

Катары отводили видную роль женщинам. Им разрешалось становиться совершенными, хотя и не епископами. Верующие-мужчины почитали совершенных-женщин так же, как и совершенных-мужчин, и слушали их проповеди. Женщины-катары знатного происхождения часто станови­лись совершенными после того, как подрастали их дети.

Они открывали общежития для других женщин-катаров, в которых совершали обряды, учили своей вере и лечили больных.7 В то время как совершенные следо­вали строгим нормам, образ жизни рядовых катаров не слишком отличался от того, какой вели их соседи-католики. Приверженцев катаризма можно было найти во всех слоях общества. К ним принадлежало большин­ство ткачей, встречались они среди купцов и среди кре­стьян.

Катаризм настолько прочно укоренился в аристокра­тии, что отделение катаров от ортодоксальных христиан привело бы к раздроблению всей страны. Как сказал один рыцарь епископу Тулузскому, когда тот спросил, почему рыцарство не прогонит еретиков: “Это не в на­ших силах. Мы все выросли вместе. Многие из них свя­заны с нами родственными узами. Кроме того, мы и са­ми видим, что они — люди добропорядочные и заслужи­вающие уважения”.8

У катаров не было церквей, свои простые службы они проводили в частных домах. На фоне быстрого роста их общин, несомненно, полупустые нефы католических со­боров выглядели жалко.

К середине XII столетия церковь осознала угрозу, ко­торую представляла эта быстро распространяющаяся ересь, и начала принимать меры для борьбы с ней. Кам­пания против катаров в Лангедоке началась с мер убеж­дения. В этот край направили священников, которые должны были увещевать народ вернуться в лоно церкви. Но их усилия не принесли больших плодов. Даже в тех случаях, когда католические проповедники старались вести скромный образ жизни, подобно совершенным ка­таров, им удавалось обратить в свою веру немногих.

Доминик де Гусман (позднее — святой Доминик) вел еще более аскетическую жизнь, чем совершенные, но, очевидно, его доводы не были столь же убедительными. Один спор, который вели Доминик с помощником про­тив двух совершенных, продолжался восемь дней, но Доминику не удалось обратить ни единого человека.

Святой Бернар писал Папе, что “вера — это дело убеж­дения, и ее нельзя навязать силой”.9 Но Доминик придерживался другого мнения. Свои бесплодные четырехлет­ние усилия он, как сообщали, в раздражении подытожил следующим замечанием: “Как говорят в Испании, когда не помогли благословения, — поможет хорошая палка”. Он говорил безучастным еретикам: “Теперь мы подни­мем против вас князей и прелатов... Пусть царит сила там, где не смогло воцариться мягкое убеждение”.10

К 1208 году Папа Иннокентий III был готов приме­нить силу. Непосредственным поводом стало убийство папского легата Пьера де Кастельно якобы по приказу графа Тулузского Раймона VI, которого подозревали в принадлежности к катарам.

Иннокентий призвал начать крестовый поход против Лангедока. До этого термин “крестовый поход” приме­нялся только по отношению к войнам против мусульман. На этот раз крестовый поход впервые предпринимался против христианского народа. Но Папа объявил, что ка­тары заслуживают этого, так как они “даже хуже, чем сарацины [мусульмане]”. \

Он пообещал участникам похода такую же награду, какую получили крестоносцы, сражавшиеся в Палести­не, — отсрочку уплаты долгов на время похода и отпу­щение всех грехов, что гарантировало доступ в рай. И все это за обязательство принять участие в сорокаднев­ном походе. Папа также обещал трофеи и земли богатых лангедокских городов. Это сочетание земных и небесных благ привлекло целую армию рыцарей и крестьян, глав­ным образом с севера Франции, под знамена креста.

К июню 1209 года армия была готова к выступлению. Богатые горожане и рыцари Лангедока почти не готови­лись к обороне своих городов. Они не представляли се­бе, с какой яростью эта “армия божья” собиралась обру­шиться на их землю, где католики и катары мирно жили бок о бок.

 

Конь находит свою подкову

 

Во что верили катары и какую опасность в них видела церковь? Трудно разобраться в верованиях катаров, так как церковь запутала их так же, как учение гностиков, изобразив его в карикатурном виде и постаравшись, что­бы это представление укоренилось посредством уничто­жения всего того, что могло его опровергнуть.

Церковные хроники изображают катаризм как нездо­ровую веру, делая акцент на отказе катаров от евхари­стии, веры в воскресение мертвых и поклонения кресту. Она обвинила катаров в таких противных жизни обыча­ях, как добровольное самоубийство и отказ от деторож­дения. Если бы катары действительно совершали такие поступки, их можно было бы обвинить в том, что они представляют опасность для людей.

Однако, согласно историческим сведениям, катары заключали браки и рожали детей, и только совершенные соблюдали безбрачие. Целые поколения многих знатных семей хранили эту веру, воспитывая в ней своих детей и внуков.

Церковь обвинила некоторых совершенных в практи­ке поста, приводившего к смерти, который назывался эндура, а в некоторых случаях в намеренном ускорении наступления смерти с помощью яда.12 Если кто-нибудь и держал такой пост, то это, скорее, было у катаров “нововведением”, а не обычаем.13

Несомненно, некоторые верования катаров сегодня могли бы показаться странными. Но сущностью их рели­гии было ни что иное, как возрождение гностическо-оригенистско-арианских идей, которые, как полагала церковь, были выкорчеваны еще шестьсот лет назад!

По-видимому, реинкарнация была неотъемлемой ча­стью их веры с самого начала. Катары считали, что цель перевоплощения состоит в том, чтобы дать душам возможность воплотиться в теле совершенного и, таким образом, прийти к единению с Богом.

Души переходят из одной оболочки в другую, пока не войдут в “благую оболочку”, то есть в тело мужчины или женщины, которые поняли, что есть “благо”, — гласит один источник. 4 В этом тексте слова “поняли, что есть благо” использованы в гностическом смысле и означа­ют, что душа стала единым целым с благом, или Богом. Это, как мы увидим, и было целью катаров.

Катары по-разному представляли себе, сколько жиз­ней отведено каждому человеку. Некоторые считали, что число воплощений ограничено и что, если душа не най­дет спасения, то будет потеряна. Другие полагали, что возможность спастись продлевается для всех душ по ме­ре необходимости. Верующие расширяли рамки этой концепции и, возможно, рассказывали о своих прошлых жизнях.

Концепция катаров о перевоплощении включала и представление о том, что души могут переселяться в тела животных. Инквизиция “выжала” из одной последовательницы катаризма следующую забавную историю, дающую представление об идее переселения душ в жи­вотных: “Душа одного человека, покинув тело, вошла в тело коня. Некоторое время он принадлежал помещику. Од­нажды вечером помещик верхом на этом коне преследо­вал своих врагов. Дорога была каменистой. Нога коня попала между камнями. Он с трудом высвободил ногу, но потерял подкову. Когда он умер, его душа перешла в тело человека, который стал “добрым христианином” [совершенным].

Однажды он с другим еретиком [катаром] проходил мимо того места, где, будучи конем, потерял подкову. Он рассказал своему спутнику, что, когда был конем, то потерял на этом месте подкову, и оба стали искать под­кову между камней и нашли ее”.15

Женщина сообщила инквизиторам о том, что, когда она обычно рассказывала эту историю, ее слушатели громко смеялись. Можно вообразить эту сцену, скажем, в средневековой харчевне, как она “угощает” без разбора и католиков, и катаров этой сказкой о прошлой жизни.

 

Перевоплощение ереси

 

Можно проследить формирование веры катаров от гностиков, оригенистов и ариан IV-V веков. После того как Константин и другие римские императоры начали преследовать христианских “еретиков”, те ушли на вос­ток — в Армению, а затем на запад — в Болгарию. Бал­каны стали тем местом, где перемешались все ереси.

Около 950 года болгарский священник по имени Богомил основал богомильство—веру, построенную из элементов раннехристианского еретического мистициз­ма. К XI столетию она распространилась по всей Малой Азии.

В какой-то период в XII веке богомилы покинули Болгарию и пришли в Боснию, где им было разрешено открыто исповедовать свою веру. Богомилы рассылали своих проповедников по всему христианскому миру. Они оказали влияние на знатные семьи в Константинополе, включая патриарха, а также в византийских колониях в Италии. Приблизительно в это же время французские крестоносцы узнали в святой земле о богомильстве и по возвращении в Южную Францию, возможно, в сопровождении проповедников-богомилов, основали катаризм.16

Если более внимательно рассмотреть догмы катаров, то можно найти другие параллели с гностицизмом, оригенизмом и арианством. Катары, подобно гностикам, не поклонялись кресту,17 и их обвиняли в принятии ерети­ческих идей Оригена, в том числе и веры в то, что вос­кресение не связано с плотью18

Подобно протестантам XVI столетия, катары сосредоточивали внимание на просвещении личности и чте­нии Писания на родном языке.19 (Совершенные ходили с переводом Евангелия от Иоанна, подвешенным к поясу.)

Но в отличие от протестантов катары не принимали Ветхий Завет и Никейский символ веры. Вместо этого они, по-видимому, сохранили до-никейскую форму хри­стианства. Подобно арианам, они говорили, что люди по природе своей причастны Иисусу и что им назначено уподобиться ему. Это сказалось и на их представлении о спасении. Катары верили, что им суждено достигнуть тесного духовного союза, когда душа соединится с Ду­хом, который она покинула на небе.20

 

Одеяние Христа

 

Одной из самых священных церемоний у богомилов и катаров был консоламентум — принятие Святого Духа, во время которого совершенный возлагал руки на голову верующего. Эта церемония обычно совершалась только один раз в жизни верующего. После нее верующий дол­жен был вести себя как совершенный. Катары верили, что во время этой церемонии падшая душа возвращается к своему Святому Духу и состоянию божественного еди­нения.2 Они считали, что, получив консоламентум при жизни, избегнут перевоплощения и останутся с этим Ду­хом.

При условии достижения этого союза душе было назначено после смерти облечься в одеяние Христа и за­нять место рядом с ангелами.22 Очевидно, что это— описание вобожествления или единения с Богом. Как мы уже знаем, идея вобожествления пронизывает гности­цизм, оригенизм и арианство. Следовательно, катары подхватили эту идею, снова связав и ее, и идею реинкарнации с христианством.

Богомилы и катары даже сохранили текст под назва­нием   “Видение   Исаии”,   написанный   евреями-христианами во втором веке. Он повествует о странст­вии Исаии в небесном Царстве и его превращение в ан­гела. Манускрипт не только описывает восхождение Исаии на небо, но и побуждает читателя последовать за ним.23

Исаия сообщает, что, по словам ангела, вернувшись на небо после смерти, он будет носить духовные одежды, небесный покров. И тогда он станет “равен ангелам, ко­торые (пребывают) на седьмом небе”. Исаия ясно дает понять, что другие могут повторить его судьбу. Он лику­ет при мысли о том, что “те, кто любит Всемогущего и Его Возлюбленного [Сына], после своей смерти подни­мутся туда [на седьмое небо] через ангела Святого Ду­ха”.24 Там они получат одеяние, престол и венец славы. В иудейском мистицизме облачиться в одеяние, полу­чить венец и воссесть на престол — было символом союза с Богом.

Наличие такого текста среди священных книг ката­ров, показывает, что катары (подобно гностикам) сохра­нили учения о странствиях души, которые приводят к вобожествлению. А как мы увидим в пятой части этой книги, подобное представление о странствиях души бы­ло также частью раннего христианства.

Как говорят историки, катары, по-видимому, сохра­нили и остатки раннехристианских обрядов. Это дает дополнительное свидетельство о том, что у них был дос­туп к изначальной форме христианства. Тогда можно считать, что катары получили истинное учение Иисуса и, возможно, его тайные наставления.

Но катарам юга Франции недолго довелось следовать этому учению. В то время как совершенные катаров ис­кали корону славы небесной, католических прелатов больше заботило сохранение их земного царства.

 

“Убивайте всех”

 

Армию, насчитывавшую свыше 15 000 крестоносцев и наемников, вел не полководец, а назначенный самим Папой легат — Арно Амори. Их первой целью был богатый укрепленный город Безье.

Католический епископ Безье попытался не допустить осады города, вступив в переговоры с крестоносцами. Он предложил выдать 222 еретика, если армия обойдет город, но когда представил свой план гражданам-католикам, те отвергли эту сделку. Они сочли ее нару­шением своего суверенитета и предательством своих друзей-катаров.

     Католики заявили, что “скорее дадут утопить себя в морской воде”, чем примут эти условия. Они предпочитают довериться высоким стенам, воротам и рвам вокруг своего города, которые защитят их от армии. Поэтому епископ выехал из города, бросив там и католиков, и катаров, а заодно и своих священников.

Казалось, что Безье способен выдержать длительную осаду. Но уже на следующий день, 22 июля 1209 года, группа горожан совершила вылазку за стены города, предприняв плохо подготовленное нападение на наемников. Поднятые по тревоге, эти бывалые вояки взяли штурмом ворота и захватили стены. Они хлынули на улицы, убивая застигнутых врасплох горожан, а за ними последовала вся армия.

Многие люди в панике искали убежища в церквях. Крестоносцы выламывали их двери и убивали каждого, кого находили внутри — мужчин, женщин, детей, больных и священников. Крестоносцы старались отнять добычу у грабителей-наемников. Взбешенные этим, наемники подожгли город, и его охватило ревущее пламя. Пожар уничтожил даже каменный собор, в стенах которого образовалась трещина, и он “рухнул, развалившись надвое”.26

Четыре дня спустя армия оставила тлеющие развалины и горы изрубленных тел католиков и катаров и двинулась дальше под развевающимися на ветру знаменами.

Как сообщал один монах-цистерцианец, который вел хронику этого похода, крестоносцы не знали, как отличить католиков от катаров. Они не хотели убивать доб­рых католиков, но и не хотели дать улизнуть “нечестивым”, выдающим себя за “добрых”.

Согласно легенде. Арно Амори, папский легат, пред­ложил простое решение: “Убивайте всех; Бог узнает своих”.27 Сказал он так на самом деле или нет, эти слова стали лозунгом похода. Сея ужас повсюду, где города оказывали сопротивление, крестоносцы казнили католи­ков, словно они были еретиками.

Именно эта политика противопоставила Лангедок церкви и привела к тому зловещему событию, когда жезл Раймона д'Альфара сокрушил череп инквизитора-доминиканца. За долгие кровавые годы этого крестового похода обе стороны совершили злодейские преступле­ния. Но население Лангедока заплатило самую дорогую цену.

(После провала своей проповеднической кампании против катаризма св. Доминик выступил в поддержку применения силы для уничтожения ереси. Тысячи катаров были казнены и сожжены заживо во время крестового похода и судов инквизиции. Доминик умер до создания инквизиции, но члены основанного им ордена стали первыми и са­мыми ревностными инквизиторами).

 

Выжженная земля

 

Поход продолжался двадцать лет. Хотя Лангедок и получал временами передышку благодаря своим рыца­рям, они не могли противостоять непрерывным ударам свежих частей крестоносцев, которых поддерживали и французская корона, и церковь. Поскольку католики не хотели ни отказаться от своей независимости, ни повернуть оружие против своих сосе­дей-катаров, они страдали вместе в этой одной из самых жестоких войн средневековья. Не полагаясь только на силу оружия, армии северян также стремились подчи­нить себе людей голодом, систематически уничтожая посевы и виноградники и убивая скот.

Некоторые города избегали участи Безье, если пред­лагали своим совершенным на выбор покаяние или казнь на костре. Но другие посетил неописуемый ужас. Фран­цузские крестоносцы вырывали своим пленникам глаза и отрезали губы, убивали женщин и детей. Они насмерть забили камнями последовательницу катаризма Жирод — жену смотрителя замка Лавор, известную благотворительницу.

Крестоносцы устроили такую кровавую бойню в го­роде Марманд, что утопавшие в крови улицы были усея­ны мозгами, отрубленными конечностями и кусками пе­чени и сердец. Никто, от рыцаря до младенца, не остался в живых.

Папа и его епископы знали об этих зверствах. Но как отмечает историк Зои Ольденбург, “ни одним своим реше­нием курия не заклеймила злодейства, совершенные хри­стовым воинством, и не запретила подобную практику”. Крестовый поход заставил население — катаров и католиков, рыцарей и простой народ— сражаться бок о бок. Во время обороны Тулузы, столицы Лангедока, бо­гатые горожане вооружались кирками и лопатами и сра­жались рядом с простыми тружениками. От служанок до знатных особ, женщины сражались рядом со своими мужьями, отцами и детьми.

К 1229 году силы страны истощились и население страдало от голода, она ничем не напоминала тот круп­ный центр ремесла, торговли и культуры, каким была за двадцать лет до этого. Хотя население Лангедока было готово бороться до конца, ни церковь, ни французский король не остановились бы, пока полностью не подчи­нили область. Папа созвал совет епископов, которые провозгласили короля Франции полноправным сувере­ном Лангедока.

Раймон VII, граф Тулузский, согласился подписать жестокий мирный договор, вероятно, в надежде полу­чить передышку. Вместо этого он потерял свой край. Лангедок уже никогда более не смог подняться на со­противление после подписания этого договора, который требовал, чтобы Раймон отдал права на две трети своих земель и разоружил многие из крепостей и чтобы после его смерти остальная часть области отошла короне, если у его дочери и ее мужа не будет детей.

Но, несмотря на все кровопролития и разрушения, цель — уничтожение ереси — не была достигнута. Кре­стоносцы сожгли на кострах сотни совершенных, но епископы и совершенные катаров продолжали тайно со­вершать службы на протяжении всего крестового похо­да. Народ продолжал осуждать церковь и еще сильнее держался веры катаров. Она стала воплощением на­циональной самобытности, за сохранение которой они боролись.

Семена недоверия

 

К 1233 году церковь выработала новую стратегию борьбы с еретиками-катарами — допросы с пристрастием, которые проводили монахи, опиравшиеся на силу французских солдат. Папа объявил о создании инквизи­ции, которая будет терроризировать Европу в течение по крайней мере шестисот лет. Там, где потерпела пораже­ние тупая сила вторжения, церковь стала использовать более тонкое оружие, рассчитанное на то, чтобы выис­кивать еретиков, восстанавливая соседей друг против друга.

Церковь действовала просто. Монахи приезжали в город, создавали трибунал и начинали с обещания поми­лования тем еретикам, которые признаются доброволь­но. Монахи составляли списки на основании таких доб­ровольных признаний, налагали на признавшихся епи­тимью и приступали к розыскам. Поскольку признания делались втайне, без присутствия представителей закона, люди часто пользовались возможностью, чтобы обви­нить своих врагов, независимо от того, были те катарами или нет.

Инквизиторы арестовывали людей и держали их, по­ка те не признаются и не назовут другие имена. Аресто­вывали даже тех, кто исповедовал ортодоксальную веру, чтобы выявить, выражаясь словами историка Генри Ли, их “тайные заблуждения”.30

Церковь создала новые законы, которые предписыва­ли гражданским властям повиноваться монахам в случае ареста и наказания еретиков. Условия содержания за­ключенных были неописуемы. Обвиняемых часто дер­жали в полной темноте или в таких маленьких камерах, где нельзя было ни лечь, ни встать. Королю Людовику пришлось построить новые тюрьмы для потока обви­ненных в ереси. Обвинения разрастались, как снежный ком, и даже мертвых не оставляли в покое.

Если в ереси обвиняли умершего, его тело эксгумировали и сжигали. И что более важно, его имущество могли конфисковать и отдать в королевскую казну. Ере­тиков, отказавшихся покаяться, сажали в тюрьму или сжигали. Отказавшихся от своей веры подвергали суро­вому церковному покаянию и отпускали. Степень нака­зания колебалась от длительного паломничества до кон­фискации домов и имущества. Паломничества вели к распространению бедности и голода, так как поля оста­вались невозделанными, а семьи лишались кормильцев, покуда паломники добирались до Рима или Компостелы в Испании.

Инквизиция преуспела там, где не принес результата двадцатилетний крестовый поход. Ее тактика создала атмосферу подозрительности и страха, самые близкие друзья могли оказаться информаторами, а малейшее по­дозрение в поддержке катаров сказывалось на жизни всей семьи.

Доминиканский орден, основанный святым Домини­ком, находился на передней линии борьбы. И Вильгельм Арно, которого ждал кровавый конец в Авиньонете, был одним из первых доминиканцев, отобранных в инквизи­торы. Он колесил по провинции, проводя трибуналы и осуждая еретиков.

В городе Муассак он, по-видимому, наткнулся на бо­гатую жилу ереси: Арно со своим коллегой-инквизитором приговорили 210 человек к сожжению на костре. Неудивительно, что один его приезд в Авиньонет мог посеять ужас среди населения и вызвать зарождение того заговора, который привел к его смерти.

Один из убийц Арно, Вильгельм де Ма-Сен-Пюэль, был бейлифом, против своей воли участвовавшим в аре­стах и сожжении еретиков. Наверно, убийством Арно он хотел положить конец страданиям и недоверию, которые сеяли вокруг себя инквизиторы в попытке подорвать братские чувства, которое испытывали граждане Лангедока друг к другу.

Но, в конце концов, усилия инквизиторов дали пло­ды. Медленно и мучительно они приучали народ к мыс­ли, что добрососедские отношения между католиком и катаром недопустимы. Катаров нужно было избегать и разоблачать.

Протоколы инквизиции показывают, насколько цер­ковь стала неодобрительно относиться к контактам, ко­торые прежде могла посчитать случайными. Одного священника лишили прихода за то, что он говорил с еретиками, читал их книги и ел с ними груши. Других наказывали за то, что они принимали от еретиков медицинскую помощь или ели вместе с ними. Снабжение их припасами, например, едой, вином, шерстью или одеждой, считалось преступлением.

Последний погребальный костер

 

Инквизиции удалось загнать веру катаров в подполье. Но она держалась десятилетиями, а совершенные скры­вались в лесных хижинах и убежищах в Пиренеях. Самое известное из них — горную крепость Монсегюр — око­ло двухсот совершенных выбрали своим последним оп­лотом.

Рыцари, спустившиеся из Монсепора, чтобы возгла­вить нападение на инквизиторов в Авиньонете той роко­вой ночью 1242 года, входили в состав гарнизона, кото­рый оборонял Монсегюр. Возможно, они приняли уча­стие в вылазке вопреки совету совершенных. В любом случае, их глупые действия подняли церковь и государ­ство против этой последней группы руководителей ката­ров.

Эта маленькая крепость, имевшая в плане форму неправильного пятиугольника, стояла на вершине горы высотой в тысячу футов. С трех сторон ее окружали об­рывы. С четвертой стороны к воротам крепости подхо­дила крутая и извилистая дорога.

Когда инквизиция начала затягивать петлю, Монсе­гюр стал популярным пристанищем для беженцев и па­ломников, которые просто хотели открыто исповедовать свою веру. Скоро он превратился в штаб-квартиру церк­ви катаров в Лангедоке.

В итоге крепость стала приютом для четырех-пяти сотен человек — около двухсот совершенных и от пя­тидесяти до ста солдат, их жен, маркитантов и слуг.31

Среди совершенных был епископ Раймон Эгийе, который провел жизнь в пассивном сопротивлении и за сорок лет до этого участвовал в дискуссии со свя­тым Домиником.

Убийства в Авиньонете убедили церковь, что настало время нанести катарам последний удар. В мае 1243 года армия, насчитывавшая несколько тысяч солдат, осадила Монсегюр. Но осада шла трудно. Армия не могла отре­зать крепость от снабжения припасами, которые достав­лялись по узким горным тропам. Это позволило катарам продержаться около года. С мая до октября они с помо­щью катапульт, называемых камнеметами, не давали французской армии приблизиться.

Но французы наняли группу басков, которые помогли им взобраться по восточному склону и установить свой камнемет для стрельбы по защитникам восточной стены. К Рождеству французы стремительной атакой захватили восточную башню при помощи местных горцев, пре­давших катаров.

Тогда защитники поняли, должно быть, что падение крепости неминуемо. Наверно, их поддерживала слабая надежда на то, что граф Тулузский придет к ним на по­мощь. Но он был настолько измотан борьбой с француз­ским королем и Папой, что не мог ничего предпринять.

(Только путем предательства можно было взять Монсегюр, эту почти неприступную крепость в Пиренеях. Двести катаров-совершенных и гарнизон решили превратить ее в свой послед­ний оплот. Они выдержали десятимесячную осаду и зиму с жестокими холодами, но не могли больше держаться после того, как местные горцы провели осаждавших крестоносцев по почти невидимой тропе и помогли взять штурмом восточную башню).

Трудно вообразить себе условия существования защитников — нескольких сотен людей с ограниченными запасами пищи и топлива, оказавшихся зимой в ловушке на вершине горы. Поскольку только небольшая часть крепости имела надежную кровлю, каменные снаряды создавали постоянную угрозу. Камни проламывали крыши и разрушали хижины. Некоторые защитники уже были ранены в боях, а остальные боролись с истощени­ем, холодом и непогодой.

В последний день февраля звуки горна отдались эхом от покрытых снегом вершин, окружавших Монсегюр. Раймон де Перей — владелец крепости и Пьер-Роже де Мирпуа — начальник гарнизона приготовились просить мира. Французы позволили Мирпуа и его солдатам пройти беспрепятственно, простив даже их участие в авиньонетской резне, при условии, что они выдадут ере­тиков, которые отказались покаяться.

Семнадцать членов гарнизона — шесть женщин и одиннадцать мужчин — решили присоединиться к почти двум сотням совершенных, которых ждала казнь. Среди них была Корба де Перей — жена владельца Монсегюра. Его больная дочь Эсклармонд была одной из совершен­ных, и поэтому подлежала выдаче французам. Раймон и Пьер-Роже добились двухнедельной отсрочки, которую защитники использовали для совершения своих послед­них обрядов и прощания.

16 марта 1244 года французские солдаты заковали в цепи не оказавших сопротивления совершенных и выве­ли их из крепости. Солдаты грубо гнали их к столбам, вокруг которых были навалены груды хвороста. Совер­шенные не пытались избегнуть пламени, которое скоро обратило их в груду трупов. Вместе с дымом этого ог­ромного костра уносились в воздух и последние вздохи умирающей веры. Сегодня это место известно под на­званием Поле сожженных.

Совершенные шли на смерть в великой безмятежно­сти, которая иными воспринималась как доказательство ненависти катаров к жизни. Но если рассматривать по­ведение совершенных в целом, то оно скорее характери­зовалось стремлением сохранить жизнь, а не терять ее напрасно. Иначе ради чего они искали убежища в лесах и горах, бросая вызов стихиям и годами живя на скудном рационе?

Попав в плен, они предпочитали смерть ложному отречению от веры. Они почитали ложь грехом, способ­ным помешать их спасению.

И хотя некоторые могли искать смерти, дабы уско­рить вступление в Царство Небесное, таких было мень­шинство, так как, подобно гностикам и оригенистам, ка­тары верили, что божественное единение является со­стоянием, которое можно испытать до смерти. Возмож­но, катары были безмятежны перед лицом смерти не от­того, что желали умереть, но оттого, что обрели это со­стояние небесного блаженства и постигли, насколько малозначителен переход от жизни к смерти.

Лишь в 1310 году инквизиция выследила и сожгла последнего катарского проповедника во Франции. Но погребальный костер на склонах Монсегюра обозначил формальный конец этого религиозного направления, ко­торое включало идеи реинкарнации и единения с Богом.

 

Часть 5. Тайное учение Иисуса о Боге, живущем внутри человека.

 

ГЛАВА 22.  Твой божественный  образ

 

Возлюбленные! Мы теперь дети Божий; но еще не откры­лось, что будем. Знаем только, что, когда откроется, будем по­добны Ему, потому что увидим Его, как Он есть.

(Иоан. 3:2)

 

АРИАНЕ РИСКОВАЛИ НАВЛЕЧЬ НА СЕБЯ ГНЕВ ИМПЕРСКИХ властей, наставляя людей на путь становления Сы­нами Божьими. Последователей Оригена изгоняли из монастырей за то, что они исповедовали единение с Бо­гом. Катаров заживо сжигали за веру в то, что они могут обратиться в ангелов.

А в наши дни некоторые исследователи пришли к выводу, что идеи, подобные вышеупомянутым, могли исконно принадлежать христианству. В этой главе будут рассмотрены доказательства того, что апостол Павел проповедовал единение с Богом, используя систему об­разов, присущих иудейскому мистицизму.

Как нам стало известно из пятой главы, средневеко­вые иудейские мистики стремились к единению с Богом. И хотя в научном мире принято считать, что эти идеи не прослеживаются до времен Иисуса, сегодня их хроноло­гия пересматривается. Считается, что те же самые мис­тические представления о единстве с Богом, которые являлись частью средневековой Каббалы, оказали влияние на Павла, а возможно, и на Иисуса. Откуда же они берут свое начало?

Мир, в котором зародилось христианство, взрастил разнообразные представления о единении с Богом. Как в иудейском мистицизме, так и в греческих, римских и египетских мистериальных культах люди искали личного отождествления с Богом. Они пытались достичь этого разными способами, одним из которых была практика духовного путешествия, известного как восхождение.

Мистики порой описывали восхождение как путеше­ствие не ввысь на небеса, а скорее внутрь — в священ­ные области сердца. Обыкновенно кульминацией восхо­ждения было либо видение божественного существа, ли­бо ощущение превращения в божественное существо. Восхождение на престол или облачение в новые одежды были наиболее часто встречающимися символами трансформации.

Мистики рассматривали такие странствия души как практику, необходимую для заключительного путешест­вия, когда и произойдет эта трансформация. Некоторые полагали, будто это превращение имеет место после смерти. Другие стремились к нему при жизни. В любом случае восхождение неразрывно связано с трансформа­цией в Бога. У кого бы нам ни встретилось описание восхождения, мы можем с уверенностью утверждать, что исповедующие его верят в то, что они могут претерпеть трансформацию в Бога.

Эти представления явно имели место в раннем иуда­изме и, как мы увидим, в христианстве. Давайте рас­смотрим свидетельства этих восхождений в иудаизме, прежде чем разыскивать их в том, что по-существу было учением Иисуса.

Небесные странствия

 

По мнению иудейских мистиков, выдающиеся герои прошлого, такие как Енох и Моисей, превратились в ан­гелов или божественных существ. В одном из текстов второго века Моисей описан существом, воцарившимся на небесах, как правитель или бог.2

Несомненно существовала традиция, относившаяся к первому веку и более ранним векам, согласно которой некоторые мистики пытались подражать Еноху и Мои­сею. Филон, мистик-иудей первого века и современник Иисуса, верил, что человеческие существа могут стать существами божественными, подобно Моисею.

Филон называл Моисея не просто “родом Бога”, но также и “образцом для всех тех, кто намерен подражать ему”.3 Филон говорит, что Моисей не родился божест­венным, а становился таковым постепенно. И божест­венность Моисея — это цель для каждого: “Счастлив тот, кто смог принять, или хотя бы прилежно трудился, чтобы принять верную копию этого совершенства в свою душу”.4 По всей вероятности, Филон не самостоя­тельно пришел к подобному заключению, но продолжил в своих писаниях ранее существовавшую традицию.

Енох был первым, кто описал (где-то между первым и третьим веками до н.э.) трансформацию обыкновенных верующих в подобие божеств. В одном из отрывков Енох видит Мессию, рожденного белой, как снег, коро­вой. Верующие затем тоже обращаются в белоснежных коров, символизирующих божественные существа.5 “Верующие символически разделяют существование Мессии. Мессия не только является Спасителем, но и служит образцом трансформации верующих”, — пишет Алан Сегал, профессор религии Барнард-колледж.6

В иудейском мистическом тексте “Вторая Книга Баруха” (написанном между 70 и 130 годами н.э., но осно­вывающемся на более ранних источниках) также описана трансформация праведников. Праведниками являются “те, кто обрел разум в своей жизни и кто посеял семя мудрости в своем сердце”. Бог говорит им, что они будут “подобны ангелам и равны звездам”, а “совершенство” их будет “больше, чем то, которым обладают ангелы”.7

В Евангелиях существует несколько свидетельств то­му, что традиция восхождения могла оказать влияние на Иисуса, но в еще большей степени это явствует из по­сланий Павла. И, действительно, послания убедили многих исследователей в том, что иудейский мистицизм ока­зал воздействие на христианство.

Во “Втором послании Коринфянам” Павел описывает путешествие на “третье небо”, где были получены виде­ния и откровения Господни. В этом описании прогляды­вают следы древнего мистицизма:

Знаю человека во Христе, который назад тому четырнадцать лет, — в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает, — восхищен был до третьего неба. Я знаю о таком человеке, — только не знаю — в теле, или вне тела: Бог знает, — что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать”.

Алан Сегал полагает, что этот отрывок подтверждает как то, что мистицизм восхождения практиковался в первом веке, так и то, что Павел был мистиком. Этот ученый предлагает нам рассматривать Павла “как иудей­ского мистика особого христианского толка”.9

Кристофер Моррей-Джонс, адъюнкт-профессор рели­гии в Калифорнийском университете в Беркли, считает, что Павел “описывает восхождение в небесный храм и видение воцарившегося и “прославленного” Христа”, характерное для Меркавы. Он делает вывод, что мисти­цизм Меркавы является “главной чертой, присущей опы­ту и самосознанию Павла”.10

Облачение славы

 

Другие отрывки из посланий Павла представляют нам дальнейшие свидетельства тому, что он был мистиком. В них он наставляет христиан в том, как отождествляться с Христом таким же способом, как иудейские мистики отождествлялись с божественным существом, сидящим на престоле.

Во “Втором послании к Коринфянам” Павел описы­вал процесс прославления, аналогичный тому, что запи­сан во “Второй Книге Еноха”. Енох приведен к “господу”— божественному существу, восседающему на престоле. В этом видении архангел Михаил “извлекает” Еноха из его “земных одежд”, умащает еле­ем и облачает в “одеяния славы”, после чего, как гово­рит Енох, он посмотрел на себя и увидел, что стал “как один из прославленных сих, и не было видимого различия”.

Павел в обращении к коринфянам использует ту же метафору для обозначения трансформации, что и Енох, — перемену земных одежд на небесные. Он про­тивопоставляет жизнь в земной “хижине” (вероятно, в смертном теле) жизни в вечном небесном жилище. Он сравнивает два способа существования с одеждой:

“Оттого мы и воздыхаем, желая облечься в небесное на­ше жилище,.. потому что не хотим совлечься, но облечь­ся [в небесное жилище], чтобы смертное поглощено бы­ло жизнью”.12

В обоих отрывках использован процесс перемены облачения для описания вхождения в возвышенное состоя­ние. Для Еноха это состояние означает превращение в “славных сих”, а для Павла— поглощение всего, что смертно, жизнью. Павел попросту заменил божественное существо иудейского мистицизма Христом. Итак, мы можем сделать заключение: когда апостол учил людей облачаться в “небесное жилище”, он имел в виду, что им надлежит стремиться к единству с божественным суще­ством — Христом, вселенским Логосом.

 

Бытие во Христе

 

Отрывки, в которых Павел описывает бытие “во Христе”, еще более укрепляют уверенность в том, что он призывал нас искать единения с Христом. Согласно тра­диционному толкованию, бытие во Христе означает быть христианином, единым со всеми христианами на Земле. Но я вкладываю в это более глубокий смысл: я считаю, что здесь сказано о состоянии отождествления с Христом посредством мистического опыта.

Мое толкование согласуется с использованием этого термина Павлом. Например, он называет себя человеком “во Христе”. Он говорит: “Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут”. По его описанию, все, кто во Христе, составляют “одно тело”, “один для другого члены”, и тот, кто во Христе, является частью нового тво­рения13 Определение, наиболее подходящее к описанию Павла, состоит в том, что бытие во Христе означает отождествление с Христом.

Анализируя использование Павлом термина “во Хри­сте”, Алан Сегал пришел к заключению, что апостол действительно имел в виду процесс отождествления, или единения, с божественным существом. “Бытие во Хри­сте, по всей видимости, означает единение с небесным образом Христа”.14 Трансформация в Христа, таким об­разом, является существенной частью богословия Павла. Христос взял на себя роль восседающего на престоле божественного существа из иудейского мистицизма.

В иудаизме это божественное существо на престоле символизирует “идеального и бессмертного человека”,15 прототип, от которого все ведут свое происхождение и к которому всем суждено вернуться. Иными словами, божественное существо представляет собой высшую часть нас самих, которая и не принимала участия во “впадении” в смертные тела. Я называю это существо — Божественное Я.

Переход от порабощения души к воссоединению с Божественным Я описывается в трех “Посланиях” “Послание к Ефесянам”: “Бог... нас, мертвых по престу­плениям, оживотворил со Христом... и воскресил с Ним, и посадил на небесах во Христе Иисусе”.16 “Второе по­слание к Коринфянам”: “Ибо мы живые непрестанно предаемся на смерть ради Иисуса, чтоб и жизнь Иисусо­ва открылась в смертной плоти нашей”.'7 “Послание к Галатам”: “И уже не я живу, но живет во мне Христос”.18

Говоря о том, что нас посадили “на небесах во Хри­сте” и что “жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей”, Павел в своих посланиях описывает процесс, посредством которого мы тоже можем превратиться в Христа. Помните о том, что Христос— это не просто живший на земле человек по имени Иисус. Христос — это Логос, божественное Слово, которым он стал. Боже­ственное Я каждого из нас.

Самая важная весть, которую доносят до нас письма Павла, заключается в том, что Иисус был прототипом каждого христианина. Апостол сказал в “Послании к Римлянам”: “Кого Он [Бог] предузнал, тем и предопре­делил (быть) подобными образу Сына Своего, дабы Он был первородным между многими братиями”.'9 Здесь Павел говорит, что каждому христианину судьбой назна­чено превратиться в божественное существо — родного брата Иисуса, который есть старший сын.

 

От славы в славу

 

В приведенном выше отрывке из “Послания к Римля­нам” Павел использует слово “образ”: “предопределил (быть) подобными образу Сына Своего”. Слово это име­ло особое значение в мистицизме Меркавы. Как сообща­ет Алан Сегал, образ Бога, или “эйкон”, был “особенно благостной и чудной формой, которую человечество ут­ратило, когда Адам согрешил”.20

Теперь мы можем понять грандиозный смысл бого­словских воззрений Павла, отраженный в его словах:

“Мы же все, открытым лицем, как в зеркале, взирая на славу Господню, преображаемся в тот же образ от славы в славу, как от Господня Духа”.21 “От славы в славу...” Этот стих, который часто цитировал Марк Профет, явля­ется светокопией вашего собственного духовного пути. Вам суждено преобразиться в свой собственный утра­ченный божественный образ, с каждым днем все больше уподобляясь ему.

Использование Павлом термина “образ” является ключом к толкованию знаменитого отрывка из пятна­дцатой главы “Первого послания к Коринфянам”. В нем апостол говорит, что нам предназначено носить образ Христа. Он сравнивает Адама (“первого человека”) с Христом (“последним Адамом”). “И как мы носили об­раз перстного [человека из земли — Адама], будем но­сить и образ небесного [Христа]”.22

Гностики, которые вышли из иудейского мистициз­ма, также рассматривали образ как наше Божественное Я, Высшее Я, с которым мы некогда были едины. Они считали, что Божественное Я, наша истинная божест­венная идентичность, есть нечто уже присутствующее внутри нас.

В “Евангелии от Фомы” предварительным условием вхождения в Царство является замена человеческого об­раза на божественный: “Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону... когда вы сделаете... образ вместо [другого] образа, — тогда вы войдете в Царствие”.23

Мое толкование этой цитаты таково: когда вы превратите человеческий образ в божественный, когда вы сделаете внешнего человека подобным внутреннему и когда замените смертный образ бессмертным, тогда вы войдете в Царство, ибо преодолеете двойственность. Таким образом, целью духовного развития является преображение в божественное существо. Апостол Павел, иудейские мистики и гностики сходились в этом. Если вы думаете, что я вычитала у Павла слишком много, возьмите его письма, прочитайте их, держа в уме мисти­ческое их толкование, и посмотрите, не станут ли они понятнее в этом новом свете. “Теперь мы видим как бы сквозь тусклое стекло, гадательно, тогда же лицем к ли­цу”24

Источники Павла

 

Был ли мистицизм Павла выражением истинной сис­темы богословских воззрений Иисуса, или апостол вне­дрял на свой страх и риск какие-то дикие фантазии? Он говорил, что проповедь его получена непосредственно

“чрез откровение Иисуса Христа”.25 И Библия всячески  убеждает нас, — да, современники-христиане признава­ли Павла. Сам он говорит, что другие апостолы не опротестовывали его толкований.

Через семнадцать лет после того, как Павел получил Евангелие, он навестил Иакова, Петра и Иоанна в Иеру­салиме, где они подали ему “руку общения”26 и догово­рились, что он пойдет проповедовать Евангелие язычникам. Поступили бы они так, если бы его проповедь существенно отличалась от того, что они слышали от Иисуса?

Павлу было бы сложно втиснуть мистицизм в христианство, если бы тот не был уже частью Иисусова учения. Как пишет Алан Сегал: “В конечном счете, [небесные видения иудейского мистицизма] должен был привнести в христианство какой-нибудь иудей, а от окончания миссии Иисуса и до начала служения Павла прошло не так уж много времени”.27

И если не Павел ввел мистицизм, по всему это дол­жен был сделать Иисус.

 

ГЛАВА 23. Истинный христианский мистик

 

Взял Иисус Петра, Иакова и Иоанна, и возвел на гору высокую особо их одних... И явился им Илия с Моисеем; и беседовали с Иисусом.

Марк 9:2, 4.

 

ЕСЛИ БЫ “манускрипты мертвого МОРЯ” БЫЛИ обнаружены в начале четырнадцатого века, ариан-ская полемика могла бы закончиться по-другому. Эти свитки, как и другие иудаистские и гностические тексты, наглядно демонстрируют, что во времена Иисуса неко­торые верили в способность людей стать Сынами Божь­ими.

Наряду с тем, что свитки дают богатый урожай и дру­гих важных прозрений в области иудаизма и христианст­ва, эта идея — одна из самых насущных. Она подтвер­ждает мою мысль о том, что Иисус был мистиком, при­шедшим, чтобы научить других, как стать Сынами Божьими и достичь единения с божественным.

В нашей беседе остановимся сперва на толковании понятия “Сын Божий”. Сейчас многие ученые сомнева­ются, что Иисус называл себя “единородным Сыном Божиим”, второй ипостасью Троицы, или Мессией. Они полагают, что эта идея внедрялась после его смерти, подкрепленная выдумкой о его рождении от девственницы, зачавшей от Святого Духа, из чего следовало, что он в буквальном смысле произошел от Бога. (Ни “Манускрипты Мертвого моря”, ни другие иудейские тексты не упоминают о том, что Бог оплодотворяет женщину, чтобы она могла родить Его Сына).

Из всех авторов Евангелий только Иоанн употребляет термин “единородный” в описании Сына. Но он не го­ворит, что именно Иисус является этим единородным Сыном. Тем не менее, в нескольких местах он описывает этого единственного Сына так, что некоторые истолко­вывали написанное применительно к Иисусу.

Наиболее известный отрывок о единственном Сыне таков: “Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Сво­его единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную”.2 Ранняя церковь отожде­ствила этого Сына с Иисусом. Но, поскольку Иоанн не говорит непосредственно об Иисусе, упоминая “едино­родного Сына”, возможно, существует и другое толко­вание.

Иоанн мог иметь в виду Логос (Слово), говоря о “единородном Сыне”. (Логос, как вы помните, является частью Бога, действующей в мире и способной отобра­зиться в человеческой форме — см. главу 17.)

Как мы видели, единение с божественным — это единение с Логосом, то есть с Христом. Таким образом, из этого следует, что стать единым с Логосом означает стать Сыном. Иоанн, похоже, описывает этот союз, ко­гда .утверждает: “А тем, которые приняли Его, верую­щим во имя Его, дал власть быть чадами Божиими”.

Остальные Евангелия не называют Иисуса единород­ным Сыном, но просто — “Сыном Божьим” или “Сыном человеческим”. Некоторые исследователи утверждают, что сам Иисус никогда не называл себя Божьим Сыном, другие — что называл, не делая особых заявлений о том, что является единственным Сыном Божьим.4

 

“Сыны Божии” в иудаизме

 

Называя себя Сыном Божьим, Иисус следовал давней традиции иудейского мистицизма, о существовании которой свидетельствуют некоторые тексты. В их числе один из “Манускриптов Мертвого моря”, впервые пол­ностью опубликованный в 1992 году. Во фрагменте (найденном в Кумранской пещере IV и относящемся к первому веку до н.э.) говорится, что некое человеческое существо будет называться “Сыном Божьим” и править в “вечном царстве”, обретя “вечное владычество”.

Этот фрагмент указывает на то, что традиция, соглас­но которой человеческие существа могут быть признаны Сыновьями, предшествовала Иисусу. (В следующей гла­ве мы рассмотрим понятие “владычества”, или обрете­ния Царства, что еще в большей степени связывает Ии­суса и иудейских мистиков.)

Традиция, утверждающая возможность признания людей Сынами Божьими, подтверждается другими иу­дейскими текстами. Здесь мы приведем три примера из текстов, относящихся к первому и второму векам до н.э. В “Сирахе”, иудейском тексте, датированном ок. 180 г. до н.э., обретающий мудрость назван подобным “сыну Всевышнего”.6 В другом труде Бог называет Моисея Своим Сыном, а в “Завете Левия” говорится, что Левию суждено стать Сыном Божьим.7

Исследователь Джеймс Чарльзворт указывает на то, что в этих утверждениях не подразумевается происхож­дение человеческих существ от Бога, но что за время пребывания на Земле ими заслужено право называться Сынами Божьими. В одном тексте даже рассказывается о голосе с небес, объявившем, что иудейский мистик Ха-нина бен Доса был Сыном Божьим.

Эти факты свидетельствуют, что Иисус не думал о се­бе как об исключительном Сыне Бога, — он хотел про­демонстрировать нам, как мы тоже можем стать Сынами Божьими. Псалом 2:7 отражает эту традицию: “Возвещу определение: Господь сказал Мне: Ты Сын Мой; Я ныне родил Тебя”.

Павел был знаком с этой традицией о благоприобре­тенном статусе Сына. Он поведал нам, что Иисус при­шел, “чтобы искупить подзаконных, дабы нам получить усыновление”.9 Как же происходит Усыновление? Пер­вое объяснение, которое скорее всего приходит в голову: путем преображения в Христа, или мистического отождествления с ним — “перворожденным”.10

Как мы видели из предыдущей главы, это мистиче­ское отождествление является важной составляющей богословского учения Павла. И теперь, когда мы удостоверились в том, что иудейские мистики исповедовали возможность трансформации в Сынов Божьих, давайте исследуем доказательства того, что Иисус принадлежал к этой традиции.

Раввины-мистики

 

Как мы видели, исследователи, “просеявшие” Новый Завет в поисках истинного учения Иисуса, отбраковали многое из того, что христианский мир считает основ­ным— воскресение во плоти, непорочное рождение и положение о том что Иисус объявил себя единственным Сыном Божьим. Эти исследователи также ставят под сомнение, говорил ли Иисус многие из тех слов, которые приписывают ему Евангелия.12 По мере того как отсор­тировывались изречения, которые считались истинными, они вели соревнование за право отобразить во всей пол­ноте новый облик таинственного назареянина.

Из всего многообразия его портретов два наиболее достойны внимания. На одном он предстает проповед­ником кинического типа— критиком господствующей церкви и учителем, опровергающим некоторые ее посту­латы. Другой изображает его целителем, мистиком и учителем мудрости.

Киники были последователями древней школы грече­ских философов, которые побуждали людей вести неза­висимую жизнь, подавляя желания, отказываясь от бо­гатства, удовольствий и семейных обязанностей. В под­держку взгляда на Иисуса как на киника приводится не­сколько доказательств. Иисус представляется дающим толкование кинизма. Но я считаю, что большинство до­казательств свидетельствует в пользу образа Иисуса-мистика. (См. Примечания).13

Некоторые участники семинара, посвященного Иису­су, поддерживают мнение о том, что Иисус был иудей­ским мистиком. Маркус Борг, профессор философии государственного университета Орегона и участник семи­нара, пишет: “Чем больше мы осознаем, что в Палестине первого века бытовала некая форма иудейского мисти­цизма, тем более очевидным кажется то, что Иисус при­держивался этой эмпирической традиции” 14 Будучи мистиком, Иисус должен был ознакомиться с Писаниями и уметь их толковать. (Некоторые современные ученые отвергают теорию “Иисус-мистик”, так как пришли к выводу, что он был неграмотным. (См. Примечания).15

Иудейские мистики времен Иисуса должны были да­вать свои наставления в традиции раввинов-мудрецов, восходящей к шестому веку до н.э. Мудрецы были среди тех, кто возвратился из вавилонского плена в 538 году и приступил к восстановлению Иерусалимского Храма, разрушенного армиями вавилонян. Они находились в самом сердце воспрянувшего к жизни иудаизма, толкуя Писания и осмысливая их во времена перемен. Нам из­вестно, что они тайно передавали традиции Творения и колесницы, которые стали остовом иудейского мисти­цизма. Евангельского Иисуса роднят с мудрецами первого века несколько сходных черт. Эти мудрецы обучали притчами и краткими, сжатыми изречениями. В Иеруса­лиме, подражая греческим философам, они наставляли группы учеников у городских ворот, под сенью деревьев и в частных домах. Это очень напоминает некоторые евангельские изображения Иисуса.

Был он схож с древними мистиками и во многом дру­гом. Нам известно, что некоторые мистики почитались чудотворцами. Хони ха-Меаггель (Хони “опиши-Круг”) славился своими успешными молитвами о дожде. Ханина бен Доса был признанным целителем.

Можно представить себе Иисуса, который так и на­зван в Евангелии от Иоанна — “равви”, путешествую­щим по стране, исцеляющим, толкующим современные идеи, такие, как кинизм, и дающим посвящения своим ученикам в таинства божественных восхождений.

Одним из самых известных мудрецов был Гиллель — основатель талмудистского иудаизма и глава Синедрио­на в течение сорока лет (30 г. до н.э. — 10 г. н.э.) По не­которым версиям Иисус был знаком с учениями Гиллеля. Высказывание Гиллеля “Не делай другим того, что ты не желал бы, чтобы они сделали тебе” б аналогично Золо­тому Правилу Евангелия. Гиллель даже давал своего рода учение о карме. Он сказал черепу, плывущему по воде: “Из-за того, что ты утопил кого-то, тебя утопили, и, наконец, утопившие те­бя сами будут утоплены”.17 Имел ли он в виду, что эта драма будет разыграна посредством перевоплощения душ?

Один из учеников Гиллеля — Иоханаан бен Закхей — считается основоположником мистицизма Меркавы. Вспомним, что Меркава имела целью единение с божественным существом. Обнаружение мистицизма Меркавы по линии последователей Гиллеля, современника Ии­суса, представляется немаловажным фактом. Это указы­вает на то, что Иисус мог также воспринять данные идеи.

И апостол Павел, фарисей, мог изучать наставления Гиллеля. В “Деяниях” говорится, что Павел получил образование “при ногах Гамалиила”,18 который был сыном или внуком Гиллеля. А' нам известно, что Павел практи­ковал восхождения и учил людей единению с Христом.

 

Иисус практиковал восхождения

 

Если Иисус был иудейским мистиком, мы вправе ожидать от него, что он давал наставления как о мисти­ческих восхождениях, так и об отождествлении с боже­ственным существом. Мы можем найти и то, и другое в Евангелиях, если знаем, где искать.

Преображение наглядно свидетельствует о том, что Иисус практиковал эти восхождения, и дает право пред­положить, что он наставлял в этом учеников. В истории, которая есть у Матфея, Марка и Луки, Иисус берет Пет­ра, Иакова и Иоанна на “гору высокую”.19

Иисус преображен— его лицо и одежда начинают светиться. Ученики “устрашились”20 В священном трепете Петр, Иаков и Иоанн заслоняют глаза от ослепительного света, исходящего от преображенного Христа. Им являются Мои­сей и Илия и говорят с Иисусом. Голос из облака говорит: “Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушай­те”21

В этой истории содержатся характерные элементы мистицизма восхождения. Подъем на высокую гору зву­чит как метафора путешествия души или восхождения. Ученики устрашились, что является обычным ощущени­ем мистиков Меркавы. Свет, исходящий от лица и одеж­ды Иисуса, вызывает в памяти сверкающее свечение, ко­торое часто видится во время восхождений. Оба, Моисей и Илия, являются известными фигурами в мистицизме восхождений. Голос с небес также представляет собой важный элемент, встречающийся в других мистических опытах. В данном случае он слышится как отзвук идеи, характерной для иудейского мистицизма, согласно кото­рой люди могут быть признаны Сынами Божьими, — “Сей есть Сын Мой возлюбленный; Его слушайте”.22

Исследователи не пришли к единому мнению, отра­жает ли описание преображения то, что ученики испыта­ли при жизни Иисуса, или их собственные мистические переживания после его распятия и воскресения. В любом из этих случаев рассказ о преображении указывает на то, что мистические элементы проникли в христианство на ранней его стадии.

Вознесение само по себе является еще одним доказательством, что Иисус практиковал восхождения. Мысль о том, что Иисус вознесся на небеса после воскресения, основывается на отрывке из “Деяний”, где описано, как он “поднялся в глазах их, и облако взяло Его из вида их”.23 Могло ли вознесение, которое Иисус совершил в присутствии своих учеников, быть следствием восхож­дений Меркавы?

В “Откровении” описано восхождение на небеса ее автора. Как утверждает выдающийся исследователь это­го вопроса Мортон Смит, эта и другие истории указыва­ют на то, что раннее христианство одобрительно отно­силось к мистическим восхождениям и что такое же одобрительное отношение было к ним и во времена Иисуса. Он находит маловероятным, чтобы сами апостолы, включая Иоанна Возлюбленного и Павла, ввели тради­цию мистических восхождений. “Мы можем подозревать некоторые искажения и нововведения [учеников], но предположение, что преданные ученики могут предста­вить учения своего наставника в абсолютно искаженном свете, a priori невероятно”, — пишет Мортон Смит24

Несмотря на то, что Смит не рассматривает восхож­дения как реальный духовный опыт (называет их “галлюцинациями”, наведенными Иисусом, опытным чудотворцем), он считает их важной составляющей ран­него христианства. Наилучшим объяснением наличия восхождений в христианстве, как пишет исследователь, “является то, что Иисус при жизни верил, что вознесся на небеса и рассказал о своем опыте ближайшим учени­кам”25 Это может быть объяснением, почему ученики с готовностью приняли откровения через видения Петра, а церковь признала “Откровение”.

Как наглядно демонстрирует Мортон Смит, счита­лось, что Иисус совершал небесные восхождения в тече­ние жизни. Иисус говорит Никодиму: “Никто не восхо­дил на небо, как только сшедший с небес Сын Человече­ский”.26 Исследователь делает вывод, что вознесение на небеса было основной целью раннего христианства. “В своей массе раннее христианство... было полностью ори­ентировано на вознесение в небеса”, — пишет он.27

Если Иисус практиковал небесные восхождения, ис­пытал ли он отождествление с божественным сущест­вом? Некоторые места из Библии свидетельствуют в пользу этого.

Иисус называл себя Сыном Человеческим,28 явно отождествляясь с Сыном человеческим, описанным в “Книге Пророка Даниила”. Там Сын человеческий пред­стает пред “Ветхим днями” и получает вечное Царство.29 Таким образом, называясь Сыном Человеческим, Иисус, возможно, указывал на то, что он также получил подоб­ные полномочия или был преображен во владыку.

Позднее христиане толковали этот отрывок как возвращение Иисуса при конце мира для свершения последнего суда. Но, возможно, пророчество Даниила, или ви­дение наделения властью Сына человеческого, описыва­ет мистическое единение, в котором Сын человеческий становится подобным Богу.

Отрывок из Евангелия от Иоанна также утверждает отождествление Иисуса с Богом. Иисус сказал: “Я и Отец — одно”.30 Чего же больше? Слова Иоанна подра­зумевают, что ученики получили наставление отождест­влять себя с Иисусом таким же самым образом, как он отождествлялся с Отцом, а мистики отождествлялись с фигурой на божественном престоле. В Евангелии от Ио­анна (14:4) Иисус говорит ученикам: “А куда Я иду, вы знаете, и путь знаете”. Мортон Смит толкует этот отры­вок как намек: “Вы можете последовать [за мной], когда захотите”.31

Для меня это означает: “Вы побывали там, потому что я уже брал вас туда в мистических восхождениях, которые мы практиковали вместе. Вы можете достичь уровня сознания, которого я достиг”.

Затем Иисус объявляет: “Я есмь путь и истина и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только чрез Ме­ня”.32 Смит полагает, что это является указанием на то, что психологическое отождествление с Иисусом посред­ством мистических восхождений уже было испытано учениками.

Итак, когда Иисус говорит: “...никто не приходит к От­цу, как только чрез Меня”, — не имеет ли он в виду, что никто не может достичь божественного единения, если не отождествится с Христом, которым он стал? Отождест­вление равняется преображению и равняется мистическому единению. Я убеждена, что таково и было тайное учение Иисуса, подтвержденное мистицизмом Павла: цель христианства состоит в единении с божественным.

Я верю в то, что каждый из нас может испытать это мистическое единение, — начинающееся с мимолетных проблесков совершенной реальности и завершающееся нашим вечным союзом с Богом. Этот союз и есть то, что я называю вознесением. Это ваша судьба, как чада Божь­его, эволюционирующего на Земле. Это приз, который вы можете выиграть, когда начнете ощущать Бога в сво­ем сердце каждый миг каждого часа каждого дня.

 

ГЛАВА 24.  Где же Царство?

 

И Господь наш открыл мой внутренний взор и показал мне душу мою посреди сердца. И была      душа обширна, как бесконечный 7 мир и как благословенное Царство.

 

Юлиан Норвичский “Откровения Божественной Любви”

 

ИИСУС ЧАСТО ГОВОРИЛ О ЦАРСТВЕ, НО ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Как войти в его врата?

 

Как мы увидим из этой главы, войти в Царство озна­чает то же, что и достигнуть божественного единения. Царство не находится в каком-то месте, оно повсюду — это состояние бытия, к которому можно прийти, когда достигнуто единение с Богом. Анализ изречений Иисуса о Царстве Божьем позволит нам лучше понять, как об­рести это состояние.

Во времена Иисуса многие размышляли о грядущем Царстве и искали его. “На что оно похоже?” — спраши­вали они.

Некоторым оно представлялось непреходящим правлением Бога и Его Мессии, которое наступит в будущем.А если так, то случится ли это на земле или на небесах? Обе точки зрения имели сторонников.

Как бы в поддержку земной теории автор “Псалмов Соломона” (первый век до н.э.) просит Бога взрастить царя — “сына Давидова”, который будет править Израи­лем неведомо когда.1 Но “Завет Моисея”, книга, напи­санная приблизительно во времена Иисуса, обещает пра­ведникам, что их возьмут в Царство Небесное: “Бог воз­высит тебя [Израиль], утвердит в небесах звездных”.2

Но даже если и существовали различные мнения по поводу того, где находится Царство — на земле или на небесах, — в обоих приведенных отрывках оно описано как некое место, а его приход как событие отдаленного будущего. Католическая церковь приняла эту точку зре­ния и утверждает, что мы должны ждать пришествия Царства до “конца времен”, пока не завершится Страш­ный суд. И когда оно придет, вся “видимая вселенная” будет “преображена”.3

Но существует и другое представление о царствова­нии, которое относится к внутреннему состоянию бы­тия — способности править, или силе. Слово “царствие” происходит из греческого “basileia”, что означает скорее акт правления (а не место или событие). Оно обозначает способность править.

Как же обрести такую силу? В иудаистских и христианских источниках сообщается, что власть, или господство, даруется мудрым, — а мудрость ведет к личному бессмертию. “Книга премудрости Соломона”, написан­ная в Александрии в первом веке, повествует: “Началом мудрости является самое искреннее желание получить наставление,.. а послушание ее законам— дарует бес­смертие, бессмертие же приближает к Богу; так стремле­ние к мудрости ведет к царствию”.4

 

Мудрость ведет к царствию

 

Мы можем узнать больше о Царстве, ознакомившись к текстами, относящимися к иудаистской и христианской традициям. “Книга Притчей Соломоновых” рассказывает о Мудрости, как о божественном существе женского рода, созданном “от начала, прежде бытия земли”5 Представление о Мудрости (или Софии) как о божест­венном существе исходит из традиций как иудаизма, так и гностицизма. Поиск мудрости приравнивается к поиску личного бессмертия и “basileia” — царствия.

“Книга премудрости Соломона” обещает бессмертие праведникам, утверждая, что они будут “править страна­ми и повелевать народам”.6 Другими словами, они обре­тут Царство. В христианстве роль Мудрости передана Иисусу. Он становится посредником между Богом и че­ловеком и, как Мудрость, может даровать и бессмертие, и Царство.

“Манускрипты Мертвого моря” также связывают обретение мудрости с управлением Царством.  В “Арамейском Завете Левия” (третий век до н.э.), найден­ном в Кумране, говорится, что “всякий человек, обу­чающий мудрости”, воссядет на “престоле славы”. Дру­гой отрывок обещает тем, кто ищет мудрости, что они станут царями, правителями в вечном Царстве.7

Филон также говорит, что мудрые обретают Царство. Им дается власть: “Мудрец, обладающий [добродетеля­ми], — это царь... Мудрец один правит и царит, а добро­детель — правление и царство, чья власть венец всему”.8

Филон дает ясно понять, что, говоря о царстве Муд­рого, он не описывает земного царства: “Другие царства устанавливаются среди людей войнами, и походами, и бесчисленными бедами... А царство Мудрого приходит как дар от Бога и добродетельный человек, который по­лучает его, никому не делает зла”.9

 

Путь к истинной свободе

 

И евреи, и греки раздумывали над тем, что же такое Царство и как достичь его. Филон Александрийский и киники утверждали, что обретение Царства является единственным способом достижения истинной свободы. И свобода эта приходит лишь к тем, кто находит муд­рость. По словам Филона, мудрец становится царем под великим Царем — Богом. И став таковым, он свободен, сам себе господин, даже если над ним стоят десять тысяч правителей.10 Иными словами, даже формально являясь рабом, мудрец свободнее своего господина.

Философ стоически-кинического толка Эпиктет сравнивал себя с царем, несмотря на то что был беден как последний нищий: “Я сплю на земле, у меня нет ни жены, ни детей, ни претории [власти], лишь земля и небо и один нищенский плащ. И чего же я хочу? Разве я не беспечен? Разве я не бесстрашен? Разве я не свободен?.. Кто, увидев меня, не подумает, что видит перед собою царя и господина?”11 Эпиктет беднее любого царя, но свободнее, потому что над ним не властны страхи и же­лания.

Филон советует тем, кто хочет достичь свободы и власти, умерять потребности и контролировать жела­ния. Написанное им звучит совсем по-буддийски: сво­бода не зависит от того, является ли человек рабом или свободным гражданином, но от того, подчинен ли он своим эмоциям и страстям. Душа, которая “бросается то туда, то сюда”, ведомая потребностями организма, страстями, страхом и отчаянием, “делается рабой... десяти тысяч господ”. Души, освобождающиеся от этих цепей, обретают “силу и власть” — гос­подство над собой.12

Диоген, основатель кинизма, являл собой пример свободного человека, а следовательно, — царственного, как говорит Филон в своей работе “Всякий добрый че­ловек свободен”. Диоген, даже будучи уведен в плен и выставлен на продажу как раб, не пал духом. Напротив, он шутил с товарищами по несчастью и смеялся над ожидаемыми покупателями.'3 Филон демонстрирует, что такое самообладание и невозмутимость являются качест­вами “царя”.

“Изречения Секста”, один из текстов, найденных в Наг Хаммади, повествует о свободе в том же ключе, что и Филон: “После Бога никто так не свободен, как муд­рец. Все, что есть у Бога, есть и у него. Мудрец причастен Царству Бога”. 4

“Да приидет царствие Твое”

 

Эти рассуждения о Царстве, широко распространен­ные в первом веке, несомненно, были известны Иисусу, когда он начал свою наставническую миссию. Он при­нимал их во внимание и основывался на них.

Изречения Иисуса о Царстве выдержали проверку семинара, посвященного Иисусу, участники которого пришли к выводу, что эти изречения были органичной частью его проповеди. Но исследователи считают, что он не рассматривал Царство как апокалиптическое собы­тие будущего. По их мнению Иисус, как Филон и кини­ки, видел в Царстве состояние бытия и считал, что не стоит дожидаться конца мира для того, чтобы испытать его. Мы можем насладиться им сегодня, — если у нас есть ключ.

Давайте рассмотрим некоторые изречения, которые, по представлениям исследователей, являются не вызы­вающими сомнений учениями Иисуса о Царстве. Наибо­лее убедительны два изречения из Евангелия от Луки и “Евангелия от Фомы”:

“Он же сказал: чему подобно Царствие Божие, и чему уподоблю его? Оно подобно зерну горчичному, которое взяв человек посадил в саду своем: и выросло, и стало большим деревом, и птицы небесные укрывались в вет­вях его.

И еще сказал... Оно подобно закваске, которую жен­щина взявши положила в три меры муки, доколе не вскисло все”.15

Что общего у закваски и горчичного зерна? И то и другое обладает способностью увеличиваться в размерах. Крошечное горчичное зерно становится деревом, на­столько большим, что птицы свивают гнезда в его вет­вях. Закваска, несмотря на свой небольшой объем по сравнению с мукой, поднимает все тесто.

Царство Божие одновременно и велико, и мало. Как мы увидели из четвертой главы, существует еще кое-что, обладающее этими достоинствами — божественная ис­кра, Атман. Сокрытый в каждом, он так мал, что неви­дим. Однако он также содержит в себе все величие Бога и настолько огромен, что не может быть познан.

 

Где же Царство?

 

Уподобляя Царство закваске и горчичному зерну, Ии­сус говорит, что оно осознается через божественную ис­кру. Так же, как горчичное зерно становится большим растением, божественная искра может позволить нам стать великим древом собственной божественности во всей полноте. Так же, как закваска заставляет подняться все тесто, божественная искра обладает силой преобра­зить все наше существо в Бога. Выявив Царство через посредство божественной искры, мы достигнем божест­венности.

Другие утверждения о Царстве, сделанные Иисусом, напоминают о другом Божественном качестве— Его вездесущности, о том, что обитает в каждой частице жизни, одухотворяя вселенную. Иисус говорит, что Цар­ство присутствует повсюду, но доступно не каждому.

В “Евангелии от Фомы” (изречение 117) ученики спросили Иисуса: “В какой день царствие приходит? Ии­сус сказал: Оно не приходит, когда ожидают. Не скажут:

Вот, здесь! — или: Вот, там! — Но царствие Отца распространяется по земле, и люди не видят его”.

Похоже звучит описание Иисусом Царства у Луки. Иисус говорит фарисеям: “Не придет Царствие Божие приметным образом, и не скажут: “вот, оно здесь”, или “вот, там”. Ибо вот. Царствие Божие внутрь вас есть”.17

Еще одно подтверждение тому, что Царство пред­ставляет собой состояние, которое каждый может испы­тать в настоящем, мы можем найти в “Послании к Евре­ям”: “Итак мы, приемля царство непоколебимое, будем хранить благодать”.18 Автор “Послания к Евреям” дает нам еще одно понимание природы Царства. Он описыва­ет его как “непоколебимое” в противовес “сотво­ренному”, которое может быть “колеблемо”.19 Здесь ука­зывается на то, что Царство состоит из вещей духовных, бессмертных.

 

Ключи к царству

 

Давайте подведем итог: что же нам известно о Царст­ве? Согласно “Манускриптам Мертвого моря” и тради­ции иудейской мудрости, это — состояние бытия, власть, которой наделяются мудрецы и праведники и которая ведет к бессмертию. Филон говорит, что достиг­нуть Царства можно, удалившись от материального ми­ра. Евангелие от Луки и “Евангелие от Фомы” утвер­ждают, что оно доступно нам здесь, на земле, но не каж­дый способен обрести его. Из “Послания к Евреям” нам известно, что оно создано из вещества духовного, а не “сотворенного”. Иисус говорит, что оно и велико, и ма­ло и обладает преобразующей силой, а таким образом возникает мысль о связи с мистической идеей возмож­ного единения человека с Богом.

“Евангелие от Фомы” и другие тексты, найденные в Наг Хаммади, ведут нас в том же направлении. В изре­чении 2 “Евангелия от Фомы” говорится, что Царство — и внутри нас (очень мало), и вне нас (очень велико). Ав­тор текста, основываясь на концепциях Филона и элли­нистического иудаизма, расширяет их, когда утверждает, что Царство достигается путем самопознания:

“Иисус сказал: Если те, которые ведут вас, говорят вам: Смотрите, царствие в небе! — тогда птицы небес­ные опередят вас. Если они говорят вам, что оно — в море, тогда рыбы опередят вас. Но царствие внутри вас и вне вас.

Когда вы познаете себя, тогда вы будете познаны и вы узнаете, что вы — дети Отца живого”.

“Познать” себя и стать “познанным” — гностические термины, которые обозначают процесс уподобления внутреннему Богу и слияния с Ним. Таким образом, “Евангелие от Фомы” открывает нам: чтобы войти в Царство, необходимо стать единым с внутренним Богом.

“Книга Фомы” кажется отголоском написанного Филоном, когда говорит, что “преодоление власти наслаж­дения и боли” является ключом к Царству: “Когда изба­вишься от телесных страданий и страстей, Благий дарует тебе отдохновение и станешь ты править с Царем”.

Далее текст сообщает, что обретение Царства являет­ся тем же самым, что и обретение божественного едине­ния. Царствуя, “объединяешься с Царем, а Царь объеди­няется с тобою ныне и во веки веков”.21

Гностический текст “Pistis Sophia” повторяет эту мысль. Иисус обещает Царство и божественное единение тем, кто примет его таинства. Он говорит: “Все те, кто примут таинство Невыразимого, станут соправителями (царями) моими в царствии моем”. И я есмь они, а они есть я”. Иными словами, становясь единым с Христом, воплощенным в Иисусе (прототипе вашего бессмертного божественного образа), вы достигнете Царства.

Другие изречения из “Евангелия от Фомы” подтвер­ждают, что “обретение Царствия” расшифровывается как “божественное единение”. Во-первых, Иисус сравнивает себя с Царством: “Тот, кто вблизи меня вблизи огня, и кто вдали от меня, вдали от царствия”. Если Царство подобно Иисусу, тогда людям, желающим достичь этого Царства, необходимо больше походить на Иисуса, как сказано в изречении 112: “Иисус сказал: Тот, кто напил­ся из моих уст, станет, как я. Я сам стану им, и тайное откроется ему”.24

 

“Возвращение к началу”

 

Еще одним синонимом становления божественным в “Евангелии от Фомы” является “возвращение к началу”, к исконному состоянию совершенства до схождения душ в смертные формы. Исследователь Стеван Дэвис пришел к заключению, что в “Евангелии от Фомы” слова “начало. Царство Божие, Иисус и свет эквивалентны друг другу”.

Когда ученики спрашивают Иисуса о “конце”, он го­ворит им, что способом достижения вечной жизни явля­ется возвращение к началу. “Иисус сказал: Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти”.

В изречении 29 Иисус говорит более подробно о том, как достичь “начального” (или совершенного) состоя­ния, уже достигнутого им. Ученики сказали: “Покажи нам место, где ты, ибо нам необходимо найти его”. Ии­сус отвечает: “Тот, кто имеет уши, да слышит! Есть свет внутри человека света, и он освещает весь мир. Если он не освещает, то- тьма”.27

Таким образом, когда вы откроете, как заставить си­ять свой свет, когда вы станете едины со светом, кото­рый является Богом, живущим в вашем сердце, вы ока­жетесь в начале — обретете Царство.

 

Быть повсюду

 

Что значит оказаться в начале? Реализовать, или вы­явить, свет? Быть единым с Богом?

Мистики описывали состояние единства с Богом, как пребывание “повсюду” сразу. В “Евангелии от Фомы” Иисус говорит: “Я свет, который на всех. Я — все: все вышло из меня и все вернулось ко мне. Разруби дерево, я — там: подними камень, и ты найдешь меня там”.

“Разруби дерево, я — там”. Иными словами, теперь, когда я достиг божественного единения, я присутствую вместе с Богом в каждом атоме и молекуле вселенной.

“Евангелие от Филиппа” дает уточнения этой форме существования — состоянию бытия в причастности всей жизни. Там это состояние называется “реальным” и говорится, что, становясь едиными с Богом, мы объединя­емся с реальной, духовной сущностью всего, а не с нере­альностью материального мира:

“Невозможно, чтобы некто видел что-либо из вечно­го, если он не станет подобным этому. В истине не так, как с человеком, который в мире: этот видит солнце, хо­тя он не солнце, и он видит небо, землю и другие пред­меты, не будучи всем этим. Но ты увидел нечто в том месте — ты стал им. Ты увидел Дух — ты стал Духом. Ты увидел Христа — ты стал Христом. Ты увидел От­ца— ты станешь Отцом. Поэтому в этом месте ты ви­дишь каждую вещь и ты не видишь себя одного. Видишь же ты себя в том месте. Ибо ты станешь тем, что ты видишь29”.

Иными словами, в Царстве становишься всем. Дости­гая Царства, присутствуешь под каждым камнем, подоб­но Иисусу. Можно увидеть солнце, небо, землю и стать ими. Суть учения Иисуса состоит в том, что можно об­рести то состояние мистического единства, которое поистине является Царством и вечной жизнью. Как наш старший брат, “первородный между многими братия-ми”,30 Иисус не стремился быть царем, возвысившимся надо всеми остальными, — он хотел указать нам путь к нашему собственному царству.

Найдя его, мы выберемся из человеческой дилем­мы — боли и страдания, колеса перерождений — и при­дем к состоянию просветления, пока непостижимого для нас. Это состояние божественного единения не от мира сего — не от мира времени, пространства и материи.

 

Когда нет времени и пространства

 

Не так давно в области квантовой физики были сде­ланы открытия, созвучные опыту мистиков. Прежде чем закончить беседу о Царстве давайте предпримем путеше­ствие по субатомному миру. Здесь мы обнаружим неко­торые удивительные совпадения с гностическими описа­ниями Царства. Представления гностиков о состоянии бытия, в котором все взаимосвязано, может статься, не так уж необоснованы.

Каждый, кто изучал физику в объеме средней школы, слышал, что самая большая скорость передвижения — это скорость света. Но новые эксперименты предоставили нам на выбор два кажущихся невозможными варианта: или информация может перемещаться со скоростью большей, чем скорость света (что подрывает основы современной физи­ки), или материя, такая, какой мы ее знаем, нераздельна и неделима, хотя нам представляется обратное, но все в ней взаимосвязано на некоем сокрытом от нас уровне.

Физикам давно известно, что время и пространство не являются абсолютной реальностью. При скоростях, близких к скорости света, время кажется более замед­ленным, а пространство сжимается. Альберт Эйнштейн говорил о времени и пространстве как о континууме. Он также продемонстрировал, что материя и энергия нераз­дельны. Материя может стать энергией, а энергия — ма­терией.

В квантовой физике сделаны другие странные откры­тия:   некоторые  субатомные  частицы  обладают “нелокальными” качествами. Они взаимосвязаны с дру­гими частицами и, кажется, способны к мгновенному взаимодействию, даже будучи удалены на большие рас­стояния. К примеру, одна частица может находиться в Нью-Йорке, а другая в Лос-Анджелесе, но, мыслимо ли, они способны обмениваться информацией мгновенно!

Этот принцип был продемонстрирован в серии экспериментов в области квантовой физики в 80-х годах. Эксперименты показали, что пары фотонов — кванты световой энергии — оказывают друг на друга мгновен­ное воздействие, даже если испускаются в различных направлениях. Поскольку Эйнштейн продемонстрировал невозможность любого сигнала перемещаться со скоро­стью, превышающей скорость света, наилучшим объяс­нением этому будет признание “нелокальных” качеств фотонов. А это означает, что они способны мгновенно взаимодействовать на больших расстояниях.

Нелокальное взаимодействие будит воображение. Мы можем увидеть пример того, как данное взаимодействие могло бы происходить в нашем мире, если представим себе, что два летчика, Орвилл и Уилбур, вылетели в про­тивоположных направлениях из Топеки в штате Канзас. Один взял курс на Восточное побережье, а другой — на Западное. Каждый из них знает, что у него есть возмож­ность выбрать северный или южный маршрут, но нет связи с другим самолетом. Около Денвера Уилбур пово­рачивает на юг. И точно в этот момент без какой бы то ни было договоренности Орвилл тоже поворачивает на юг.

Несмотря на то, что вероятность такого совпадения в реальной жизни ничтожна, именно такого рода связи, по утверждениям ученых, имеют место в субатомном мире.

Мы наблюдаем очевидно взаимосвязанные действия ежедневно, хотя и не можем доказать, что вызваны они “нелокальным” действием, — например, когда люди внезапно осознают, что с близким человеком произошло несчастье. Эти “совпадения”, назовем их синхронизма­ми, могут быть примерами тому, как люди в краткие мгновения испытывают взаимосвязь, которая и есть Царство Божие.

Нелокальное взаимодействие представляет собой состояние вне времени и пространства, для которого слова “расстояние”, “разделение” и “частица” не имеют ника­кого значения. Отсюда видно, что субатомные частицы не являются частицами, но видимыми проявлениями не­видимого целого. Это означает, что частицы могут быть взаимосвязаны, даже если они удаляются друг от друга со скоростью света.

Некоторые мыслители полагают: то, что справедливо для субатомных частиц, справедливо и для всей вселен­ной. Один из них — физик Дэвид Бом — сделал предпо­ложение о существовании во вселенной таинственного порядка, более глубинного уровня реальности, который он назвал “скрытым порядком”.

В мире видимом, называемом “явным” порядком, все представляется разделенным и обособленным. Но если бы вы смогли выйти за пределы видимого, то обнаружи­ли бы, что существует скрытый порядок, заложенный во всем и все соединяющий.32 Все связано со всем — как и утверждали мистики. И хотя физики еще не доказали существование такого скрытого порядка, эта теория объ­ясняет феномен нелокальности.

Мы лучше поймем, как скрытый порядок может существовать в нашем мире, если представим его в виде чернильного пятна, которое некогда было отчетливо видно на клубке спутанной бечевки, но, когда бечевку распутали, его следы едва ли можно было разглядеть. Как объяснял Дэвид Пит, физик и один из сотрудников Бома: “Когда бечевка размотана, чернильные пятна на­ходятся на большом расстоянии друг от друга. Если из­мерить расстояние от одного пятна до другого на бечев­ке, окажется, что оно составляет несколько футов, а в мотке между ними было едва ли несколько миллимет­ров. Точки и соединены [как пятно], и разделены [как на вытянутой бечевке]”.33

Мы можем представить видимый мир как вытянутую бечевку, а скрытый порядок как исчезнувшее пятно. Можно восстановить пятно, снова смотав клубок. Можно получить доступ к скрытому порядку, отождествляясь с невидимой реальностью (чернильным пятном), а не с видимым миром (бечевкой).

Скрытый порядок удивительно напоминает состоя­ние, описанное мистиками, в котором искатель при жиз­ни становится единым с Высшим Я, а следовательно, со вселенной. Время для него не существует. Он может по­стигать все мгновенно, ибо причастен всему. Помните изречение из “Евангелия от Фомы”: “Когда вы сделаете двоих одним, и когда вы сделаете внутреннюю сторону как внешнюю сторону, и когда вы сделаете... образ вме­сто образа, — тогда вы войдете в царствие”.34

Сегодняшние мистики, используя язык современной физики, могли бы сказать: “Когда вы поймете, что от­крытый порядок представляет собой лишь проявление скрытого порядка, и когда вы, часть, осознаете, что яв­ляетесь также и целым, вы войдете в Царство”.

 

ГЛАВА 25.  Как разорвать цепочку перерождении

 

Не правда ли, довольно скучно думать о том, что тебе предстоит родиться вновь, что тебя снова за­вернут в пеленки, лишив всякой воз­можности пошевелиться, и снова будут пичкать овсянкой. Некото­рые люди признавались мне. что им не хочется снова проходить через это. Не хочется и мне.

 

Марк Л. Профет

 

ПОМНИТЕ ЗНАМЕНИТЫЙ ТРЮК гудини, КОГДА ЕМУ надевают наручники, сажают в тяжелый ящик, за­пирают, обвязывают ящик веревками и сбрасывают в ле­дяную реку?

Быть заключенным в тюрьму материи, прикованным цепью к колесу перерождений — все равно что нахо­диться в таком ящике Нельзя увидеть невидимое, духов­ный мир снаружи “ящика” — “нелокальный” мир, тот мир, пребывая в котором, находишься “везде”. Но при этом знаешь, что он существует где-то за стенками твоей тюрьмы.

Как выбраться из ящика? Гудини не открыл свой сек­рет. Но мистики тысячелетиями раздвигали границы ма­терии и оставили нам карту пройденного пути.

Они учат, что освобождение приходит постепенно. Сначала прикасаешься к состоянию божественного еди­нения на одно мгновение. Словно только что ты был за­перт в ящике, а в следующую секунду — уже свободен, как радужная форель, взметнувшаяся над бурлящим по­током.

Мистики учат, что необязательно ждать физической смерти, чтобы подойти к состоянию божественного еди­нения. Сосредоточиваясь на поисках вечности, посте­пенно начинаешь проводить все больше времени вне ящика — в “нелокальном” состоянии, даже в то время, когда твоя человеческая оболочка занята своими повсе­дневными делами. Можно попеременно выходить на свежий воздух и возвращаться в сырую могилу. И одна­жды увидишь, что какая-то часть тебя все время живет свободно. В этой главе будут рассмотрены способы перехода в нелокальное состояние и то, как узнать, что достиг его.

 

Язык огня

 

Гераклит, греческий философ, живший в б веке до н.э., считал огонь первичной субстанцией — основой вселенной. Образ огня проходит через все мистические тексты. Состояние единения с Богом мистики уподобля­ют наполненности небесным огнем. Этот огонь, в отли­чие от земного пламени, пожиравшего тела еретиков, преобразует мистика в Бога.

Вся история мистицизма полна свидетельствами об этом небесном огне. Например, в пятом веке некий по­слушник был свидетелем того, как знаменитый монах-отшельник отец Арсений светился “как огонь, с головы до пят”. Другой монах, отец Иосиф, наставлял своего ученика: “Ты можешь стать живым пламенем, если по-желаешь”,1 — и при этом его пальцы светились “как де­сять свечей”. Однажды от отца Серафима, русского свя­того, стал исходить такой свет, что ученик не мог смот­реть на него. Из глаз его сверкала молния, а лицо было ярче солнца.2

Упоминание об исходящей молнии имеется также в “Третьей Книге Еноха”, мистическом еврейском тексте, в котором рассказывается о превращении автора в божественное существо. Он пишет; “В одно мгновенье моя плоть стала пламенем, мои мышцы — пылающим огнем, мои кости — можжевеловыми углями, мои веки — вспышками молнии, мои глаза — огненными факелами, волосы на голове — языками жаркого пламени, все мои члены — крыльями из блистающего огня, а вещество моего тела— пожаром”.3 Звучит мучительно. Но это описание духовного опыта передает не боль, а экстаз.

В XIV веке Екатерина Сиенская поведала о своем открытии, что у нее и у Бога одно естество — “огонь люб­ви”. Доминиканский монах и мистик Генрих Сузо опи­сал случай, когда из его груди лился поток солнечного сияния.5 В XIV веке святой Хуан де ла Крус писал о сво­их поисках живого пламени любви.

Наверно, образ огня повторяется в мистических тек­стах потому, что с точки зрения нашей земной жизни это самая точная характеристика состояния единства со все­ленной. Огонь, солнечный свет и молния — все они мо­гут мгновенно распространиться повсюду. Огонь может в один миг охватить комнату, солнечные лучи пронизы­вают воздух, а молния “исходит с востока и видна быва­ет даже до запада”.6

Образ огня освещает также опыт мистиков не столь отдаленных времен. Французский математик, физик и мистик Блез Паскаль (1623 — 1662 гг.) провел свои по­следние годы в монастыре. Хотя он и был ученым (на основе его опытов был изобретен гидравлический пресс), по его убеждениям ключ к тайнам мироздания дает мистицизм.

После смерти в его одежде нашли зашитый клочок бумаги с описанием случая мистического переживания:

“От приблизительно половины одиннадцатого вечера [до] приблизительно половины [часа] пополуночи.

Огонь.

Бог Авраама, Бог Исаака, Бог Иакова.

Не [Бог] философов и ученых:

Уверенность, радость, уверенность, душевное волне­ние, видение, радость...

Забвение мира и всего, кроме БОГА...

Вот вечная жизнь”.7

Паскаль уподоблял вечную жизнь огненному опыту.

Американский философ Уильям Джеймс (1842— 1910 гг.) тоже испытал мистический огонь. Это случи­лось поздним вечером, когда после дружеской вечеринки он ехал по городу на машине домой. Ощущение длилось лишь несколько секунд, но он сохранил его в памяти до самой смерти. Он писал:

“Вдруг, без всякого предупреждения, я увидел, что меня обволакивает пламенеющее облако. На миг я поду­мал о пожаре, о море огня где-то поблизости в этом большом городе; в следующее мгновенье я понял, что огонь был во мне.

Сразу же меня охватило ликование, чувство огром­ной радости, с которым было слито или за которым не­медленно последовало ощущение озарения, что почти невозможно описать. Кроме всего прочего, я не только начал просто верить, я увидел, что вселенная состоит не из мертвой материи, а, напротив, является живым При­сутствием; я осознал в себе вечную жизнь. Это не было убеждение в том, что я буду жить вечно, но сознание, что в тот момент я обладал вечной жизнью”8

По-видимому, мистики хотят сказать нам, что духов­ное или физическое видение огня служит признаком то­го, что человек вошел в нелокальное состояние.

Эти мистики нашли способ выбраться из ящика. В течение нескольких мгновений, и даже нескольких ча­сов, они ощущали общность с Богом — предвкушение того, что они узнали бы, если бы смогли разорвать це­почку перерождений. Как им это удавалось?

Их ощущения были результатом соединения благода­ти Бога и их стремления слиться с Ним. И то, и другое необходимо на пути к божественному единению.

Каждый из нас идет своей дорогой к вечной жизни. Чтобы найти ее, сначала необходимо установить связь с искрой Божьей в самом себе, которая приведет нас до­мой кратчайшим путем.

Истинный путь к Богу обычно складывается по край­ней мере из четырех основных элементов. Следуя ему, узнаешь, что нужно делать, чтобы:

1) выполнить свои кармические обязательства перед всем живым, искупая вред, причиненный дурными по­ступками в прошлом;

2) научиться отождествлять себя не со своим материальным “я”, а с духовным;

3) приобщиться к божественной благодати, которая пробуждает в нас нашу божественную природу и помо­гает найти свой способ освобождения от пут кармы;

4) сосредоточить все свое сознание на цели воссо­единения с Богом. Часто эту задачу облегчают различные мистические методы, например, молитва, медитация и визуализация.

(Первые три ступени подводят к четвертой, на кото­рой и происходит божественное единение).

Теперь рассмотрим эти четыре элемента дороги на примере Марвина Бейкера, мистика из штата Индиана.

 

Первоочередная задача —уравновешивание кармы

 

Восхождение к Богу Марвин начал с выполнения своих кармических обязательств посредством исправле­ния вреда, причиненного дурными поступками, совер­шенными им в прошлом. Как вы знаете из предисловия, Марвин отбывал шестидесятилетнее заключение за убийство, когда ему попались мои книги.

Пребывание в тюрьме (точнее, в исправительном учреждении в Мичигане, штат Индиана) отрезвляет. Мар­вин жаловался на “жестокость” и “недостаток свежего воздуха и солнца”. Он сравнил лишение свободы с жиз­нью в лагере для военнопленных и рассказал мне о рас­пространении наркотиков среди заключенных. Но в от­личие от остальных, он выбрал дорогу к Богу.

Я сказала ему: “Первое, что нужно знать: не имеет значения, где находится ваше физическое тело. Вы мо­жете достигнуть состояния единения с Богом. Единение с Богом не зависит ни от обстоятельств, ни от кармы, ни от прошлых преступлений”.

Я сказала ему, что нужно начать с того, чтобы при­знать дурным совершенное им и быть готовым заплатить за это. Он совершил убийство во время пьяной ссоры и считал это “большой ошибкой”. Хотя убийство не было умышленным, он знал, что поступил дурно. “Мне нет оправдания и я не ищу его”, — сказал он. Марвин знал, что для достижения своего единения с Богом, вознесе­ния, ему нужно возместить ущерб от своих дурных по­ступков — как убийства, так и всех других вредных дей­ствий, совершенных им в жизни.

Вместо того, чтобы поддаться отчаянию в этой, как может показаться, безнадежной ситуации, Марвин ре­шил попытаться сбалансировать свою карму. Он понял, что отчасти оплачивает свою карму тем, что просто си­дит в тюрьме. Но ему хотелось ускорить этот процесс. Он занялся добрыми делами (ободрял заключенных и проповедовал среди них), обращаясь к “Чудной Божьей благодати”, и начал практиковать мистическую технику призывов к фиолетовому пламени.

Фиолетовое пламя способно рассеять влияние отрицательной кармы и вывести душу на более высокий уровень энергетических частот, что приведет ее к божественному единению.9 В сочетании со служением жизни призывание фиолетового пламени может стать основой для ускоренного вхождения в Божественное сознание.

Хотя большинство из нас не живет в условиях таких ограничений, как Марвин, мы все, в известном смысле, заключены в тюрьме смертности, границ человеческого существования, времени и пространства. И мы тоже мо­жем принять такое же решение, какое принял Марвин. Мы тоже можем принять решение стремиться к вознесе­нию.

Если вы решите, что ваша цель в жизни состоит в воссоединении с Богом, то следующим шагом должна стать выработка плана уравновешивания кармы. Попро­сите свое Высшее Я повести вас к той деятельности, ко­торая поможет вам преодолеть прошлые ошибки. Есть люди, которым вам нужно оказать помощь и послужить.

Это могут быть члены вашей семьи и ваши знакомые. Либо ваше участие может потребоваться, чтобы зачать и произвести на свет таких людей. Либо вы можете встре­тить их, помогая окружающим и живущим в других странах.

Для достижения нелокального состояния — Царства Божьего — нет нужды балансировать карму полностью. Однако, чтобы навсегда остаться в этом состоянии и не перевоплощаться, нужно уравновесить большую ее часть. Если оставить эту работу недоделанной, вас после ухода из этой жизни опять затянет в серость человече­ского существования.

Можно представить свое материальное тело в виде птичьей клетки, в которой сидят тысячи птиц и одна особая птица — ваша душа. Душа не может вылететь из клетки (материального тела), пока не вылетят все другие птицы (кармические обязательства). Всякий раз, когда совершается хороший поступок или приходит позитив­ная мысль, вылетает на свободу одна птица. И однажды, еще не осознав этого, вы отпустите всех птиц, и та по­следняя птица— ваша душа — сможет вылететь из клетки и устремиться ввысь, к вечному единению с Бо­гом.

 

Отождествление с “сущим”

 

Тибетские ламы целыми днями создают замысловатые узоры на песке только для того, чтобы потом смахнуть их. По их словам, цель этих действий состоит в том, чтобы по­нять: ничто не постоянно. Самые прекрасные осенние ли­стья потеряют свои краски, самое большое море высохнет, а самые яркие звезды погаснут. Даже Елена Прекрасная стала старухой. Но Бог и духовные ценности вечны.

Вторая ступень на стезе, ведущей к Богу, состоит в том, чтобы научиться отождествлять себя со своим ду­ховным Я, а не с материальным. Мистики назвали бы это поисками “сущего”. Как было сказано в тринадцатой главе, “сущее” есть вечное, духовное.

Как искать вечное? Мистики оставили нам множество советов. Многие искали Бога, умерщвляя плоть и отка­зываясь от благ этого мира. Они прибегали к вегетариан­ству, безбрачию, уединению и молчанию, подвергали се­бя испытанию жарой и холодом. Они обращались к этим способам, чтобы отделить человеческую природу от божественной.

Христианская догма часто связывала такое самоотре­чение с виной первородного греха. Сегодня многие под­вергают сомнению доктрину первородного греха и вы­черкивают ее из своей системы убеждений. Но отбрасы­вая первородный грех, необязательно отвергать древ­нюю традицию самоотречения, которая, будучи одной из составляющих мистериальных религий, предшествовала христианству.

Мистики-аскеты пытались показать, что чем больше мы привязаны к материальному миру с его преходящими ценностями, тем дальше уходим от духовного мира, ми­ра вечных ценностей. Если бы мы решили, что для нас важнее всего вечное, то нам следовало бы быть менее привязанными к преходящим материальным ценностям.

Не следует впадать в крайность и считать, что мир и наши тела есть зло, нужно понять, что они не являются конечной средой обитания души. Вместо того, чтобы ненавидеть мир и свои тела, нам следует смотреть на них так, как это делали древние греки, — как на невечные копии духовных ценностей.

Плотин, великий мистик и наставник неоплатонической школы, живший в третьем веке, учил, что нам следует рассматривать свое тело как необходимую часть жизни. Мы должны заботиться о нем и хранить его, как музыкант сле­дит за чудесным музыкальным инструментом, поддерживая его в исправности до тех пор, пока в нем есть нужда. °

Мы можем черпать вдохновение в красотах природы и человеческом теле, если не привязаны к ним. Все пре­красные вещи, которые мы видим вокруг себя, — это просто копии и тени вечных вещей в бесконечном соз­нании Бога.

Путь аскезы, который, наверное, кажется некоторым современным мистикам слишком суровым, дал несколько замечательных примеров человеческих возможностей. Монахи-пустынники, прошедшие через огненный опыт, были настоящими аскетами. В течение продолжительно­го времени они принимали пищу только раз в день и спали лишь несколько часов.

Но что в аскетизме тем из нас, кто живет в условиях западной цивилизации? Нужно ли нам блюсти безбра­чие? Морить себя голодом? Уходить от мира?

Как сказать. Можно сидеть на вершине горы, часами молиться и, тем не менее, ничего не добиться, если в душе нет любви. Можно всю жизнь кормить бедных и ничего не достигнуть, потому что карма требует рожать и воспитывать детей. У каждого свой путь домой, к Бо­гу. Только единение со своим Высшим Я откроет вам его.

 

Быть совершенным

 

Самоотречение не является самоцелью, а лишь сред­ством достижения цели — преображения и вобожеств-ления. Единого рецепта нет. Кого-то может привлечь путь безбрачия, другой может предпочесть супружество. Супружество может стать основой духовной жизни, если оба супруга стремятся способствовать друг другу в ду­ховном росте. Кого-то карма вынуждает жить и работать в городе, другой может предпочесть уединенную жизнь, заполненную размышлениями.

Чтобы следовать духовным путем, необязательно быть вегетарианцем, но ограничение потребления мяса или исключение его из диеты способно помочь созна­нию сосредоточиваться на Боге внутри. Сахар, алкоголь, наркотики и никотин препятствуют продвижению по этой стезе. Они лишь “прибивают” нас к тому кресту, каким является материальный мир.

Но если вы не готовы вести аскетический образ жиз­ни, подобно монахам-отшельникам, это не должно ме­шать вам стать мистиком. Согласно одному из распро­страненных современных заблуждений, нужно быть “совершенным”, чтобы быть духовным. Задача быть совершенным пугает. Она может вызвать желание сдаться, еще не начав.

“Как я могу ступить на духовный путь, — спрашива­ют некоторые, — когда я и дня не могу прожить, не рассердившись? Или когда у меня даже нет времени для размышлений или молитв?”

Там, где в Писании говорится о необходимости “быть совершенным”, используется греческое слово “телейос”, которое в терминологии мистериальных ре­лигий означало “посвященный”." Поскольку Иисус и Павел были мистиками, то, наставляя нас быть совер­шенными, они призывали нас стать посвященными, то есть выразить готовность участвовать в процессе вобожествления.

Как мы знаем, достижение единения с Богом необязательно происходит мгновенно, но может происходить с течением времени. В некоторых мистериальных куль­тах существовал обряд духовного возрождения, который совершался ежегодно. Каждое рождение считалось оче­редной ступенькой на лестнице, ведущей в небо, при­ближающей посвященного на шаг к божественному сою­зу. Ориген Александрийский считал, что “рождение Божьего сына в Иисусе Христе” — это непрерывный процесс, который происходит всякий раз, когда совер­шается благое деяние.12

У Оригена был свой ответ на неизбежность старости и смерти. По мере старения тела душа должна вступать в пору вечной молодости. “Тогда, — писал он, — стано­вится возможным перейти от старости и морщин к мо­лодости, и вот, что здесь замечательно, пока тело прохо­дит путь от молодости к старости, душа, если она прихо­дит к совершенству, меняется от старости к молодо­сти”.13 Другими словами, чем старше мы становимся, тем больше должны воплощать в себе Бога. Прогресс необязательно происходит путем физического совершен­ствования, но через совершенствование духовное.

Это не означает, что “совершенным” людям (посвященным) не нужно заботиться о последствиях своих поступков. Посвященные, как любой человек, подчинены закону кармы и должны возместить каждый всплеск отрицательной энергии, которому они дадут прорваться. Но можно продолжать идти по стезе совершенствования души, даже если случайно спотыкаешься и падаешь по причине человеческого несовершенства. Ибо, в любом случае, люди никогда не смогут стать со­вершенными.

Это напоминает мне эпизод смерти старца Зосимы из романа Достоевского “Братья Карамазовы”. Он был праведником, и ученики ожидали, что его тело останется нетленным после смерти, подобно телам некоторых свя­тых. Но когда оно начало разлагаться и смердеть, как тело любого другого покойника, некоторые из них раз­очаровались, посчитав, что это как-то опровергает его праведность.

Поначалу разложение тела огорчило его ученика Алешу. Но потом ему было видение, в котором отец Зосима приглашал его присоединиться к небесному сва­дебному пиру. Алеша понял, что истинная святость при­надлежит душе, а не телу.14

Хотя тела некоторых католических святых остались, божьей милостью, нетленными после смерти, тот факт, что тело разлагается, сам по себе не означает, что святой не был праведником. Нужно помнить, что мы совершен­ствуем душу по крупице за раз. Давайте вернемся к жиз­ни — и смерти — Марвина Бейкера.

Марвин Бейкер умер в апреле 1996-го после года борьбы с раком горла и легких и многочисленных опе­раций. Перед смертью он достиг состояния безмятежно­сти и невозмутимости, благодаря мистическим практи­кам. В своем последнем письме ко мне, написанном в феврале, он пошутил по поводу операций, в которых ему удалили раковую опухоль и, попутно, язык и гортань:

“Мой язык достался кошке. Ха! Что ж,.. по крайней ме­ре, я сохранил чувство юмора”.

Это та невозмутимость, которую часто можно наблю­дать у святых. Как чудесно обнаружить ее и в исправитель­ном учреждении! Благодаря своей преданности Богу Мар­вин смог прикоснуться к состоянию вечной жизни. Я счи­таю, что, хотя его карма требует, чтобы он вернулся на землю для продолжения учебы, его душа многое приобрела благодаря его духовным упражнениям.

 

Поднять паруса

 

Марвин искал божественной благодати, которая по­могла бы ему освободиться от слепоты, непонимания своей кармы. Благодать является третьим важным ком­понентом пути. Она подводит к идее поисков Бога и дает возможность освоиться с ней.

Благодать есть связь с божественным. Это — заступничество ангелов, существ света и Иисуса Христа, наше­го Спасителя. Это—духовное пробуждение, которое выталкивает нас из выбитой в течение тысячелетий ко­леи “что посеешь, то и пожнешь”. Это — и молитва, и ответ на нее. Благодать нужна нам потому, что мы осле­плены и заперты нашей кармой в кругу определенных привычек, создающих карму и формирующих модели поведения — те камни преткновения, о которые мы спо­тыкаемся снова и снова на протяжении тысячелетий.

В “Послании к Ефесянам” говорится: “Ибо благодатию вы спасены чрез веру, и сие не от вас, Божий дар: не от дел, чтобы никто не хвалился”.15 Но фактически, вера, благодать и дела — это треножник: нет чего-либо одно­го — и он не устоит.

Что же такое благодать? Церковь, неправильно прочитывая апостольские послания, придала ей преувели­ченную силу магической пилюли. Некоторые конфессии считают, что можно спастись одной лишь благодатью. По-моему, хотя благодать и играет важную роль в нару­шении цепочки перерождений, это не панацея. Благо­дать — это Бог, встречающий нас на полпути, а не Бог, подбирающий нас и уносящий отсюда в вечность.

Христиане, верящие в то, что Христос, будучи Спасителем, делает все за нас, опираются на отрывки из десятой главы “Послания к Евреям”, где сказано, что Иисус отдал свое тело, чтобы очистить нас от греха “раз и на­всегда”. Ибо “по сей-то воле освящены мы единократным принесением тела Иисуса Христа”.16 Автор хочет сказать, что Иисус добился для нас освящения, что позво­ляет нам стать совершенными, то есть посвященными.

Но автор этого послания не имел в виду, что единовременная жертва Иисуса отменяет необходимость сбалансировать нашу карму или, как сказал Павел, совер­шить наше собственное спасение.17 Иисус является на­шим Спасителем в том смысле, что он пробуждает нас к нашей божественной реальности и указывает тот путь, по которому мы можем пойти. Без этого пробуждения мы не имели бы возможности пойти по пути единения с Богом.

Ортодоксальное христианство раздувает силу благо­дати до астрономических размеров. Но взгляды гности­ков и ариан был более взвешенными. Ариане видели в благодати возможность — возможность стать Сынами Божьими. Гностики — поддержку, подмогу, а не подъем на лифте. Для них Спаситель был избавителем, который пришел, чтобы показать им дорогу к освобождению от земного существования. Спаситель пришел пробудить их от сна, означавшего смерть души.

Для гностиков благодать была дуновением, которое раздувает искру в сердце. Как человек может вновь за­жечь огонь, подув на пепел кажущегося угасшим очага, так Спаситель разжег божественную искру в их сердцах. Но благодать не делала все за них. Когда искра была за­жжена, им предстояло еще раздуть огонь, дабы он за­полнил все их существо.

Благодать может прийти как вознаграждение за до­брые поступки в прошлом. Но ее также можно добиться, если сосредоточить свое внимание на Боге в молитвах и добрых делах. Индийский святой Рамакришна сказал: “Всех нас овевает свежий ветер боже­ственной благодати. Но нужно поднять паруса, чтобы поймать его”.18

Мы поднимаем наши паруса, пускаясь в путь домой, к Богу. И благодать помогает нам не сбиться с дороги и достигнуть цели. Это — неизвестная величина на пути домой. Она непредсказуема и приходит тогда, когда мы меньше всего этого ожидаем. Когда мы посвящаем каждую частицу своего существа достижению единства с Бо­гом, вступает благодать.

Балансируя карму, мы идем по дороге к вечной жиз­ни, но одного этого недостаточно, чтобы попасть туда. Если вы решили, что ваша цель — в обретении единения с Богом, можете быть уверены, что подвигла вас к этой цели благодать и что Домой вас поведет тоже благодать. Как поется в гимне:

Через многие опасности, тяготы и западни Я уже прошел;

И провела меня в целости через это благодать, И благодать поведет меня к дому.19

 
Сосредоточение на мысли о Боге

 

Четвертым существенным элементом божественного единения является сосредоточение на мысли о Боге. Ко­гда нам это удастся, у нас будет “место в обеих сфе­рах”,20 как писал Плотин, и мы сможем попеременно жить внизу или наверху— в “ящике” или на свободе. Божественное единение наступает, когда сознание на­столько сосредоточено на Боге, что думает о Нем непре­станно. Когда это состояние достигнуто, то обычно не за горами и огненный опыт единения с Богом.

Немецкий христианский мистик Майстер Экхарт пи­шет, что такого единения с Богом можно добиться, уст­ремив к Нему свое разумение. (Разумение— не есть мозг, а, скорее, высшая часть души). Тогда Святой Дух посредством благодати перенесет эту часть души в образ Бога и соединит их. ' Таким образом, по словам Экхарта, человек может достигнуть той цели, о которой пишет апостол Павел, — формирования по образу Божьему “от славы в славу”. Если мы желаем достичь этой цели, нужно начать с устремления своего ума и души к едине­нию с разумом Бога.

Хастон Смит в своей книге “Мировые религии” предлагает образы шарика для настольного тенниса и куска теста, чтобы показать отличие недисциплиниро­ванного ума от сосредоточенного на Боге. Сознание ти­па теннисного шарика то и дело перескакивает от мысли к мысли. Сознание типа куска теста, ударяясь о стену, прилипает к ней.22

Мистики ставят своей целью такую концентрацию на Боге, чтобы часть сознания была сосредоточена на Нем даже в то время, когда остальная часть занята повсе­дневными делами. Концентрация сознания на Боге не “зомбирует”, ум не теряет способности рассуждать. На­против, его возможности и осознание расширяются бла­годаря связи с бесконечным сознанием Бога.

Мистики учат, что одним из лучших способов сосредоточения внимания на Боге являются медитация, многократное сотворение молитв и произнесение мантр. Некоторые от рождения обладают способностью к медита­ции, тогда как другие легко отвлекаются. Таким людям поможет повторение молитв.

Мы на Западе не приучены к мысли о многократном повторении молитв. Меня спрашивают: “Почему я дол­жен просить Бога о чем-либо несколько раз?”

Повторение молитвы преследует две цели. Это помо­гает сосредоточиться легко отвлекающемуся сознанию типа теннисного шарика. И обеспечивает постепенное освобождение души. Подобно тому, как потребовались тысячи лет и миллионы поступков, чтобы выковать те цепи, что привязывают душу к телу, так и для того, что­бы освободиться от этих оков, необходимо повторение молитв и неустанное усилие. С каждым добрым поступ­ком, с каждой пропетой благочестивой песнью или по­вторенной мантрой ваше существо становится все более свободным, дабы навечно остаться в этом состоянии бо­жественного единения.

 

Сотворение молитв для достижения нелокального состояния

 

Многократное вознесение молитв занимает более важное место в восточной религии, чем в христианстве, но эта практика продолжает играть важную роль и в религиозной жизни Запада. В некоторых протестантских конфессиях приняты пение гимнов и долгие молитвы. Католики  повторяют  молитвы  “Отче  наш” и “Богородице Дево, радуйся”, служат мессу, поют гимны и обретают покой в звуках старых грегорианских песно­пений. (Катары, бывало, повторяли “Отче наш” до соро­ка раз в день). Восточная православная церковь тоже со­хранила обычай многократной молитвы.

На протяжении сотен лет греческие православные монахи сообщали о необычайных мистических пережи­ваниях, которые были следствием многократного повто­рения простой молитвы: “Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя”.23 Их рассказы свидетельствуют об огромной силе изреченного слова.

Они повторяли эту молитву снова и снова, сидя с низко склоненной головой, дабы сосредоточить свое внимание на сердце. Они верили, что эта молитва спо­собствует установлению божественного единения тем, что привлекает ум к сердцу, которое считали вместили­щем божественности. Монахи старались повторять эту молитву в такт дыханию (этот метод напоминает приемы буддистов и индуистов), произнося первую половину фразы на вдохе, а вторую — на выдохе.

Монахи старались произносить молитву непрерывно, следуя наставлению апостола Павла: “Непрестанно молитесь”.24 Один старец советовал даже стараться произносить ее во сне! Он призывал к медитации или повторению этой молитвы “без перерыва, во сне и во время бодрствования, когда едите, пьете, когда вы с братией”.25 (Индийские йоги тоже тренировали свое сознание в повторении мантр во время сна.)

Монахи утверждали, что после нескольких недель многочасовых ежедневных повторений этой молитвы они входили в новое состояние. Они говорили, что мог­ли видеть вокруг себя сильное сияние, такое же яркое, как то, которое увидели ученики Иисуса в момент его преображения.

Один монах назвал это состояние “очень приятным теплом”, “кипением радости”. По его словам, он переживал состояние, превосходящее всякое удовольствие и боль, испытывая “легкость и свежесть, приятность бы­тия, нечувствительность к недугам и печалям”. Это бы­ло такое состояние, когда “Святой Дух зажигает плоть, так что человек целиком становится духовным”.

Слова монахов вызывают в сознании представление о нездешней реальности. Очевидно, что монахи приводили себя в нелокальное состояние посредством медитации и монотонного многократного повторения молитвы. Бла­годаря молитвам они достигали постоянного ощущения небесного огня.

Сегодня многие современные мистики, мои ученики, сообщают об аналогичных результатах. Я обучаю систе­ме повторяющихся молитв, которая называется “наукой изреченного слова”. Ее основу составляют энергичные молитвы, называемые велениями, которые способствуют достижению единения с Богом. Марк Профет и я учили людей применению этих велений с момента основания им организации “Саммит Лайтхауз” в 1958 году. Сейчас это самый эффективный метод выхода из череды пере­рождений.

Каким бы духовным практикам вы ни следовали в настоящее время, вы можете дополнить их велениями, ибо они представляют собой новую ступень в развитии мистических традиций всех основных религий.

Одним из наиболее сильных известных мне велений, способствующих достижению божественного единения, является “Приветствие Солнцу”. Оно гласит: О могущественное Присутствие Бога, Я ЕСМЬ, в Солнце и за Солнцем! Я приглашаю твой свет, заливающий всю Землю, в мою жизнь, мое сознание, в мой дух, мою душу. Лучись и пылай своим светом! Разорви путы тьмы и предрассудков! Заряди меня великой чистотой Своего бело-огненного сияния! Я ЕСМЬ твое дитя, и с каждым днем я буду становиться все более полным твоим проявлением! Повторяя эту и другие молитвы и веления про себя и вслух достаточно часто, вы создадите такой импульс, ко­торый сможет привести вас в состояние божественного единения. Сначала нужно повторять каждое веление медленно, затем быстрее, по мере того как привыкаете к словам. Наконец, достигается состояние, когда сознание становится одним целым с молитвой и продолжает по­вторять ее, даже когда губы перестают шевелиться и че­ловек снова погружается в повседневные заботы. Вы об­наружите, что действительно с каждым днем в вас все более проявляется тот Бог, который живет внутри, когда вы идете “от славы в славу”.

Много лет назад, после того как я интенсивно заня­лась ежедневным повторением велений, я начала почти постоянно ощущать жжение в центре груди. Я считаю, что это признак единства с пламенем божественной любви, горящим в сердце Иисуса. Я ощущаю это единст­во постоянно, даже когда пишу, даю консультации, чи­таю лекции, ем или укладываю моего сына спать.

Марвин Бейкер развил в себе это ощущение жжения, когда впервые начал читать мои книги, включая “Науку изреченного слова”, в которых я обучаю технике веле­ний. Впервые обратив внимание на это жжение, он запи­сал: “Я сменил майку, так как подумал, что ее плохо прополоскали и в ней осталось мыло”. Но ощущение ос­талось. Вот как он описывает это огненное ощущение:

“Я стал беспокоиться, что у меня неладно с сердцем. Я решил, что это, должно быть, то, что называют изжо­гой (ха-ха), и подумал: “Но я слишком молод для этого”. Я уже начал подумывать о визите к врачу, чтобы выяс­нить причину жжения в сердце и в области груди.

Потом, спустя две недели меня осенило, что это воспламенение сердца, о котором говорится в книжках. Я так и сел, и просидел полчаса, размышляя об этом. Было трудно постигнуть, что нечто подобное могло произойти здесь, в этих стенах. Но, наконец, я привык к этому ощущению и теперь не могу жить без него”.

Марвин начал ежедневно произносить веления столь­ко часов, сколько было возможно. Даже после удаления языка и трахеи он продолжал произносить веления про себя, стремясь сосредоточить внимание на Боге.

Вы тоже можете испытать это чувство единства посредством молитвы, размышления и излияния любви всему живому. Я приглашаю вас попробовать внести в свою жизнь практику велений и посмотреть, не поможет ли это вам вернуться к изначальному состоянию единст­ва с Богом.28

Вот еще одно веление, которое, возможно, вы захо­тите попробовать. Оно называется “Я ЕСМЬ Свет серд­ца”. Можно усилить его действие, если визуализировать оком своего сознания прекрасное пламя фиолетового цвета, окружающее вас и всех тех, кого вы любите. Представьте себе, что оно растворяет негативное воздей­ствие вашей кармы.

Я ЕСМЬ Свет сердца,

Сияющий во тьме существа

И превращающий все

В золотую сокровищницу

Разума Христа.

Я ЕСМЬ изливающий свою любовь в мир,

Чтобы стереть все ошибки

И сломать все преграды.

Я ЕСМЬ мощь бесконечной любви,

Умножающейся,

Чтобы стать победной,

Миром бесконечным!

Вознесение, путешествие внутри себя

 

Марвин Бейкер денно и нощно стремился к вознесе­нию. Он был полон решимости достигнуть этой цели. Я верю, что, хотя ему и придется вернуться на землю для разрешения своих кармических задач, обстоятельства, при которых он сможет без затруднений продолжить свои усилия на пути к воскресению и вознесению, будут ему предоставлены.

Вам предназначено совершить свое воскресение и вознесение в этой жизни. Ваше воскресение состоит в пробуждении к вашей идентичности как Сына Божьего. Ваше вознесение представляет собой окончательное соединение с Богом.

(В древности мистики, стремившиеся к воссоединению с Богом, часто описывали свое возвращение к Нему как путешествие через семь небесных сфер, каждая из которых управляется одной из планет. Данте описал подобное путешествие в “Божественной комедии”. На этой иллюстрации пятнадцатого века Данте и Беатриче покидают небеса Венеры и направляются к небесам Солнца. Для мистиков, вхождение в небеса Солнца означало единение с Богом).

Каждое мистическое переживание является подго­товкой к этому окончательному единению, которое мо­жет произойти как до смерти, так и после, когда карма сбалансирована в достаточной степени. Дорогу к Дому можно представить как восхождение по спирали белого огня, который символизирует ваше вознесение. С каж­дой молитвой, велением и мистическим переживанием поднимаешься все выше по этой спирали. Благодаря этому расширяется пламя, горящее в груди, пламя, кото­рому суждено расти, пока оно не охватит вас целиком и вы не станете с ним одним целым.

Восхождение по этой спирали не означает буквально движения вверх или вниз, вправо или влево. Это — ускоренное движение души в ядро постоянного атома, который есть Бог. Благодаря этому открывается возмож­ность войти в состояние вечного времени, где нет “вчера” или “завтра”, а есть только “сейчас”. Иисус на­зывал это состояние “вечной жизнью” — не в том смыс­ле, что оно продолжается вечно, а в том, что это такое состояние существования, когда время, каким мы его знаем, не существует. Это состояние за пределами вре­мени и пространства. Как сказал Плотин: “Там вечный день: нет последовательности, нет вчера, нет прошлого года”.29

Помните, когда молитесь и размышляете, что Бог внутри вас сильнее всего на свете. Весь космос запечат­лен в каждом атоме вашего существа.

Это подтверждают свидетельства мистиков. Некото­рые мистики Меркавы приравнивали путешествие по не­бесным дворцам к путешествию по обителям сердца. Они верили, что в нем заключена вся широта божест­венности. Как писал еврейский духовный лидер Хай Га-он (939— 1038 гг.), мистик “созерцает самые глубины своего сердца, и может показаться, что он воочию видит семь залов [полных ангелов]”.30

Можно представить себе вселенную в виде русской деревянной куклы-матрешки: внутри каждой куклы находится другая, меньших размеров. Вся видимая вселенная— это самая большая кукла, внутри которой находятся галактики, солнечные системы, звезды, планеты, и так до самой маленькой куклы — вас. Но внутри вас есть еще меньшая кукла, внутри которой, как ни странно, на­ходится самая большая. Когда поймете эту головоломку, найдете ключ к своему вознесению!

Вознесение — это не конец, а начало. Когда вы вый­дете за пределы этого узкого спектра человеческого существования, то будете жить вечно, как Сын Бога, последовательно переходя из одного плана сознания в другой, покоряя новые измерения, осуществляя свободную волю, сохраняя свою индивидуальность и участвуя в ве­ликой эволюционной спирали жизни по всему космосу.

То состояние, в которое вы входите, достигнув воз­несения, есть Царство Божие, вечная жизнь — состояние вечного блаженства без времени и пространства. Когда обретете его, познаете неизменное единство—ту ис­тинную награду, которую обещал Иисус. Тогда вы вой­дете в ту форму существования, которая дает полную свободу и открывает безграничные возможности.

 

Примечания

Предисловие

 

1. 2 Кор. 3:18.

 

Часть 1. Глава 1

 

1. Giordano Bruno, “De Г infinite” universi et mondi”, quoted in Boulting, “Giordano Bruno”, p. 139.

2. Bruno, “De gli eroci furori”, quoted in Frances A Yates, “Giordano Bruno and the Hermetic Tradition” (Chicago6 University of Chicago Press, 1964), p. 278.

3. Bruno, “Explanatory Epistle”, in “The Expulsion of the Triumphant Beast”, trans. And edited Arthur D. hneri (New Brunswick, N.j.: Rutgers University Press, 1964), p. 72.

4. Bruno, “De I'infinito”, quoted in Dorothea Waley Singer, “Giordano Bruno: His Life and Thought”, (N.Y.: Henry Schuman, 1950) pp. 58-59.

5. Bruno, “De immenso”, quoted in Singer, “Giordano Bruno”, p. 75.

6. The Catholic Encyclopedia, 15 vols. (N.Y.: Robert Appleton Co, 1907-14) s.v. “Bruno, Giordano”.

7. См. Zuane Mocenigo, Documents 1 and 3, quoted in “Life of Giordano Bruno, the Nolan”, rev. Ed. (London: Trubner and Co., 1887), pp. 262, 265; and Boulting, “Giordano Bruno”, pp.265-66.

8. Gaspar Schopp to Conrad Rittershausen, Rome, 17 Feb. 1960, quoted in Boulting, “Giordano Bruno”, p. 300, and Frith, “Life of Giordano Bruno”, p. 391.

9. Imerti, примечание редактора к “Expulsion of the Triumphant Beast”, p. 26.

10. Boulting, “Giordano Bruno”, pp. 164, 163.

11. См. Singer, “Giordano Bruno”, p. 165; and Daniel G. Brington and Thomas Davidson, “Giordano Bruno: Philosopher and Martyr” (Philadelphia: David McKay Publisher, 1890) pp. 52-54.

12. Vincenzo Spampanato, “Document! della vita di Giordano Bruno”, (Florence: Leo S.Oschki Editore, 1993), p. 96.

13. Еккл. 1:9.

14. Pietro Rendodi, “Galileo Heretic (Galileo eretico)”, trans. Raymond Rosenthal (Princeton University Press, 1987), p. 7.

15. Singer, “Giordano Bruno”, pp. 176, 177.

16. Там же, р. 177.

17. Schopp to Rittershausen, quoted in Singer, “Giordano Bruno”, p. 179.

 

Глава 2

 

1. George Galiup, Jr., and Frank Newport, “Belief in Phychic and Paranormal Phenomena Widespread among Ameri-cans”, “The Galiup Poll Monthly”, August 1990, p. 42.

2. George Galiup, Jr.,with William Proctor, “Adventures in Immortality” (New York: McGraw-Hill Book Co., 1982) p. 193.

3. Hans Ten Dam, “Exploring Reincarnation”, trans. A.T.J. Wils (London: Penguin Group, Arkana, 1990), p. 3.

4. Galiup and Newport, “Belief in Psychic and Paranormal Phenomena”, p. 42.

5. В 1980 году в Америке было около 74 миллионов протес­тантов и 50 миллионов католиков.

6. См. “Stir in Dannish Church over Reincarnation”, “Christian Century”, 2 March 1994, p. 222.

7. Lutoslawsky, “Preexistance and Reincarnation” (London: George Alien and Unwin, 1928), p. 29.

8. Brian Harley and Glenn Firebaugh, “Americans' Belief in an Afterlife: Trends over the Past Two Decades”, “Journal for the Scientific Study of Religion”, 32 (1993): 269.

9. Galiup and Proctor, “Adventures in Immortality”, p. 185.

10. “Man kills Daughters, Wife, Self”, “Washington Times”, 27 Sept. 1994.

11. Joe Fisher, “The Case for Reincarnation” (New York, Carol Publishing Group, Citadel Press, 1992), p. 46.

12. В.Б.Йейтс “Под Бен Балбен”, ст. 2.

13. Carl Van Doren, “Benjamin Franklin” (New York: Viking Press, 1938) p. 124.

14. William Q. Judje, “The Ocean ofTheosophy” (Covina, Calif.: Theosophical University Press, 1948), p. 73.

15. Gina Germinara,, “Many Mansions” (New York: William Sloane Associates, 1950), p. 28.

16. Jess Steam, “Edgar Cayce — The Sleeping Prophet” (Toronto: Bantam Books, 1968), p. 257.

17. Для получения более детальной и углубленной информа­ции об этих идеях см. John Davidson, “The Gospel of Jesus: In Search of His Original Teachings” (Shaftesbury, Dorset: Element Books, 1995).

 

Глава З

 

1. Linda Tarazi, “An Unusual Case of Hypnotic Regression with Some Unexplained Contents”, “Journal of the American Society for Psychical Research”, 84 (Oct. 1990): 309-44.

2. Там же, р. 334.

3. lan Stivenson, “A Case of the Psychoterapist's Fallacy: Hypnotic Regression to “Previous Lives”, “American Journal of Clynical Hypnosis”, 36 (January 1994): 192.

4. lan Stivenson and N.K.Chadha, “Can Children Be Stopped from Speaking about Previous Lives? Some Further Analyses of Features in Cases of the Reincarnation Type”, “Journal of the Society for Psychical Research”, 56 (January 1990): 82,83-84.

5. Tom Buckley, “Intimations of a Former Life,” “Quest”, 78, Sept.-Oct, p. 44.

6. Все цитаты, которые приводятся здесь, взяты из книги Дженни Кокелл. Jenny Cockell, “Across Time and Death: A Mother's Search for Her Past Life Children” (New York: Simon and Schuster, Fireside Book, 1994), pp.110, 56, 29, 54, 91, 18, 121, 125, 127,148,140.

7. Nicholas P.Spanos et al., “Secondary Identity Enactments during Hypnotic Past-Life Regression: A Sociocognitive Perspective,” “Journal of Personality and Social Psychology” 61 (1991):311.

8. Galiup with Proctor, “Adventures in Immortality”, p. 198.

9. Kenneth Ring, “Heading toward Omega: In Search of the Meaning of the Near-Death Experience” (New York: William Morrow and Co., 1984), p. 35.

10. Kenneth Ring, “Life at Death: A Scientific Investigation of the Near-Death Experience” (New York: Coward, McCann and Geoghegan, 1980), p. 186. Несмотря на то, что многие, пе­режившие предсмертные состояния, верят в реинкарнацию, один человек усомнился в ней. В своем бестселлере “В объятиях Света” Бетти Иди пишет, что в откровениях, полученных ею в предсмертном состоянии, ей было дано понять, что души проводят лишь одну жизнь на Земле и что память о прошлых жизнях в действительности являет­ся “памятью, содержащейся в клетках”. Она называет Зем­лю “временным местом для обучения” и говорит о суще­ствовании “многих уровней развития”. Как бы то ни было, опыт Бетти Иди подтверждает предсуществование. Она наблюдала большую группу душ, ждущих воплощения. Также она отмечала, что “все люди, будучи духами в мире, предшествующем миру смертному, принимают участие в сотворении Земли”. “Embraced by the Light”, Placerville, Calif.: Gold Leaf Press, 1992), pp. 93, 49, 83,47. За последние несколько лет во взглядах самой Бетти Иди, похоже, произошел сдвиг. В своей последней книге “Пробуждающееся сердце” она допускает ограниченную форму реинкарнации. Подтверждая свое убеждение, что души живут на Земле лишь один раз, прежде чем отпра­виться “продолжать развитие где-нибудь еще”, она гово­рит, что многие продвинутые души могут воплощаться на земле в качестве учителей. По ее словам, она встречала одного из таких учителей — маленькую девочку с замед­ленным развитием (возможно, синдром Дауна). “The Awakening Hear: My Continuing Journey to Love” (New York: Pocket Books, 1996), p. 157. Если некоторые могут возвращаться как учителя, поче­му другие не могут сделать того же как ученики, в особен­ности в связи с тем, что их учителя и соученики могут на­ходиться здесь, на Земле?

11. See. Amber D.Wells, “Reincarnation Beliefs among Near-Death Experiencers”, “Journal of Near-Death Studies”, 12 (Fall 1993): 17-31.

12. Там же, р. 30.

 

Глава 4

 

1. Mark L. Prophet, Christmas Eve sermon, 1971 (unpublished).

2. Быт. 1:26

3. Ralph Waldo Emerson, “Nature, in Selected Essays, Lectures, and Poems”, ed. Robert D.Richardson, Jr. (New York: Bantam Books, 1990), p.53.

4. Plotin, “Ennead”, 1.6.

5. Гал.4:9.

6. Bruno, “De gli eroici furori”, quoted in Yates, “Giordano Bruno”, p.283.

7. Bruno, “De gli eroici furori”, quoted in Frith, “Life of Giordano Bruno”, p.123.

8. Мундакья Упанишада, “Упанишады”.

9. Julius Eggeling, “The Satapatha-Brahmana”, 10.6.3. (1885; repr., Delhi: Motilal Banarsidass, 1988) p. 400.

10. The Satapatha-Brahmana, 10.6.3., quoted in R.C. Zaehner, “Hinduism” 2nd ed.(1962; Oxford: Oxford University Press, 1966) p.50.

11. Там же.

12. Bruno, “De magia”.

13. См. главу 24. Также Kevin J. Sharpe, “David Bohm's World: New Physics and New Religion” (London: Associated University Press, 1993); F. David Peat, “Einstein's Moon: Bell's Theorem and the Curious Quest for Quantum Reality”, (Chicago: Contemporary Books, 1990).

14. Светасватара Упанишада, “Упанишады”.

15. “Махабхарата”, 13.6.6.

16. В некоторых традициях восточных религий считается, что вследствие прошлых неверных поступков или жестокости человек может воплотиться в животном или опуститься до животного состояния. Другие, например, джайны, не рассматривают животное состояние как наказание, но счита­ют его необходимым опытом в духовном развитии челове­ка.

17. Оноре де Бальзак, “Seraphita”.

18. “Mahabharata of Krishna-Dwaipayana Vyasa”, 12 vols. 9:296.

19. Светасватара Упанишада, “Упанишады”.

20. Поскольку Будда утверждал, что не существует никакого вечного “я” или души, некоторые сделали заключение, что он не давал учения о реинкарнации. “Если “я” не вечно, чему же тогда перевоплощаться?” — спрашивали они.

В своих учениях Будда не намеревался отрицать перевоплощение душ, но стремился привлечь внимание к переменчивой природе индивидуума. Он говорил, что если мы считаем себя неизменными, то привязываемся душой к своему эго. Концепция неизменного “я”, по словам иссле­дователя Кеннета Чена, “порождает привязанность, привя­занность порождает эгоизм, а эгоизм порождает стремле­ние к воплощению, удовольствиям, славе и удаче, ко всему, что держит человека привязанным к кругу существо­вания”.

Идея реинкарнации присутствует в буддизме, и ее отли­чия от идеи реинкарнации в индуизме не существенны. Буддисты считают, что, когда одно существо умирает, но­вое существо приходит в воплощение и оно, как говорит Чен, “наследует карму прошлого”. Это существо не явля­ется “тем же самым, которое ушло, но в то же время и не другое”. Оно связано с прошлой жизнью жизнепотоком”. “Buddism in China: A Historical Survey (Princeton: Princeton University Press, 1964), p. 8.

Для иллюстрации этого представления буддийский муд­рец Нагасена использовал образ реки. День изо дня она те­чет все в тех же берегах, все те же у нее извивы, но нет в ней ни одной капли воды, что была вчера. Так и перево­плотившаяся личность, хотя и состоит из субстанции, от­личной от субстанции прошлого “я”, тем не менее, имеет те же склонности и клише отношений с окружающими (паттерны реагирования), что и оно.

Является ли перевоплотившаяся личность той же, что умерла? “Она не та же и не другая!” — говорит Нагасена. Почему? Потому что, как объясняет лама Анагарика Го-винда, буддийский монах-немец, “в разные моменты жиз­ни мы никогда не бываем в точности одними и теми же”. “Insights of a Himalayan Pilgrim” (Berkley, Calif: Dharma Publishing, 1991), p. 108.

Итак, если мы и не можем говорить в буддизме о душе, мы можем говорить о “я”, которое перевоплощается, ме­няясь год от года так же, как из жизни в жизнь. Реинкар-нацию иногда называют переселением душ. Говинда пред­лагал называть буддийское учение не переселением, а “преобразованием” душ.

Неразбериха, связанная с буддийскими представления­ми о реинкарнации, могла происходить из-за неверного толкования индуистской концепции Атмана. Большинство западных ученых переводит слово “Атман” как “душа”. Но слово “Атман” — непреходящая, нерушимая суть че­ловека — следует переводить как “Дух”. Атман тождест­вен Брахману. А посему Атман не может быть душой, так как душа, по определению, сошла в материальные сферы и запуталась в сетях кармы, в то время как Атман, по опре­делению, принадлежит к сфере чистого Духа.

Индуистская концепция души, наиболее напоминающая западные представления, — есть концепция лживы. Это — “я”, которое обитает в теле, соотносится с умом и лично­стью, формой и чувствами и доступно для невежества и зла. В одном из своих наставлений Будда советовал нам отождествляться с Атманом, а не с чертами характера, свя­занными с лживой. Джива содержит в себе Атман, но не может стать вечной, пока не соединится с ним. Таким об­разом джива, или душа, представляет собой то преходящее “я”, которое перевоплощается. Мне думается, что многие буддисты могли бы согласиться с предложенным определением души.

Лама Говинда возражает тем буддистам, которые заявляют, будто в буддизме невозможно говорить о душе: “Именно это представляет затруднения для многих западных буддистов. Они пытаются говорить о “перерождении без души”. Но это настолько же нелогично, как разговор о “психологии без пси­хики”. Давайте же положим конец предрассудкам ранних ев­ропейских буддистов, которые приравняли душу к самостоя­тельному неизменному эго, или “я”, лишив нас тем самым слова настолько же прекрасного, насколько и глубокого, что, как греческая “психэ”, определяет всю совокупность и орга­ническую целостность всех духовных сил, действующих и растущих в нас”.

Говинда указывает на то, что понятия кармы и нового рождения логически необходимы буддизму, так как сооб­щают последовательность нашим жизням и целенаправ­ленность нашим действиям. Без них, пишет он, “буддийское учение становится бессмысленным, так как в этом случае смерть будет автоматически означать полное разрушение и угасание, что сделает все стремления бес­цельными”. “A Living Buddism for the West” (Boston: Shambhala, 1990), p. 48.

21. “Дхаммапада: Стезя Совершенства”.

22. Brahmacharini Usha, сотр., “Ramacrishna-Vedanta Word­book (Hollywood, Calif: Vedanta Press, 1962), s.v. “karma”.

23. “The Encyclopedia of Eastern Philosophy and Religion” (Boston: Shambhala Publications, 1989), s.v. “karma”.

24. “Дхаммапада”.

25. Claude Tresmontant, “The Origins of Christian Philisophy”, vol.11 of “The Twentieth Century Encyclopedia of Catholicism” (New York: Hawthorn Books, 1963), pp. 64,27.

 

Часть 2. Глава 5

 

1. “Tehillat Hashem” — молитвенник, цитата взята из: Yonassan Gersom, “Beyond the Ashes: Cases of Reincarnation from the Holocaust” (Virginia Beach, Va,: A.R.E.Press, 1992), p. 78.

2. “A Stone in the Wall” in Howard Schwartz, ed. And сотр., “Gabriel's Palace: Jewish Mystical Tales” (New York: Oxford University Press, 1993), p. 97.

3. Ben Zion Bokser “The Jewish Mystical Tradition” (Noethvale, N.J.: Jason Aronson, 1993), p. 26.

4. Исх.20:3.

5. Нам известно, что многие раввины, писавшие “Талмуд”, исповедовали древние формы мистицизма. См. Aryeh Kaplan, “Meditation and Kabbalah”, (York Beach, Maine: Samuel Weiser, 1982), pp. 21, 22. Но они полагали, что мистические опыты Меркавы были настолько мощными, что их необходимо было хранить в тайне и открывать лишь немногим доверенным ученикам, духовно готовым к это­му. Так они передавали свои предания под секретом и, возможно, в устной форме. Раввины писали в “Мишне”:

“Не дозволено толковать... “Меркаву” кому-либо, если только он не мудр и сам не обладает знанием”. “Hagigah” 2.1 цитируется в C.R.A. Morray Jones, “Paradise Revisited (2 Кор. 12:1-12): The Jewish Mystical Background of Paul's Apostolate: Part 1: The Jewish Sources,” Harvard Theological Review 86:2(1993): 185.

Приверженность раввинов секретности, вероятно, воз­никла из-за еврейских еретиков-гностиков, обнародовав­ших некоторые мистические тайны, разделив их тем са­мым с “непосвященными”. Эти иудеи, прозванные “миним”, представлялись многим раввинам великой угро­зой. В “Талмуде” говорится, что таких еретиков должно ненавидеть “полною ненавистию” (Пс. 138). См. Birger A.Pearson, “Gnosticism, Judaism, and Egyptian Christianity” (Minneapolis: Fortress Press, 1990), p. 18.

Существовало две причины для нелюбви раввинов к иу­деям-гностикам. Во-первых, те говорили публично о том, что раввины передавали тайно. Во-вторых, некоторые из них заявляли, будто Бог Ветхого Завета был злым. С по­добным богохульством нельзя было мириться. В связи с этим раввины стали еще более ревностно хранить тайны мистицизма и, возможно, дошли до отрицания самого его существования. Таким образом гностики могли непредна­меренно стать причиной того, что раввины стали скрывать мистическое учение иудаизма. Оно оставалось скрытым до наступления средних веков, когда каббалисты сделали за­писи своей тайной устной традиции.

6. См. Simcha Paull Raphael, “Jewish Views of the Afterlife” (Northvale, N.J.: Jason Aronson, 1994), pp. 13, 25-26.

7. Некоторые каббалисты утверждали, что “Бахир” был на­писан в первом веке. Но язык текста указывает на то, что он не мог быть написан ранее, чем в средние века. Тем не менее в тексте могут содержаться древние учения, переда­вавшиеся из уст в уста.

8. Gershom Scholem, “On the Mystical Shape of the Godhead: Basic Concepts in the Kabbalah”, (New York: Schocken Books, 1991), p.201.

9. Aryeh Kaplan, trans., “The Bahir” (1979; reprint, York Beach, Maine: Samuel Weiser, 1989), pp. 77-78.

10. Быт. 17:7.

11. cm. Gershom, “Beyond the Ashes”, pp. 74-75, 76.

12.Иер.1:5.

13. “Wisdom of Solomon” 8:19-20. Anchor Bible.

14. “Testament ofNaphtali”, 2.2, 3, in James Charlesworth, ed., “The Old Testament Pseudepigrapha”, 2 vols. (Garden City, N.Y.: Doubleday and Co., 1983-85), 1:811.

15. “Testament ofNaphtali”, 2.2, 3, in James Charlesworth, ed., “The Old Testament Pseudepigrapha”, 1:811.

16. Иосиф Флавий, “Иудейские древности”, 15.10.4. и “Иудейская война”, 2.8.11.

17. Изучая секту фарисеев, мы не можем полагаться на то, как их изображают в Евангелиях. Для христиан фарисеи — “лицемеры” и “вожди слепые” Нового Завета (Мат. 23). Они стали символом служения Богу, которое выражалось лишь во внешней форме и ритуалах, но испытывало недос­таток истинной духовности.

Сегодня ученые считают, что конфликта между Иису­сом и фарисеями, о котором написано в Евангелиях, не было. Скорее, считают они, там отображен конфликт в действительности существовавший между христианами и фарисеями в те времена, когда создавались Евангелия. По­скольку фарисеи отказались перейти в христианство, от­ношение к ним было негативным. Как пишет исследова­тель Библии Энтони Дж. Салдарини, изображение в Еван­гелиях иудейских властей в основном не является ни “достоверным”, ни “сообразным”. Ст. “Фарисеи”, Paul J. Achtemeier, ed.. Harper's Bible Dictionary (San Francisco: Harper and Row, 1985).

Фарисеи были большой и разнородной сектой, о своей принадлежности к ней заявляли и Иосиф Флавий, и апо­стол Павел. Несмотря на то, что своей целью фарисеи ста­вили неукоснительное соблюдение законов Моисея, они не чуждались новизны. Нам известно, что, помимо возмож­ной веры в реинкарнацию, они верили в ангелов, демонов, воскресение и наступление Царства Божьего— концеп­ции, позднее принятые христианством.

18. Иосиф Флавий, “Иудейская война”, 2.8.14, и “Иудейские древности”, 18.1.3.

19. См. Lawrence H. Schiffman, “New Light on the Pharisees”, in Hershel Shanks, ed., “Understanding the Dead Sea Scrolls: A Reader from the Biblical Archaeology Review” (New York: Random House, 1992), pp.217-24.

20.Иезек. 1:4,5,26.

21. До недавнего времени “Книга Есфирь” была единственной книгой из иудейской Библии, которой не обнаружилось среди “Манускриптов Мертвого моря”. Однако, благодаря новому открытию фрагментов книги “Прото-Есфирь”, список пополнен. См. Sidnie White Crawford, “Has Every Book of the Bible Been Found among the Dead See Scrolls?”, “Bible review” 12, no. 5 (October 1996): 28-33, 56.

22. Neil Fujita, “A Crack in a Jar: What Ancient Jewish Documents Tell Us about the New Testament” (New York: Paulist Press, 1986), p. 170. Дебатируется вопрос о том, практиковался ли мистицизм Меркавы в Кумране. Некото­рые ученые считают язык Меркавы в кумранских текстах доказательством того, что кумранская секта практиковала небесные восхождения, возможно, включая и божествен­ное единение. Но другие ученые полагают, что наличие языка Меркавы вовсе не означает применение практики священных восхождений членами кумранской секты. Обе группы ученых, однако, сходятся в том, что эти тексты яв­ляются доказательством происхождения Меркавы из ран­него иудаизма. См. Lawrence H. Schiffman, “Reclaiming the Dead Sea Scrolls: The History of Judaism, the Background of Christianity, the Lost Library of Qumran (Philadelphia: Jewish Publication Society, 1994), pp. 351-62; also Morton Smith, “Two Ascended to Heaven - Jesus and the Author of 4Q491 in James H. Charlesworth, ed., “Jesus and the Dead Sea Scrolls” (New York: Doubleday, 1992), pp. 290-301.

23. Иуд. 14.

24. Быт. 5:24.

25.1 Enoch 14:18, 20, in Charlesworth, “Old Testament Pseudographa”, 1:21. 26. Иер. 31:32, 33-34.

 

Глава 6

 

1. Eric M. Meyers, Ehud Netzer and Carol 1. Mayors, “Sep-phoris” (Winona Lake, Ind.: Eisenbrauns, 1992), pp. 3-5, 10-11.

2. См. John Rousseau and Rami Arav, “Jesus and His World: An Archaeological and Cultural Dictionary” (Minneapolis: Fortress Press, 1995), p. 249.

3. См. Carl Kerenyl, “Eleusis: Archetypal Image of Mother and Daughter”, Bollingen Series 65 (1967, reprint, Princeton University Press, 1991), pp. 176-78.

4. См. James D. Tabor, “Things Unutterable: Paul's Ascent to Paradise in Its Greco-Roman, Judaic, and Early Christian Contexts” (Lenham, Md.: University Press of America, 1986), pp. 77-79: Joselyn Godwin, “Mystery-Religions: A Study in the Religious Background of Early Christianity (1928; reprint, New York: Dover Publications, 1975), pp. 106-12.

5. On Old Age 22.78, in “De Senectute, De Amicitia, De Divinatione, vol. 20 of Cicero, Loeb Classical Library (Cambrige: Harvard University Press, 1923), p. 91.

6. Вергилий, “Энеида”, 6, строки 750-51.

7. О реинкарнации у Платона см. Мепо” 81, “Phaedrus” 248-49: “Phaedo” 81-82, 113-14; “Gorgias”523-27.

8. Платон, “Республика” 10.614-20 в “Диалогах Платона и Седьмом Письме”.

9. Compagno tablets (a) and (b), in Harrison, “Prolegomena”, p.585.

10. Xenophanes, quoted in J.V. Luce, “An Introduction to Greek Philisophy” (New York: Thames and Hudson, 1922), p. 34.

11. “Katharmoi” frag. 107, in Empedocles, “The Extant Fragments, ed. M.R. Wright (New Heaven, Conn.: Yale University Press, 1981), p. 270.

12. Там же, frag. 108, 132. Pp. 275, 291.

13. Kenneth Sylvan Guthrie, comp. And trans., “The Pythagorean Sourcebook and Library: An Anthology of Ancient Wrightings Which Relate to Pythagoras and Pythagorean Philosophy” (Grand Rapids, Mich.: Phanes Press, 1987), p. 91.

14. “Katharmoi” frag. 102, in Empedocles, p. 264.

15. J.A. Philip, “Pythagoras and Early Pythagoreanism”, supplementary vol. 7 of “Phoenix: Journal of the Classical Association of Canada” (Toronto: University of Toronto Press, 1966), p. 158.

 

Глава 7

 

1. Philo, “On Flight and Finding” 97, in “The Works of Philo: New Updated Edition” (Peabody, Mass.: Hendricson Publishers, 1993), p.330.

2. Philo, “On Flight and Finding” 97, quoted in Abraham Terian, “Had the Works of Philo Been Newly Discovered”, “Biblical Arcaeologist” 57 (1994):95.

3. Philo, “Who Is the Heir of Divine Things” 205, 206, Yonge, p. 293.

4. Иоан. 1:1,2.

5. Иоан.4:11, 14.

6. Joseph Meleze Modrzejewski, “The Jews of Egipt: From Rameses II to Emperor Hadrian” trans. (Philadelphia: Jewish Publication Society, 1995), p. 91; and J.D.Douglas, ed., “New Bible Dictionary” 2d ed. (Leicester, England: Inter-Varsity Press, 1982), s.v. “Alexandria”.

7. Aristobulus, frag. 4.4, in Charlesworth, “Old Testament Pseudographa”, 2:840.

8. См. Jerom, “Lives of Illustrious Men” П in “A Select Library of Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church”, (repr. Grand Rapids, Mich.: Wm. B. Eerdmans Publishing, 1979), 2nd ser, 3:365.

9. Eusebius, “The History of the Church from Christ to Constantine”, (N.Y.: Dorset Press, 1965), p. 77.

10. Bruce M.Metzger and Michael D.Coogan, eds. “The Oxford Companion to the Bible” (New York: Oxford University Press, 1993), s.v. “Philo”.

11. Samuel Sandmel, “Philo of Alexandria: An Introduction” (New York: Oxford University Press, 1979), p.25.

12. Лев. 11:20,21.

13. Philo, “Who Is the Heir of Divine Things” 239, Yonge, p. 296.

14. См. Гал. 4:24-27.

15. Philo, “On the Dreams”, 1:139, Yonge, p. 377.

16. “On the Giants” 12, 13, in Philo, 10 vols., 2 suppl. Vols., trans. F.H. Colson and G.H. Whitaker, Loeb Classical Library (Cambrige: Harward University Press, 1929-62), 2:451.

17. Philo, “On the Giants” 14, Yonge, p.153.

18. Philo, “On the Giants” 15, Yonge, p.153.

19. См. David Winston, “Logos and Mystical Theology in Philo of Alexandria (Cincinnati: Hebrew Union College Press, 1985), p. 42.

20. Sandmel, “Philo of Alexandria”, p. 23.

21. Erwin Goodenough, “By Light, Light: The Mystic Gospel of Hellenistic Judaism” (1935; reprint, Amsterdam: Philo Press, 1969), p.367.

22. Ronald H. Nash, “The Notion of Mediator in Alexandrian Judaism and the Epistle to the Hebrews”, “Westminster Theological Journal” 40 (1977):92.

23. Martin Hengel, “Judaism and Hellenism: Studies in Their Encounter in Palestine during the Early Hellenistic Period”, 2 vols., trans.(London: SCM Press, 1974), 1:171.

 

Глава 8

 

1. См. N.A. Nikam and Richard McKeon, eds. And transi, “The Edicts of Ashoka” (1959; repr., Chicago: University of Chicago Press, Phoenix Books, 1966), p. 29.

2. Там же.

3. См. Jean Sedlar, “India and the Greek World: A Study in the Transmission of Culture” (Totwa, N.J.: Rowman and Littlefield, 1980), p. 88.

4. См. Hirakawa Akira, “A History of Indian Buddhism from Sakyamuni to Early Mahayana”, Asian Studies at Hawaii, no. 36 (Hawaii: University of Hawaii Press, 1990), p. 229.

5. Mostafa El-Abbadi, “Alexandria: Thousand-Year Capital of Egypt”, in Gareth 1. Steen, ed. “Alexandria: The Site and the History” (N.Y. University Press, 1993), p. 43.

6. Roder Kamenetz, “The Jew in the Lotus: A Poet's Rediscaovery of Jewish Identity in Buddhist India” (HarperSanFrancisco, 1994), pp. 273-74.

7. Francis Schmidt, “Between Jews and Greeks: The Indian Model”, in Hananya Goodman, ed., “Between Jerusalem and Benares: Comparative Studies in Judaism and Hinduism” (Albany: State University of New York Press, 1994) p. 42.

8. Philo, “Every Good Man Is Free” 93-96, Yonge, p. 691.

9. Иосиф Флавии, “Иудейская война”, 7.8.7., Минск, “Бе­ларусь”, 1991.

10. Ипполит, “Опровержение всяческих ересей”, 1:21.

11. Clement of Alexandria, “Stromateis” 1.71 in “Stromateis: Books One to Three” (“The Fathers of the Church”, vol. 85 Washington, D.C.: Catholic University of America Press, 1991), p. 76.

12. Clement of Alexandria, “Stromateis” 3.60, p. 293.

13. Филострат, “Жизнь Аполлония Тианского”, 3:19-24.

14. Элизабет Клэр Профет, “Утерянные годы Иисуса”, Моск­ва, РОО “Хранители Пламени”, 1997, стр. 167.

15. Там же, стр. 94.

16. Там же, стр. 176, “Жизнь святого Иссы” 1:5.

17. Там же, стр. 85. Н. Нотович, “Неизвестная жизнь Иисуса Христа”.

18. Там же, стр. 176, “Жизнь святого Иссы” 4:13.

19. Там же, стр. 176, “Жизнь святого Иссы” 5:2, 3.

20. Там же, стр. 176, “Жизнь святого Иссы” 5:4.

21. Там же, стр. 179, “Жизнь святого Иссы” 6:4.

22. Николаи Рерих, “Гималаи”, цит. в книге Э. Профет “Утерянные годы Иисуса”, Москва, 1997, стр. 242.

23. Иоан. 9:4.

24. Николаи Рерих, “Гималаи”, цит. в книге Э. Профет “Утерянные годы Иисуса”, Москва, 1997, стр. 242.

 

Глава 9

 

1. Мал. 3:5; 4:5.

2. Матф. 16:14; Марк 6:15; Лука 9:8.

3. Иоан. 1:23.

4. Матф. 11:13-14.

5. Марк 9:2,3.

6. Марк 9:11.

7. Марк 9:12, 13.

8. Матф. 17:13.

9. Robert  A.  Morey,  “Reincarnation  and  Christianity” (Minneapolis: Bethany House Publishers, 1980), p. 34.

10. 1 Кор. 15:40.

11. Hans Kung et al., “Christianity and the World Religions: Paths of Dialogue with Islam, Hinduism, and Buddism”, (Garden City, N.Y.: Doubleday and Co., 1986), p. 235.

12. См. Robert W. Funk, Roy W. Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels: The Search for the Authentic Words of Jesus” (New York: Macmillan Publishing, Polebrige Press Book, 1993), pp. 81-82, 179, 210, 211.

13. См. Тертуллиан против карпократов, секты христиан-гностиков второго века, которые считали, что отрывки о новом пришествии Илии поддерживают идею реинкарнации. Tertullian, “Treatise on the Soul” 35 in “The Ante-Nicene Fathers”, 3:216-17.

14. Иоан. 9:1,2, 3,7.

15. Втор. 5:9.

16. “New Catholic Encyclopedia”, s.v. “Metempsychosis”.

17. Лук. 23:41,42-43.

18. Лук. 16:19, 22, 23.

19. Лук. 16:26.

20. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”, p. 361,397.

21. “Catechism of the Catholic Church” 1013 (Liguori, Mo.: Liguori Publication, 1994), p. 264.

22. Некоторые переводы преподносят эту фразу как “а потом Суд”, но они относятся к более поздним и менее точным рукописным текстам. Наиболее точные переводы этого стиха называют его просто “суд”. Это представляется важным, так как “Суд” скорее можно отнести к последне­му, одноразовому событию, что живет в христианских умах.

23. Franciscus Mercurius van Helmont, “Two Hundred Queries Moderately Propounded Concerning the Doctrine of the Revolution of Humane Souls, and Its Conformity to the Truths of Christianity (London, 1684), p. 82.

24. Рим. 8:6, 5, 4.

25. 1 Кор. 15:31.

26. 1 Кор. 15:54.

 

Глава 10

 

1. Исх.32:9.

2. Basilides, quoted in “Excerpta ex Teodoto” 1.28., in Wemer Foester, “Gnosis” 2 vols., (Oxford: Clarendon Press, 1972), 1:226.

3. Быт. 9:6.

4. Исх. 21:12, 23-25.

5. Авд. 15.

6. Матф. 26:52.

7. Матф. 5:17.

8. Матф. 5:18.

9. Матф. 7:2,12.

10. Матф. 12:35.

11. Матф. 5:38-42.

12. Матф. 5:43-44.

13. Mascaro, “The Dhammapada”, p. 35.

14. Acharya Shantideva, “A Guide to the Boddhisattva's Way of Life”, (Dharmsala, India: Library of Tibetan Works    and Archives, 1979), p. 25.

15. Langley, “Edgar Cayce on Reincarnation”, p. 75.

16. Рим. 2:6, 9, 10, 11.

17. Гал. 6:5, 7-8.

18.1 Кор. 3:8, 13, 14, 15.

19. 2 Кор. 5:10.

20. Иоан. 3:3, 4, 5-6. Несмотря на то, что современные ученые не считают этот отрывок имеющим отношение к истори­ческому Иисусу, мне он видится сокровенным мистиче­ским учением, сохраненным его ближайшими апостолами.

21.0ткр.3:12.

22. Juan Mascaro, “The Bhagavad Gita” 15.5.6 (N.Y.: Penguin Books, 1962), p. 106.

 

Часть З. Глава 11

 

1. Матф. 27:46; Марк 15:34; Пс. 21:2.

2. Лук. 23:46; Пс. 31:5.

3. Иоан. 19:30.

4. First Vatican Council, Metzger and Coogan, “The Oxford Companion to the Bible”, s.v. “Inspiration and Inerrancy”.

5. Матф. 6:13.

6. Codex Sinaiticus, Quoted in James Bentley , “Secrets of Mount Sinai: The Story of the World Oldest Bible — Codex Sinaiticus” (1985, repr., Garden City, N.Y.: Doubleday and Co., 1986), pp. 132-33.

7. Марк 1:41.

8. Мих.5:2.

9. В 1994 году немецкий ученый Карстен Тиеде бросил вызов этому единодушному мнению. Он заявил, что новый метод анализа рукописных текстов позволяет отнести три отрыв­ка из Евангелия от Матфея, написанных на папирусе, к се­редине первого века, около 65 г. Таким образом, они пред­варяют Евангелие от Марка. См. Carsten Peter Thiede and Matthew d'Ancona, “Eyewitness to Jesus: Amazing New Manuscript Evidence about the Origin of the Gospels” (New York: Doubleday, 1996).

Однако, Тиеде не получил поддержки научной общест­венности. Грэм Стэнтон, один из наиболее выдающихся британских исследователей Нового Завета, считает эту по­зицию весьма слабой. Тиеде основывает свою аргумента­цию на том, что данные три отрывка из Евангелия от Мат­фея имеют много схожих черт с другими отрывками, кото­рые без сомнений относятся ко времени около 66 — 79 го­дов. Однако стиль письма, использованный в этих датиро­ванных отрывках, был популярен на протяжении несколь­ких столетий, и пик этой популярности приходится на четвертый век. Следовательно, наличие такого стиля в этих трех фрагментах не доказывает, что они были написаны в середине первого века. Стэнтон также указывает на то, что Тиеде большей частью игнорирует различия в написании букв, которое характерно для приведенных им отрывков из Матфея, и написании, принятом в первом веке. Стэнтон утверждает, что эти различия значительны. В заключении он пишет, что “нет причины отказываться от мнения,.. что [эти отрывки из Евангелия от Матфея] относятся к концу второго столетия: нет достоверных доказательств в пользу их принадлежности к первому веку”. “Gospel Truth? New Light on Jesus and the Gospels (Valley Forge, Penn.: Trinity Press International, 1955), p. 16. Следует добавить, что даже в том случае, если датировка Тиеде была бы принята, фрагменты относились бы к периоду на тридцать лет позднее распятия и не являлись бы доказательством того, что их автор был свидетелем жизни Иисуса.

10. Marcus J. Borg, “Meeting Jesus Again for the First Time: The Historical Jesus and the Heart of Contemporary Faith” (HarperSanFrancisco), 1994), p. 24.

11. Лук. 6:17.

12. Лук. 6:20;

13. Лук. 6:21.

14. Матф. 5:6.

15. cm. Bur-ton L. Mack, “Who Wrote the New Testament? The Making of the Christian Myth”, (HarperSanFrancisco, 1995), p. 153.

16. См. Дискуссию во вступлении Стивена Паттерсона к “Gospel of Thomas” in John S. Kloppenborg et al., “Q-Thomas Reader” (Sonoma, Calif.: Polebridge Press, 1990) pp. 85-90.

17. Лук. 6:22-23.

18. Матф. 5:11-12.

19. Цитата (см. изречение 72 “Евангелие от Фомы”, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 29). Да­ется согласно английскому варианту “Gospel of Thomas”, saying 68, in Kloppenborg et al., “Q-Thomas Reader”, p. 146.

20. Марк 12:9.

21. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”, p. 101.

22. См. Helmut Koester, “Ancient Christian Gospels: Their History and Development” (Philadelphia: Trinity Press International, 1990), pp. 75-128.

23. См. Stephen J. Patterson, “The Gospel of Thomas and Jesus” (Sonoma, Calif.: Polebridge Press, 1933), p. 4.

24. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”, p. 20.

25. Целью семинара, посвященного Иисусу, было представить широкой общественности в легко доступной форме свод­ный результат последних исследований исторической лич­ности Иисуса. Семинар сформулировал жесткие “правила доказательств”, выработанные в ходе исследовательской работы в нашем веке. Каждое изречение, приписываемое Иисусу, ставилось на голосование и отмечалось по шка­ле— от красного цвета (“Иисус несомненно сказал это или что-либо очень похожее”) до розового (“возможно Иисус говорил что-то подобное этому”), серого (“Иисус этого не говорил, но идеи, содержащиеся здесь, близки его собственным”) и черного (“это не было сказано Иисусом и является аспектом или сутью более поздней, либо иной традиции”). Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”, p. 36. Идея ставить на голосование изречения Иисуса может показаться непочтительной, но критерии, принятые семи­наром, разработаны на основании заключений, к которым пришли ученые, каждый в отдельности, в результате мно­голетнего кропотливого исследования. Ученые признава­ли, что эти критерии могут казаться “бессердечными и не­почтительными”, но тем не менее настаивали на том, что мотивы их заключались в достижении “согласованности и достоверности”. Robert M. Rock, “An Introduction to the Jesus Seminar”, The Fourth R 5 (January 1992): 11. Семинар присвоил красную отметку лишь 18 процентам изречений, придя к заключению, что Иисус не говорил 82 процентов слов, которые приписывают ему Евангелия (включая “Евангелие от Фомы”). Однако, значительное количество изречений получило розовую или серую отметку, озна­чавшую, что, по мнению ученых, они представляли идеи Иисуса. Несмотря на то, что этот результат может казаться шокирующим, он поможет нам отделить то, что в действи­тельности говорил Иисус, от противоречивых представле­ний о нем, которые бытовали в первые годы после его рас­пятия. Основной целью семинара было решить, что можно узнать об Иисусе как об исторической личности и каковы были его подлинные слова. Не соглашаясь с некоторыми из выводов, я считаю, что семинар сослужил нам огром­ную службу в очищении наносов, окружающих жизнь Иисуса.

Большинство ученых, принявших участие в семинаре, работают в светских университетах, а не в семинариях. Они не привязаны к богословской точке зрения и облада­ют свободой идти туда, куда их ведут логика, анализ тек­ста и археологические находки. Их независимость от бого­словия одновременно была и помощью, и помехой. Не­смотря на то, что они не связаны ортодоксией, возможно впадение в другую крайность и отрицание духовности, присущей учению Иисуса. В любом случае я считаю, что в своем поиске они открыли нечто ценное.

Семинар, посвященный Иисусу, опубликовал информа­цию о некоторых из своих открытий в книге “Пять Еван­гелий”, куда наряду с Евангелиями от Матфея, Марка, Ио­анна и Луки входит и “Евангелие от Фомы”.

26. Не все современные ученые поддерживают выводы семи­нара, посвященного Иисусу, а некоторые выражают кате­горическое несогласие с его открытиями. К последним от­носятся: см. Luke Timothy Johnson, “The Real Jesus: The Misguided Quest for the Historical Jesus and the Truth of the Traditional Gospels (HarperSanFrancisco, 1996); and Ben Witherington III, “The Jesus Quest: The Third Search for the Jew of Nazareth”, (Downers Grove, III.: InterVarsity Press, 1995).

27. Матф. 6:3-4.

28. Gospel of Thomas, saying 62, in Kloppenborg et al., “Q-Thomas Reader”, p. 144. В русском переводе “Евангелия от Фомы”, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 45, это изречение 66 звучит так: “Иисус сказал: Я говорю мои тайны... тайна. То, что правая рука будет делать, — пусть твоя левая рука не знает того, что она делает”. Прим. пер.

 

Глава 12

 

1. Наиболее серьезным нападкам гностики подверглись со стороны отцов церкви Иренея, Тертуллиана и Епифания. Но в этих работах есть множество изъянов, и их следует рассматривать как то, чем они на деле и являются — сви­детельствами религиозных споров, а не истории. Иреней, известный как первый отец церкви, написал пятитомный труд “Adversus Haereses” (“Против Ереси”), направленный на разоблачение гностиков. Исследователи подвергли его критике за недостаток объективности и путаные мысли.

У Тертуллиана много сочинений против гностиков. Не одобряя глубокие философские исследования гностиков, он заявлял, что в них нет необходимости. “Со времени Ии­суса Христа мы не нуждаемся ни в каких дальнейших изы­сканиях и ни в каких исследованиях со времени провоз­глашения Евангелия”, — писал он.

В четвертом веке епископ Епифаний из Саламина напи­сал работу, названную им “Panarion”, или “Ящик ле­карств”, так как ей предназначалось охранять [верующих] от влияния гностических групп. Он изобразил всех ерети­ков, включая гностиков, “самовлюбленными”, “никчемны­ми” и “злобными”. См. Tertullian and Epiphanius, quoted in Kurt Rudolph, “Gnosis: The Nature and History of Gnosticism” (San Francisco: Harper and Row, 1987), pp. 15, 19.

Другие отцы церкви изображали “распущенность” гно­стиков “вообще”, но описания Епифания самые “живописные”. Он говорил, что они занимались следую­щим: имели половые отношения, но не допускали рожде­ния детей, поедали абортированные плоды, молились об­наженными, “проводили время в распутстве и пьянстве”, погрязли в гомосексуализме и поглощали сперму и менст­руальные выделения. “The Panarion of St. Epiphanius, Bishop of Salamis: Selected Passages”, trans. Philip R. Amidon (N.Y.: Oxford University Press, 1990), p. 77.

Современные ученые не принимают Епифания всерьез. Его “слепой ортодоксальный пыл”, как сказал исследова­тель Курт Рудольф, привел к неподдающемуся критике ис­кажению фактов, “совершенно невероятным сообщениям” и “выдумкам”. “Он тем самым совершенно запутал исто­рию раннехристианских ересей, и серьезное исследование прежде всего должно тщательно отделить зерно от мякины, работа эта и по сей день не завершена”, — пишет Ру­дольф, “Gnosis”, pp. 18, 19.

Есть свидетельства того, что по меньшей мере одна гно­стическая группа предприняла попытки очиститься от этих обвинений. “Pistis Sophia”— гностический текст второго или третьего века, сулит суровое наказание после смерти всякому, кто ест чечевичную похлебку с добавленной в нее спермой и менструальными выделениями. В нем содер­жится ссылка на слова Иисуса: “Грех этот гнуснее всех грехов и беззаконий”. Он говорит, что душа совершившего это будет ввергнута во тьму внешнюю, где будет “разрушена и уничтожена”. G.R.S. Mead, trans., “Pistis Sophia”, 147 (Blauvelt, N.Y.: Garber Communications, Spiritual Science Library, 1984), p. 322. Это свидетельствует о том, что, возможно, существовали какие-то секты, кото­рые практиковали то, в чем обвинял их Епифаний, но дру­гие гностические секты избегали подобных практик.

Анализируя критику Иренея, мы обнаружим некие про­тиворечия, наводящие на мысль о том, что гностики скорее были склонны к аскетизму. Иреней выступал с критикой гностической секты карпократов, ведущих, как он утвер­ждал, “разгульный образ жизни”, порицал их за слова “поведение хорошо или плохо лишь в представлении че­ловека”. По их словам, говорил он, нельзя освободиться от перерождений, пока не испытаешь “жизнь всякого рода и дела всякого рода”. Обвиняя гностиков в “делах всякого рода”, Иреней, вероятно, включил в эти дела и те дейст­вия, о которых христианам было запрещено даже помыс­лить, — проституцию, гомосексуализм и детоложество.

Однако, в предшествующем этому описанию отрывке Иреней противоречит сам себе, обвиняя карпократов в на­мерении соперничать с Иисусом и апостолами в аскетизме. Могут ли оба описания быть правдивыми?

Из других гностических текстов нам уже известно, что некоторые секты верили, будто, отрекаясь от плотских страстей, можно избежать новых рождений. Иреней рас­сказывает о том, что карпократы считали Иисуса “таким же, как остальные люди”, но способным постичь свою бо­жественную природу. Иисус благополучно “победил” свои страсти.

Иреней заявляет, что некоторые карпократы имели на­глость стремиться быть более аскетичными, чем Иисус. Он говорит: “Но ежели кто-либо презрит все здесь более его, то может стать более великим”. Карпократы верили, что их души вышли из того же источника, что и душа Иисуса, и по мере подражания ему их “могут счесть достойными той же славы” и позволить им “снова вернуться туда”. Irenaeus “Adversus Heresies” 1.25.3, 4, 1, 2 in Foerster, Gnosis, pp. 37, 36.

Как же могли карпократы намереваться с одной стороны соперничать с Иисусом в чистоте, а с другой испытать “дела всякого рода”? По-видимому, закономерно задать вопрос: не являются ли обвинения Иренея в адрес карпо-кратов искаженным толкованием смысла реинкарнации. Концепция перевоплощения души, согласно своему логи­ческому заключению, гласит, что человек может побывать в любого рода жизни и все же спастись. И это было одной из причин, по которой данная идея не нравилась отцам церкви. Можно быть вором и проституткой в одной жизни и, продвинувшись, стать купцом, аристократом или даже святым или мучеником в следующей. Это подрывало основы принадлежащей церкви доктрины “единственной попытки”, а тем самым и ее — церкви — авторитета.

Иреней попросту мог сказать: если вы верите в реинкарнацию, значит вы верите в то, что повинны во всякого рода прегрешениях, совершенных вами на протяжении многих воплощений. В любом случае, противоречия в его работах должны вызывать подозрения в достоверности данных сведений. Описание им карпократов как аскетов более со­гласуется с откровениями относительно гностической тео­логии, содержащимися в текстах библиотеки Наг-Хаммади, чем его противоречивые обвинения в разврат­ном поведении.

2. Henry Chadwick, “The Domestication of Gnosis”, in Bentley Layton, ed., “The Rediscovery of Gnosticism” (Leiden: E.J. Brill, 1980), 1:3.

3. Анализ некоторых гностических текстов может оказать помощь в прояснении отношения гностиков к деторожде­нию и сексу. Валентинианский текст “Excerpta ex Teodoto” доказывает несостоятельность обвинения гностиков в от­казе иметь детей. В нем рассказывается, что рождение де­тей является важной и необходимой частью спасения.

В одном гностическом тексте— “Евангелии егип­тян” — Спаситель говорит, что “смерть царит, покуда же­ны рождают”. Возможно, некоторые восприняли это, как отказ от деторождения. Но автор-валентинианин “Excerpta ex Teodoto” предупреждает нас, что утверждение Спасите­ля не должно быть истолковано как критика деторожде­ния.  Он  говорит,  что  воспроизводство  является “незаменимым для спасения верующих, — ибо рождение детей необходимо, пока не родится “прежде ценимое се­мя”. Foerster, “Gnosis”, 1:230.

“Прежде ценимым семенем” называются искры божест­венности, вовлеченные в материю. До той поры, пока эти семена не освободятся от материи и не вернутся к Богу, деторождение необходимо.

Этот текст указывает на то, что гностики по-разному от­носились к деторождению, и возможно, отражает споры относительно воспроизводства, имевшие место в гности­ческих кругах. Вполне вероятно, в некоторых группах счи­талось, что люди должны сами сделать выбор — жениться или блюсти целибат.

Элейн Пейджелс предложила новое толкование отрывка из “Евангелия от Филиппа”, который свидетельствует в пользу мнения о личном выборе, поскольку гностицизм представлял собою стезю индивидуального развития. В этом евангелии содержится детальное описание брачного покоя. До сих пор большинство исследователей толковало этот поэтический образ как принятие безбрачия или отказ от него. Но Элейн Пейджелс утверждает, что под картиной брачного покоя подразумевалось единение души с Духом, или Сыном Божьим. Она говорит, что гностики не ратова­ли ни за брак, ни за безбрачие, а верили в важность духов­ного развития личности.

Исследовательница отмечает, что валентинианский ав­тор “Евангелия от Филиппа”, хотя и заявляет, что оказыва­ет предпочтение аскетизму, “воздерживается от того, что­бы давать особые указания, и, в частности, от того, чтобы ратовать исключительно за брак или за целибат. Очевидно, что самым важным является не выбор человеком того, ли­бо другого, а качество его намерения и уровень гнозиса”.

В доказательство Элейн Пейджелс приводит цитату из “Евангелия от Филиппа”: “Не бойся плоти и не люби ее. Если ты боишься ее, она будет господствовать над тобой. Если ты полюбишь ее, она поглотит тебя, она подавит те­бя” (изречение 62. “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр 32). В этом отрывке не рекомендованы ни аске­тизм, ни чувственность, но срединный путь. См. Pagels, “Mystery of Marriage” in “The Gospel of Philip Revisited”, in Birger A. Pearson, ed., “The Future of Early Christianity:

Essaya in Honor of Helmut Koester” (Fortress Press, Minneapolis, 1991), pp. 453, 449. (Однако эти писания не давали гностикам рекомендаций, следуя индивидуальной стезей, совершать непотребное. Скорее всего, каждый ве­рующий должен был стать сам себе полицейским. На гно­стиков возлагалась особая ответственность — уравнове­сить свое знание любовью, сознательно “докопаться до корня зла внутри себя” и “вырвать этот корень из сердца”, как говорится в “Евангелии от Филиппа” [inGnostic Scriptures”, 83.18]).

Итак, мы видим, что в ранние века христианства суще­ствовало многообразие христианских верований и прак­тик, что сохранилось и поныне. Нам известно, что некото­рые гностики исповедовали аскетизм, иные, как возможно сказали бы отцы церкви, были “морально развращены”. Но целью гностицизма не было формирование морали, его це­лью было просвещение.

4. См. Bentley Layton, historical introduction to part 3: “The School of Valentinus”, in “The Gnostic Scriptures” (Garden City, N.Y.: Doubleday and Co., 1987), pp. 270, 272.

5. Aristobulus, frag. 4.5, in Charlesworth, “Old Testament Pseudographa”,2:840.

6. Марк 4:11, 34.

7. cm. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”, pp. 55-56.

8. Clement of Alexandria, quoted in Morton Smith, “The Secret Gospel: The Discovery and Interpretation of the Secret Gospel According to Mark” (Clearlake, Calif.: Dawn Horse Press, 1982), p. 15.

9. Clement of Alexandria, “Stromateis” 1.1, quoted in R.P.C. Hanson, Origen's Doctrine of Tradition (London: SPCK, 1954), p. 54.

10. В основе рассказа лежит “Песнь о Жемчужине”, см. “От берегов Босфора до берегов Евфрата”, пер. Аверинцева, М., “Наука”, 1987,стр. 148.

11. “Book of Thomas the Contender” 138.16-18, in James М. Robinson, ed., “The Nag Hammadi Library in English”, ed., rev. (San Francisco: Harper and Row, 1988), p. 201.

12. “Евангелие от Фомы” 112, “Апокрифы древних христи­ан”, С.-Пб., 1994,стр.31.

13. Irenaeus, “Adeversus Haereses” 1.25.2, цит. Foerster, “Gnosis”, 1:36.

14. “Teachings ofSilvanus”, 107.12, 108.25-27, Robinson, “Nag Hammadi Library”, pp. 390, 391.

15. “Евангелие от Филиппа” 123, “Апокрифы древних хри­стиан”, С.-Пб., 1994, стр. 45. Цитата дается с изменениями согласно английскому варианту: “Gospel of Philip” 84.7-13, in Robinson, “Nag Hammadi Library”, p. 159.

 

Глава 13

 

1. Матф. 5:25-26.

2. Irenaeus, “Adeversus Haereses” 1.25.4, in “The Ante-Nicene Fathers”6 1:351.

3. “Евангелие от Фомы” 88, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 30.

4. “Book of Thomas” 4:7, 18,17, in Meyer, “The Secret Teachings of Jesus”, pp. 44, 45. “Книга Фомы” также из­вестна как “Книга Фомы-неверующего”. О ссылке Мейера на реинкарнацию см. 4:17, р. 110.

5. “Book of Thomas” 9:5, in Meyer, “The Secret Teachings of Jesus”, p. 50.

6. “Secret Book of John” 14:3, in Meyer, “The Secret Teachings of Jesus”, p.81.

7. “Secret Book of John” 14:15, 17, in Meyer, “The Secret Teachings of Jesus”, p. 82.

8. “Secret Book of John” 14:20, in Meyer, “The Secret Teachings of Jesus”, p. 82.

9. Basilides, frag.G, Commentaries 23, quoted in Layton, “The Gnostic Scriptures”, p. 442.

10. Климент Александрийский комментирует Василида в Layton, “The Gnostic Scriptures”, p. 443.

11. Violet MacDermot, trans., “Pistis Sophia”, 144, 146, Nag-Hammadi Studies 9 (Leiden: E.J. Brill, 1978), pp. 749, 753, 757, 759.

12. “Pistis Sophia”, 145, MacDermot, pp. 753, 755.

13. Apocalypse of Paul 20.9-10; 21.16-17,18, in Robinson, Nag Hammadi Library, p. 258.

14. G.R.S. Mead, trans., “Pistis Sophia”, 147 (Blauvelt, N.Y.: Garber Communications, Spiritual Science Library, 1984), p. 322.

15. “Pistis Sophia”, 147, Mead, p. 323.

16. “Зостриан” 43, Layton, “The Gnostic Scriptures”, p. 132-33.

17. Там же.

18. “Зостриан” 46, 44 Layton, “The Gnostic Scriptures”, p. 134, 133.

 

Глава 14

 

1. Isaac Azimov, “The Last Trump”, in “The Complete Stories” (N.Y.: Doubleday, Foundation Book, 1990), 1:108, 118.

2. Огкр.20:12.

3. Опер. 20:4-5; Матф. 27:52-53.

4. См. Origen, Commentary on Romans 5:9, quoted in Bans Urs von Baltasar, “Origen, Spirit and Fire: A Thematic Anthology of His Writings”, trans. Robert J. Daly (Washington, D.C.: Catholic University of America Press, 1984), p. 322.

5. См. Ориген, “О началах”, 2.10.1-2, Самара, 1993, стр 146-148.

6. 1 Кор. 15:44,50.

7. cm. Jerom, “To Pammachius against John of Jerusalem” 31, 32, in Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church”, 2d ser., 6:440.

8. Tertullian, “On the Flesh of Christ” 5, in “The Ante-Nicene Fathers”, 3:525.

9. Матф. 19:26; Марк 10: 27.

10. Ориген, “О началах”, Самара, 1993, 2.10.3, стр. 148.

11. Origen, “Against Celsus” 5.19, quoted in Jaroslav Pelikan, “The Emergence of the Catholic Tradition” (100-600), vol. 1 of “The Christian Tradition: A History of the Development of Doctrine” (Chicago: University of Chicago Press, 1971), p. 48.

12. Grant R. Jeffrey, “Heaven... the Last Frontier” (1990; repr., N.Y.: Bantam Books, 1991), p. 192.

13. Лук. 24:42-43, 39; Иоан. 20:27.

14. cm. Origen, cited in Jerom, “To Pammachius against John of Jerusalem” 25, 26, in Nicene and Post-Nicene Fathers of the Christian Church”, 2d ser., 6:436, 437.

15. Catehism of the Catholic Church 1000, p. 261.

16. Catehism of the Catholic Church 990, p. 258.

17. “New Catholic Encyclopedia”, s.v. “Resurrection of the Dead”.

18. 1 Кор. 15:51-53.

19. John Hardon, “The Catholic Catehism” (N.Y.: Doubleday, 1981), p. 264.

20. Jeffrey, “Heaven... the Last Frontier”, p. 47-52.

21. Leslie D. Weatherhead, “The Christian Agnostic” (Nashville: Abington Press, 1965), p. 294.

22. Там же.

23. Tertullian, “De Spectaculus” 30, in “The Ante-Nicene Fathers”, 3:91.

24. Catehism of the Catholic Church 839-41, 847, 846, pp. 222-23, 224.

25. Robert P. Lightner, “The Last Days Handbook” (Nashville: Thomas Nelson Publishers, 1990), pp. 45-46.

26. См. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “Five Gospels” pp. 397-98; also John Dominic Crossan, “Jesus: A Revolutionary Biography (HarperSanFrancisco, 1994), pp. 160-66.

27. IKop. 15:5-8.

28. Марк 16:9-14.

29. См-Hugh J. Schonfied, “The Passover Plot: New Light on the History of Jesus” (1966; repr, N.Y.: Bantam Books 1967).

 

Глава 15

 

1. Elaine Pagels, “The Gnostic Paul: Gnostic Exegesis of the Pauline Letters” (Philadelphia: Trinity Press International, 1975), p.81.

2. Вдобавок к психикам и пневматикам была еще третья ка­тегория людей: “плотские” (“sarkic” от греч. Sarx — плоть, тело), или “земные” (“choic” от греч. “choikos” — земной), также называемые “гиликами” (“hylic” от греч. “hyle” — “материя”). Rudolph, “Gnosis”, pp. 91-92. Гилики даже не интересовались вещами духовными.

Гностики-валентиниане считали, что в каждом есть пневматические, психические и гилические элементы и что доминирующий элемент определяет тип, к которому принадлежит данная личность. Некоторые гностики пола­гали, что гилики могут стать психиками, а затем и пневма-тиками и в конечном итоге обрести спасение, тогда как другие отрицали, что гилики могут перейти на более высо­кий уровень.

3. Origen, “On First Principles” I, qouted in Matthew Black, ed. “Peake's Commentary on the Bible” (Surrey, England: Thomas Nelson and Sons, 1962), p. 5.

4. Я говорю об “авторах посланий”, потому что большинство современных ученых, многие из которых являются като­ликами или протестантами, считает, что не все послания, приписываемые Павлу, принадлежат его перу. Исследова­тели опираются на анализ словаря и идеологии каждого из посланий. Семь из них считаются действительно его: Рим­лянам, 1 и 2 Коринфянам, Галатам, Филиппийцам, 1 Фес-салоникийцам и Филимону. Однако многие ученые припи­сывают послания к Ефесянам и Коллосянам ученикам Павла, поскольку там обсуждаются проблемы, которые не могли занимать христиан во времена Павла или не могли включать слова, явно принадлежащие Павлу. Большинство исследователей считает, что не Павел писал “Второе по­слание к Фессалоникийцам”, “Первое послание к Тимо­фею”, “Второе послание к Тимофею”, “Послание к Титу” и “Послание к Евреям”. Однако, гностики считали все следующие послания посланиями Павла: Римлянам, 1 и 2 к Коринфянам, Галатам, Ефесянам, Филлипийцам, Колосся-нам, 1 Фессалоникийцам и Евреям. См. Pagels, “The Gnostic Paul”, p. 5.

5. Быт. 2:17.

6. Philon, “Allegorical Interpretation”, 1.106, 108. Yonge, p. 37.

7. Кол. 2:13.

8. Иоан. 11:25-26.

9. Основным аргументом в поддержку мысли о том, что Па­вел был противником гностиков, считается высказанное им в “Первом послании к Коринфянам” порицание “мудрым” и учителям “мудрости”. А гностики считали, что он нападает не на них, а скорее на тех, кто пытался толковать Писания буквально, с помощью мирской мудро­сти. В послании Коринфянам после порицания “мудрых” Павел объясняет, что он действительно учит мудрости, но “мудрости не века сего”. Вместо нее он проповедует “премудрость Божию, тайную, сокровенную” (1 Кор. 2:6, 7). Гностики верили в то, что они были наследниками этой тайной мудрости и что только они обладали ключом к таинствам Павла.

10. Еф. 5:14.

11. Рим. 6:4, 5, 11.

12. Pagels, “The Gnostic Paul”, p. 29.

13. Кол. 3:1, 9-10.

14. 1 Кор. 15:12-14, 16, 20, 22-23. Самый важный стих— 23, говорящий о времени воскресения. В Библии говорится, что воскресение произойдет с каждым “в своем порядке: первенец Христос, потом Христовы, в пришествие его”. Пейджелс переводит этот стих так: “каждый в своем по­рядке: первенец Христос, потом те, кто от Христа, в при­сутствии его”, избегая каких бы то ни было ссылок на “приход” или возвращение Христа. Таким образом, вос­кресение тех, “кто от Христа, в присутствии его” можно рассматривать как происходящее в любое время после воскресения Иисуса, а не как Второе Пришествие в будущем.

Некоторые могут сказать, что гностическое толкование сразу же встречает препятствие, потому что уже в сле­дующем предложении Павел заговаривает о “конце”:

“А затем конец, когда Он предаст Царство Богу и Отцу, когда упразднит всякое начальство и всякую власть и си­лу... Когда же все покорит Ему, тогда и Сам Сын покорит­ся Покорившему все Ему, да будет Бог все во всем” (1 Кор. 15:24,28).

Относится ли это к концу времен, как толкуют христиа­не? Некоторые исследователи полагают, что сказанное о “конце” не является частью изречений Иисуса, но, воз­можно, отражает ошибочное убеждение Павла, что Иисус скоро вернется. По заключению этих ученых Иисус не предсказывал своего предстоящего возвращения.

Гностики, однако, трактовали “конец” как конец столе­тия, скорее как окончание цикла времени, а не конец всех времен. А циклам не предназначено вечно продолжаться. Как считали гностики, обещание, что Бог будет “все во всем”, исполнится, когда все души вернутся к Полноте, то есть трансцендентному Богу. См. Pagels, “The Gnostic Paul”, pp. 82-83. Это убеждение позднее было отвергнуто церковью. См главу 19.

15. 1 Кор. 15:29.

16. Pagels, “The Gnostic Paul”, p. 83.

17. Рим. 8:11.

18. “Евангелие от Фомы”, изречение 56, “Апокрифы древних христиан”, С- Пб., 1994, стр 28.

19. “Dialogue of the Savior” 143.20, Robinson, “Nag Hammadi Library”, p. 254.

20. “Dialogue of the Savior” 143.22-23, Robinson, “Nag Hammadi Library”, p. 254. Подробнее по этому вопросу см. April D. De Conick, “The Dialogue of the Savior and the Mystical Sayings of Jesus”, “Vigiliae Christianae 50 (1996): 178-99.

21. “Евангелие от Филиппа”, 23. “Апокрифы древних христи­ан”, Москва, “Мысль,” 1989, стр. 27.

22. “Treatise on Resurrection”, 48.26-28, 30-49.4, in Robinson, “Nag Hammadi Library”, p. 56.

23. 1 Кор. 15:53.

24. “Treatise on Resurrection”, 45, in Layton, “The Gnostic Scriptures”, p. 321.

 

Глава 16

 

1. Быт 25:23.

2. Быт. 27:15-29.

3. Мал. 1:2,3. Согласно “Библии Короля Иакова”: “Я явил       любовь Свою Иакову, а ненависть Свою — Исаву”.

4. “Genesis Rabbah” 63.6.3, in Jacob Neusner, “Genesis Rabbah: The Judaic Commentary to the Book of Genesis”, 3 vols. (Atlanta: Scholars Press, 1985), 2:353.

5. Рим.9:11,14.

6. Ориген, “О началах” 2.9.7, Самара, 1993, стр. 144.

7. Там же, стр. 144. Ориген обсуждает вопрос о Божествен­ной справедливости в свете предсуществования, цитируя Павла в подтверждение своей аргументации.

В 9-ой главе “Послания к Римлянам”, после рассужде­ний по поводу Иакова и Исава, Павел не утверждает и не отрицает идеи предсуществования, но подчеркивает, что Богу, Творцу, нет нужды объяснять Свои действия Своему же творению, а творение не должно проверять Божествен­ные действия.

В отрывке, который часто трактовался как намек на предопределение, Павел пишет: “Итак, кого хочет, милует; а кого хочет, ожесточает. Ты скажешь мне: “за что же еще обвиняет? ибо кто противостанет воле Его?” А ты кто, че­ловек, что споришь с Богом? Изделие скажет ли сделав­шему (его): “зачем ты меня так сделал?” Не властен ли горшечник над глиною, чтобы из той же смеси сделать один сосуд для почетного употребления, а другой для низ­кого?” (Рим. 9:18-21).

В этом отрывке Павел, похоже, имеет в виду, что наши различия являются результатом таинственного Божествен­ного выбора и мы не имеем права спрашивать Бога, поче­му Он сделал нас отличными друг от друга. Но Оригену это видится иначе. Он говорит, что должна существовать причина, по которой Бог предпочитает создавать людей разными, и эта причина кроется в том, что предваряет их вхождение в тело.

Кроме того, Ориген не считает, что Павел утверждает предопределение, но трактует этот отрывок в свете утвер­ждений, сделанных апостолом в других местах. Ориген за­являет о том, что Павел не противоречит сам себе. Ориген рассуждает так: поскольку в других отрывках Павел гово­рит об ответственности людей за свои действия, он и здесь не стал бы отрицать свободной воли. Например, во “Втором послании к Коринфянам” (5:10) он сказал, что после смерти каждый судим соответственно тому, “что он делал, живя в теле”. Сказал бы так Павел, если бы считал, что у каждого человека есть предопределение: у одних “почетное”, у других “низкое”?

Ориген приводит цитаты из “Послания к Тимофею”, также утверждая возможность для каждого изменить свой “сосуд” (самих себя), а следовательно свою судьбу. (Ориген считал, что письмо Тимофею писал сам Павел. См главу 15, примечание 4 к вопросу об авторстве в послани­ях). Во “Втором послании к Тимофею” (2:20, 21) говорит­ся, что эти “сосуды” могут “очиститься” и стать “годными на всякое доброе дело”. И снова — отрицание предопреде­ления. Таким образом, Ориген приходит к заключению, что Павел не отстаивал предопределения, но говорил о том, что Бог делает “сосудами в чести” тех, кто очистился (от кармы?), а те, кто позволит себе остаться нечистым, станут сосудами “в низком употреблении”.

По утверждению Оригена, “некоторые предшествующие причины делают одних сосудами почетными, а других со­судами низкими. Другими словами, выбор Бога — сделать одних “сосудами почетными”, а других “низкими” — ос­новывается на причинах, предшествовавших формирова­нию их тел. “О началах” 3.1.21, Самара, 1993. Стр. 203. Похоже, что объяснение Оригеном высказываний Павла вполне обосновано.

8. Origen, “Homilies on Genesis and Exodus”, trans. Ronald E. Heine, “The Fathers of the Church”, vol. 71 (Washington, D.C.: Catholic University of America Press, 1982), p. 1.

9. См. Clement of Alexandria, “The Instructor” 2.1, 2.3, 3.2, in “The Ante-Nicene Fathers”, 2:237, 248, 273.

10. См. Robert M.Grant, “Early Alexandrian Christianity”, “Church History” 40, (June, 1971):135-44.

11. Origen, “Commentary on John”, 5:8, quoted in Joseph Wilson Trigg, “Origen: The Bible and Philosophy in the Third-Century Church”, (Atlanta: John Knox Press, 1983), p. 82.

12. Ориген, “О началах”, Самара, 1993, 4.1.16, стр. 275.

13. Irenaeus, “Against Heresies”, 3:23, 5:23, in “The Ante-Nicene Fathers” 1:445-58, 551-52; and F. Dechow, “Dogma and Mysticism in Early Christianity: Epiphanius of Cyprus and the Legacy of Origen, Patristic Monograph Series, 13 (Macon, Ca.: Mercer University Press, 1988), pp. 334-47.

14. Augustine, “City of God” 12.10, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 1st ser., 2:232.

15. См. Gerald Bostock, “The Sources of Origen's Doctrine of Preexistence”, in Lothar Lies, ed. “Origeniana Quarta” (Innsbruck: Tyrolia Verlag, 1987), pp.259-64.

Вероятно, Ориген мог бы добавить что-нибудь к вопро­су о том, верили ли евреи в реинкарнацию или нет. В сво­ем исследовании отрывков об Иоанне [Крестителе] как во­площении Илии — “Комментариях об Иоанне” он говорит, что вопрос, заданный Иоанну: “Ты Илия?”, предполагает, “что они верили в метенсоматоз [переселение], учение, унаследованное ими от предков, а потому ни в коей мере не противоречащее тайным наставлениям их учителей”. Он также говорил, что, как гласит иудейское предание, некто Финеес, сын Елеазара, “должно быть был Илией”. Возможно, Ориген имел доступ к сокровенным учениям иудеев, не освещенным в Евангелиях. “Commentary on John” 6:7, quoted in Jean Danielou, “Gospel Massage and Hellenistic Culture”, vol.2 of “A History of Early Christian Doctrine before the Council of Nicaea (London: Darton, Longman and Todd, 1973), pp. 493-94.

16. Климент обсуждал вопрос о предсуществовании души, на котором базируется реинкарнация. Он выступал в под­держку идеи предсуществования Христа и человека в сво­ей работе “Увещание грекам”. В “Строматах” он рассуж­дает о реинкарнации, но не делает ясных утверждений по этому поводу. Однако ученый-церковник девятого века Фотий утверждал, что Климент верил в реинкарнацию. См. Henry Chadwick, “Early Christian Thought: Studies in Justin, Clement, and Origen” (Oxford: Clarendon Press, 1966), pp. 48-49. См. так же Henri de Lubac, introduction to Origen, “On First Principles” 1.8.1, p. xxxi.

17. Ориген, “О началах” 2.9.8, Самара, 1993, стр. 145.

18. Origen, “On First Principles” 1.8.1, quoted in Danielou, “Gospel Message and Hellenistic Culture”, pp. 418-19.

19. Origen, “On First Principles” 1.8.1, Butter-worth, p. 67.

20. Thomas Aquinas, “On the Power of God” (“Quaestiones Disputatae De Potentia Dei”) (London: Bumes, Oates, and Washboume, 1932), 1:165.

21. Origen, “Commentary on John”, 6:7, in “The Ante-Nicene Fathers”, 10:358.

22. Ориген отрицает реинкарнацию в дискуссии о том, был ли Иоанн Креститель Илией, пришедшим снова. Нет сомне­ний, что делалось это с оглядкой на епископов. Его отри­цание звучит так: “Здесь у меня не создается впечатления, что Илия — душа, о которой говорится, иначе я бы впал в догму переселения души, чуждую Божьей церкви и как не переданную апостолами, так и нигде не встречающуюся в Писаниях”.

Ориген отрицает здесь реинкарнацию на основании то­го, что она не согласуется с христианской концепцией Страшного суда. Как же может прийти конец, спрашивает он, если души постоянно совершают поступки, из-за кото­рых должны вернуться на Землю, чтобы искупить их? Он приходит к заключению, что концепция конца [света] “опровергнет представление о переселении душ”. “Commentary on Matthew”, 13:1, in “The Ante-Nicene Fathers”, 10:474,475.

Однако, ранее Ориген пытался согласовать идею конца [света] с идеей неиссякающих возможностей, [дарованных Богом] через реинкарнацию. Констатируя наступление конца [света], когда мир станет “все во всем” (1 Кор. 15:28), он также предрекает, что “после разрушения этого мира будет мир иной”. Ориген, “О началах” 3.5.3, Самара, 1993,стр. 232.

Ознакомившись с этим противоречивым опровержением реинкарнации, стоит задуматься: не сказал ли Ориген это, чтобы отделаться от своих противников? В особенности, поскольку в этом же самом комментарии он снова предла­гает концепцию предсуществования как способ защиты Божественной справедливости. Он толкует притчу о вино­граднике в Евангелии от Матфея (20), где работники, на­нятые в конце дня, получают одинаковую плату с теми, кто трудился весь день. Ориген делает предположение, что предсуществование могло бы объяснить явную несправед­ливость Бога. Работники, нанятые в конце дня, могли за­служить свою плату в предшествовавших существованиях. См. “Commentary on Matthew” 15:35, cited in Trigg, “Origen”, p. 213. Наиболее логичный вывод, который мож­но извлечь из отрицания Оригеном реинкарнации и при этом поддержки предсуществования, представляется та­ким: отрицание было намеренным, дабы сбить с толку вра­гов, и он продолжал давать учение о реинкарнации тайно.

23. Origen, “Commentary on Matthew”, 10:6, in “The Ante-Nicene Fathers”, 10:416.

24. Ориген, “О началах” 4.14, Самара, 1993, стр. 269.

25. R.P.C. Hanson, “Origen's Doctrine of Tradition” (London: SPCK, 1954), p. 79.

26. Jerome, “Ep. Ad Avitum” 14, in Origen: “On First Principles”, p.233n.l.

27. Ориген, “О началах” 3.5.4, Самара, 1993, стр. 234.

28. Ориген, “О началах” 2.1.2, Самара, 1993, стр. 95. Перевод частично дается согласно английскому переводу Origen: “On First Principles”, 2.1.2, quoted in Danielou, “Gospel Message and Hellenistic Culture”, pp. 420-21.

29. Jerome, “Apology in Answer to Rufinus” 2.12, in “Necene and Post-Nicene Fathers”, 2nd ser., 3:508.

30. Butterworth, introduction to Origen, “On First Principles”, p. Lvi.

31. Филип. 2:12.

32. Trigg, “Origen”, p.117.

33. 2 Кор. 3:17.

34. Ориген, “О началах” 2.9.6, Самара, 1993, стр. 143.

 

Часть 4. Глава 17

 

1. Arius, quoted in Socrates Scholasticus, Ecclesiastical History 1.5, in Necene and Post-Nicene Fathers, 2nd ser., 2:3.

2. Robert C.Gregg, “Arianism”, in “Westminster dictionary of Christian Theology”, (Philadelphia: Westminster Press, 1983), p.40.

3. Arius to Eusebius, Bishop ofNicomedia, quoted in Theodoret, “Ecclesiastical History” 1.4, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2d ser., 3:1.

4. Clement of Alexandria, “Protrepticos” 10 (Exhortation to the Greeks 10), quoted in Payne, “The Fathers of the Eastern Church”, p. 29.

5. Ориген, “О началах” 4.37, Самара, 1993, стр. 305. Ориген приводит цитату из “Бытия” 1:26.

6. Ориген, “О началах” 3.4.2, Самара, 1993, стр 226.

7. Origen, “Commentary on Romans”, 1.18, quoted in Origen “On First Principles”, p. 233 n. 1.

8. Tatian, “Address to the Greeks” 13, in “The Ante-Nicene Fathers”, 2:71.

9. Gregory of Nyssa, “The Creation of Man” 29.3, quoted in Tresmontant, “The Origins of Christian Philosophy”, p. 88.

10. Jerome, “To Pammachius against John of Jerusalem” 22, in “Nicene and Post-Nicene Fathers” 2d ser., 6:434.

11. См. Irenaeus, “Against Heresies”, 2.10, in “The Ante-Nicene Fathers”, 1:369-70.

12. Tertullian, “Apology” 17, quoted in Stringfellow Barr, “The Mask of Love: A History of Graeco-Roman Civilization from the Death of Alexander to the Death of Constantine” (Philadelphia: J.B. Lippincott Co., 1966), p. 469.

13. Tresmontant, “The Origins of Christian Philosophy”, p. 95.

14. New Catholic Encyclopedia, s.v. “Creation”.

15. Clement of Alexandria, “Exhortation to the Greeks” 10, quoted in Payne, “The Fathers of the Eastern Church”, p. 30.

16. Gregg and Groh, “Early Arianism”, p. 50.

17. Рим.8:17.

18. Origen, “Commentary on John” 2.17-18, quoted in Gregg and Groh, “Early Arianism”, p. 109.

19. Athanasius, “Orationes contra Arianos” 3:17, quoted in Gregg and Groh, “Early Arianism”, p. 48.

20.Иоан. 1:1,3, 14.

21. Philo, quoted by David Fideler, “Jesus Christ, Son of God: Ancient Cosmology and Early Christian Symbolism” (Wheaton, 111.: Theosophical Publishing House, Quest Books, 1993),p.41.

22. Clement of Alexandria, “Exhortation of the Greeks” 10, quoted in Fideler, “Jesus Christ, Son of God”, p.42.

23. 1 Кор. 11:24; Матф. 26:26; Марк 14:22; Лук. 22:19.

24. Origen, “Contra Celsum” 3.28, quoted in von Balthasar, “Origen, Spirit and Fire”, p. 123.

25. Origen, “The First Principles”, 1.2.6, Butterworth, p. 20.

26. “Жизнь Святого Иссы” 4.3, 4. Э. Профет “Утерянные годы Иисуса”, М., 1997, стр. 175.

27. См. Origen, “Dialogue with Heraclides”, in John Ernest Leonard Oulton and Henry Chadwick, trans. “Alexandrian Christianity”, vol 2 of The Library of Christian Classics (Philadelphia: Westminster Press, 1954), pp.439-40.

28. Иоан. 10:30.

29.Иоан.5:17.

 

Глава 18

 

1. Michael Grant, “Constantine the Great: The Man and His Times”, (N.Y.:Charles Cribner and Sons, 1994), p. 212.

2. Eusebius, “Life ofCinstantine”, 4.63.

3. Слово “язычник” здесь просто обозначает приверженца любой из греко-римских религий, не желающего обратить­ся в христианство. Сегодня язычником можно назвать че­ловека, стремящегося к наслаждениям, исповедующего материализм или занимающегося магией. Однако, изначально этим словом характеризовался широкий спектр людей — от простых крестьян, приносивших жертвы гре­ческим и римским богам, до всесторонне образованных философов или посвященных мистериальных религий.

4. Grant, “Constantine the Great”, p. 109.

5. Porphyry, cited in “Christos Evangeliou”, “Plotinus's Anti-Gnostic Polemic and Porphyry's Against the Christians”, in Richard T. Wallis and Jay Bregman, eds., “Neoplatonism and Gnosticism” (Albany: State University of New York Press, 1992), p. 124.

6. КонстантинАлександру и Арию, в Eusebius, “Life of Constantine”, 2.68, 70, 65, 69.

7. Eusebius, “Life of Constantine”, 3.4.

8. Обращение Константина к Собору, в Eusebius, “Life of Constantine”, 3.12.

9. Марк 13:32.

10. Athanasius, “Orationes contra Arianos” 3.42, 43, in Nicene and Post-Nicene Fathers, 2nd ser., 4:416-17. П.Иоан. 17:11.

12. Свидетельствую свою признательность Роберту Греггу и Деннису Гроху за их блестящее исследование “Раннее арианство— взгляд на Спасение”. “Early Arianism— А View of Salvation”, p. 60.

13. Alexander, “Ep. Ad Alexandrum”, quoted in Gregg and Groh, “Early Arianism”, p. 50. Хотя церковь позднее приняла по­стулат, что люди могут быть “усыновлены”, стоило больших трудов определить различия такого сыновства от Иисусова. Катехизис продолжает учить, что Иисус являет­ся единственным, кто объединяет Бога и человека в одном существе, и будучи таковым, представляет собой “единственного посредника между Богом и человеком”. “Catehism of the Catholic Church” 2782, 2783, 480-81.

14. Athanasius, “De Decretis” 31, quoted in Gregg and Groh, “Early Arianism”, p. 70.

15. Athanasius, “Orationes contra Arianos” 1.39, quoted in Gregg and Groh, “Early Arianism”, p. 48.

16. Прит. 8:22, “Septuagint”, qouted in Theodoret, “Ecclesiastical History” 1.5, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2nd ser., 3:42.

17. Nicene Creed, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2" ser., 14:3.

18. George Leonard Prestige, quoted in Pelikan, “The Emergence of Catholic Tradition”, p. 202.

19. Apostles' Creed, in “Catehism of the Catholic Church”, p. 49.

20. См. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”, p. 33.

21. Константинцерквям, in Eusebius, “Life of Constan-tine”, 3.20.

22. Эдикт Константина против еретиков, in Eusebius, “Life of Constantine”, 3.64, 65.

 

 

Глава 19

 

1. См. Dechow, “Dogma and Mysticism in Early Christianity, pp. 405-407.

2. Там же, pp. 19-20, 390.

3. Jerome, “Comm. in Esaiam, praefatio”, quoted in Elizabeth A. Clark, “ The Origenist Controversy: The Cultural Construction of an Early Christian Debate (Princeton: Princeton University Press, 1992), p. 14. Замечательная работа Элизабет Кларк внесла огромный вклад в выстраивание системы доказа­тельств этой статьи.

4. Epiphanius, “Ancoratus” 58, cited in Clark, “The Origenist Controversy”, p. 88.

5. Methodius, “De resurrectione” 1.55, cited in Henri Rondet, “Original Sin: The Patristic and Theological Background”, trans. Cajetan Finegan (Staten Island, N.Y.: Alba House, 1972), p. 86.

6. Jerome, “Ep. 84.6, quoted in Clark, “The Origenist Controversy”, p. 176.

7. Theophilus, quoted in Clark, “The Origenist Controversy”, p. 45.

8. Dechow, “Dogma and Mysticism in Early Christianity”, pp. 412-413.

9. См. Chadwick, “The Domestication ofGnosis”, pp. 14-15.

10. Plotinus, quoted in Maria Dzielska, “Hypatia of Alexandria”, trans. F. Lyra (Cambrige: Harvard University Press, 1995), p. 48.

11. Dzielska, “Hypatia of Alexandria”, pp. 90-91.

12. “The Anathematisms of the Emperor Justinian against Origen”, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2d ser., 14:320.

13. См. Блестящий анализ деятельности Юстиниана, направ­ленной против учения Оригена, Ганса-Георга Бека: (Hans-Georg Beck) в Krarl Baus et. AL, “The Imperial Church from Constantine to the Early Middle Ages” (N.Y.: Crossroad, 1986), pp.445-456.

14. “The Anathemas against Origen”, приложение к постановле­ниям Пятого Экуменического Собора в 553 г. н.э., “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2d ser., 14:318.

15. “Восстановление”, или “апокатастазис” по-гречески, озна­чает восстановление до прежнего состояния. Для Оригена это означало восстановление чистой духовности. Как го­ворит об этом Жан Данело: “Это восстановление (апокатастазис) распростаняется на все духовные сущест­ва, ибо все отпали от первоначального состояния чистых духов и все должны снова вернуться к нему”. “Gospel Message and Hellenistic Culture”, p. 422. Эта теория влечет за собой вывод о перевоплощении души, поскольку в ней утверждается прохождение душой ряда воплощений, покуда она не вернется к состоянию, в котором блаженно существовала до Падения. Смысл этого, также близкий нео-платоникам в первые века нашей эры, становится по­нятным из следующего определения восстановления: “повторяющееся вхождение бессмертной души в смертное тело посредством перевоплощения, имеющее целью очи­щение от материального и возврат к изначальному состоя­нию”. Colin Brown, ed., “The New International Dictionary of New Testament Theology” (Grand Rapids, Mich.: Zondervan Publishing House, 1978), s.v. “Reconciliation, apokatastasis”.

В некоторых других анафемах из постановлений Собора говорится о такого рода восстановлении с явным намеком на то, что оно происходит посредством реинкарнации. Это восстановление считается событием будущего, когда дух возвратится к состоянию, предшествовавшему Падению. Анафема номер XIV гласит, что подобное восстановление означает время, когда тело более не будет существовать, но “лишь дух... как он был в воображаемом предсуществовании”. Итак, мы можем наблюдать, что отлучению от церкви подвергались все, кто верил в восстановление, ко­торое представляло собой завуалированную форму веры в перевоплощение души. “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2dser„ 14:318.

16. “The Catholic Encyclopedia”, s.v. “Origen”.

17. Martin Luther, “Table Talk”, vol.54 of “Luther's Works”, (Philadelphia: Fortress Press, 1967), p. 47.

 

Глава 20

 

1. Augustine, “City of God”, 15.1. in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 1st ser., 2:285.

2. Catehism of the Catholic Church 389, p. 98.

3. Augustine, “On Free Choise of the Will”, 3:18, quoted in T.Kermit Scott, “Augustine: His Thought in Context”, (N.Y.: Paulist Press, 1995), pp.136-137.

4. Elaine Pagels, “Adam, Eve and the Serpent”, (N.Y. Random House, 1988), p.136-137.

5. По мнению Августина, половое влечение, даже если оно служит для продолжения рода, порочно. Вожделение и смерть, утверждает он, пришли в мир одновременно. Адам никогда не умер бы, если бы не согрешил. И наказание за его грех заключалось не только в старении и смерти, но также и в том, что он испытывает неконтролируемое вож­деление, следовательно, сексуальное влечение было непо­средственным результатом Падения.

Августин считал, что все потомки Адама запятнаны его вожделением.  По его словам  “плотская похоть” (вожделение) развратила “всех, кто произошел от него”. Другими словами, вожделение одного человека сделало грешниками всех младенцев. “On the Merits and Forgiveness of Sins, and on the Baptism of Infants”, 1.10, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 5:19.

Из этого учения родилась мысль о том, что брак, про­должение рода и сами дети запятнаны первородным гре­хом. Говоря нам, что мы прирожденные грешники, так как наше зачатие произошло в половом акте, церковь налагает на каждого из нас бремя проклятия. Это чувство вины ока­зывает на нас воздействие на подсознательном уровне и тяготит многих католиков и бывших католиков, с которы­ми мне приходилось беседовать, не говоря уже о некото­рых протестантах, впитавших его из учений Мартина Лю­тера и Жана Кальвина — лидеров протестантской рефор­мации.

Когда церковь освободила Иисуса от первородного гре­ха, она отдалила его еще более от всех остальных. Говоря, что мы — грешники, а Иисус им никогда не был, церковь отнимает у нас возможность стать Сынами Божьими, даже если мы идем по стопам Христа.

Половой акт, в котором создается человек, не лишает его способности или права достичь статуса Сына и не раз­вращает матерей, отцов и детей. Наши тела являются хра­мами Бога, и, рождая детей, мы становимся Его орудиями.

6. Воззрения Августина на проблему полов могут быть иска­женным толкованием манихейства. Эта религия, названная по имени своего основателя Мани, представляла собой синтез христианства, гностицизма, буддизма и зороаст­ризма. Мани, современник Оригена, родился в 216 году в Вавилонии. Почти после тридцати шести лет проповеди своего учения. Мани был казнен, а его голова выставлена напоказ на городских воротах Вавилонии. Последователи донесли его учение до Китая на востоке и до Римской им­перии на западе, где под их влияние попал Августин.

Версия истории творения в манихействе походила на принятую в гностицизме и орфизме. Творя мир. Создатель смешал добро и зло. Человек как частица этого мира также содержит в себе смесь добра и зла. Бог создал мир как ме­сто для разделения принципов Добра и Зла. Душам назна­чено вернуться к их изначальному состоянию совершенно­го Блага, путем отделения от тела и “материальной души”, которые сплавлены с истинной душой, как медь с сереб­ром.

Согласно своему сложному мифу о создании человека манихеи считали, что Божественный свет был заключен в тела демонов-животных. Этот свет был передан Адаму и Еве, загрязненный страстями демонов-животных. И таким образом, как утверждает исследователь Ганс-Иоахим Климкейт, с ним передались и “алчность, плотское вожде­ление, ревность, ненависть и другие пороки”. Все эти не­гативные аспекты формируют то, что названо “темной”, или “материальной” душой”, обременяющей истинную душу.

Душе, самой по себе божественной по происхождению, предназначено стряхнуть эти порочные качества и “восстать в своей изначальной красоте, чистоте и целост­ности”.

Ключом к этому является манихейская система спасе­ния, включающая представление о реинкарнации. Мани­хеи считали, что есть различные классы верующих— “избранные” и “слушатели”. Избранные могли вернуться к Богу в своей настоящей жизни. Они должны были жить по строгому уставу, стремясь отделиться от всех элементов демонических страстей. Слушатели— другая группа— получали менее жесткие заповеди и могли надеяться ро­диться в следующий раз избранными. Таким образом, слушатели могли ожидать еще одной возможности спасе­ния, поскольку им не было предназначено получить его в своей настоящей жизни. Как и многие секты того времени, манихеи были категоричны. Тот, кто не был ни слушате­лем, ни избранным, обрекался проклятию.

Избранные были вегетарианцами, подобно индийским аскетам, им запрещались мясо, алкоголь и сексуальные от­ношения. Их отношение к сексу, вероятно, оказало влия­ние на Августина. Они полагали, как писал Климкейт, что должны воздерживаться от всех форм вожделения и алч­ности, так как в их мифах о сотворении мира “сексуальное влечение привело к сотворению человека и его падению”, а потому “смешанное” состояние добра и зла, в котором мы живем сегодня, “сохраняется похотью, связанной с продолжением рода”.

Августин был слушателем, а не избранным, поэтому требование хранить целибат не имело к нему никакого отношения. Тем не менее всю свою жизнь он боролся с со­бой, возможно, изначально в надежде стать избранным. Оставив манихейство, он отказался от идеи реинкарнации, но оставил при себе чувство греха, связанное с сексуаль­ностью. В системе Августина манихейство без реинкарна­ции стало предельно фаталистичным. См. Klimkeit, “Gnosis on the Silk Road: Gnostic Texts from Central Asia (HarperSanFrancisco, 1993), pp. 6, 15, 18, 20, 252.

7. См. Т. Kermit Skott, “Augustine: His Thought in Context” для обсуждения развития представлений Августина о Боге.

8. Рим. 5:12, quoted in Pelikan, “The Emergence of the Catholic Tradition”, p. 299.

9. Augustine, “City of God”, 13.14, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 1st ser, 2:251.

10. Augustine, “Against Julian”, 3.3, “The Fathers of the Church”, vol. 35 (Washington, D.C.: Catholic University of America Press, 1957), p. 113.

11. Augustine, “City of God”, 13.14, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 1s1 ser., 2:251. См. также Откр. 21:8.

12. Augustine, “On the Merits and Forgiveness of Sins, and on the Baptism of Infants” 1:39, 3.7, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 1st ser., 5:30, 71.

13. Peter Brown, “Augustine of Hippo” (1967; repr., N.Y.: Dorset Press, 1986), p. 385.

14. См. дискуссию об Иоанне Хризостоме in Pagels, “Adam, Eve, and the Serpent”, p. 136.

15. Augustine, “On Free Choise of the Will”, 3.20, quoted in Scott, “Augustine”, p. 136.

16. Pelagius, “Ad Demetriadem” 17, quoted in Brown, “Augustine of Hippo”,p.352.

17. Clark, “The Origenist Controversy”, pp. 196-97, 207.

18. Augustine, “Against Julian”, 3.4, Shumacher, p.115.

19. Augustine, “Against Julian”, 3.4, 3, Shumacher, pp.115, 113.

20. Augustine, “Against Julian”, 2.1, Shumacher, p.56.

21. Augustine, “Against Julian”, 3.5, 6. 10, Shumacher, р.116, 339.

22. Augustine to Jerom, “On the Origin of the Soul”, in Saint Augustine, Letters, vol. 4 (165-203), “The Fathers of the Church”, vol. 30. (Washington, D.C.: Catholic University of America Press, 1955), p. 30.

23. Augustine, “To Simplician— On Various Questions” 2.17, quoted in Scott, “Augustine”, p. 212.

24. Augustine, “On the Merits and Forgiveness of Sins, and on the Baptism of Infants” 1:39, 3.7, in “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 1st ser., 5:30, 71.

25. Augustine, “To Simplician— On Various Questions” 2.16, quoted in Scott, “Augustine”, p. 212.

26. Augustine to Sixtus, Letter 194, quoted in Scott, “Augustine”, p.214.

27. Scott, “Augustine”, p. 214.

28. Там же, р. 147.

29. “The Catholic Encyclopedia”, s.v. “Limbo”.

30. Andrew M. Greely, “The Great Mysteries: An Essential Cathehism” (N.Y.: Seabury Press, Crossroad Book, 1976), pp. 58, 64.

31. John Dillenberger and Claude Welch, “Protestant Christianity” (N.Y.: Charles Scribner's Sons, 1954), pp. 279, 280.

32. Telephone interview with Dr. Gerhard Forde, Luther North­western Theological Seminary, 30 June 1989.

33. Peter de Rosa, “Christ and Original Sin” (Milwaukee: Bruce Publishing Co., 1967), p. 17.

34. Catehism of the Catholic Church 390, 403, pp. 98, 102.

35. Catehism of the Catholic Church 405, p. 102.

36. Ориген, “О началах”, 2.1.1, Самара, 1993, стр. 95.

37. Там же.

38. Augustine to Pope Innocent I, Letter 175, Parsons, p. 89.

39. См. Brown, “Augustine of Hippo”, p. 358.

40. Scott, “Austine”, p. 57.

41. Brown, “Augustine of Hippo”, p. 235-237.

42. John Crysostom, “On the Priesthood” 2.3, quoted in Pagels, “Adam, Eve, and the Serpent”, p. 103.

 

Глава 21

 

1. См. Henry Charles Lea, “A History of the Inquisition of the Middle Ages”, 3 vols. (N.Y.: Harper and Brothers, 1887), 2:36.

2. Zoe Oldenbourg, “Massacre at Montsegur: A History of the Albigensian Crusade”, (1961; repr, N.Y.: Dorset Press, 1990), p.335.

3. Collection Doat 22, quoted in Oldenbourg, “Massacre at Montsegur” p. 336.

4. См. Yuri Stoyanov, “The Hidden Tradition in Europe” (London: Penguin Books, Arkana, 1994), p. 160.

5. Pope Innocent III, “Epistles”, quoted in Oldenbourg, “Massacre at Montsegur”, p. 53.

6. Bernard of Clairvaux, “Epistles 241, quoted in Walter 1.hy67ujmn Wakefield and Austin p. Evans, “Heresies of the High Middle Ages: Selected Sources” (N.Y.: Columbia University Press, 1991), p. 122.

7. См. Anne Brenon, “Les femmes cathares” (Paris: Librarie Academique Pen-in, 1992), pp. 122-35.

8. William de Puylaurens, quoted in Oldenbourg, “Massacre at Montsegur”, p. 18.

9. Bernard of Clairvaux, “Epistles” 365, quoted in Oldenbourg, “Massacre at Montsegur”, p. 84.

10. Saint Dominic, quoted in Oldenbourg, “Massacre at Montsegur”, p. 95.

11. Pope Innocent III, quoted in Oldenbourg, 'Massacre at Montsegur”, p. 1.

12. CM.Steven Runciman, “The Medieval Manicee: A Study of the Christian Dualist Heresy (Cambrige: Cambrige University Press, 1960), pp. 158-159.

13. Wakefield and Evans, “Heresies of the Middlw Ages”, p. 44.

14. Collection Doat 25, quoted in Duvemoy, La Religion des Cathares, p. 94.

15. Jacques Foumier, quoted in Duvemoy, “La Religion des Cathares”, p. 94.

16. См. Yuri Stoyanov, “The Hidden Tradition in Europe, p. 154-259; and Malcolm Lambert, “Medieval Heresy: Popular Movements from Bogomil to Hus” (N.Y.: Holmes and Meier Publishers, 1976), pp. 12-14, 18-19..

17. Anne Brenon, “Le Vrai Visage du catharisme”, rev.ed. (Portetsur-Garonne, France: Editions Loubatieres, 1994), pp. 139-50. См. Также Wakefield and Evans, “Heresies of the High Middle Ages”, pp. 139, 172-173.

18. См. loan P. Couuliano, “The Tree of Gnosis: Gnostic Mythology from Early Christianity to Modem Nihilism”, (HarperSanFrancisco, 1992), pp. 226-229; Duvemoy, “La Religion des cathares”, p. 99.

19. Anne Brenon, “Le Vrai Visage du catharisme”, pp. 28-29.

20. Duvemoy, “La Religion des Cathares”, p. 98. Духовный брак катаров   напоминает   описание   из   гностического “Евангелия от Филиппа”.

21. См. Jacques Madaule, “The Albiggensian Crusade: An Historical Essay, (N.Y.: Fordham University Press, 1967), p. 45. Поскольку катары учили, что получившие консоламен-тум должны впредь жить как совершенные, избегая есть мясо и иметь сексуальные отношения, многие из них предпочитали получать его лишь перед смертью. В каком-то смысле катары преувеличили значение консоламентума, приравняв его по силе воздействия к христианскому кре­щению и соборованию. Анналы инквизиции изобилуют вопросами о том, кто давал благословение и при каких об­стоятельствах. В них говорится, что катары-верующие в основной массе получали консоламентум перед смертью.

22. См. текстТайная вечеряв Wakefield and Evans, “Heresies of the High Middle Ages”, p. 464; также Duvemoy, “La Religion des cathares”, p. 99.

23. Robert G. Hall, “Isaiah's Ascent to See the Beloved: An Ancient Jewish Sourse for the Ascension of Isaiah?” “Journal of Biblical Literature 113 (1994):477, 483.

24. “The Vision Which Isaiah the Son ofAmoz Saw” 8:15, 7:23 in Charlesworth, “Old Testament Pseudographa”, 2:168, 167.

25. Oldenbourg, “Massacre at Montsegur”, pp. 111-112.

26. Там же, р. 119.

27. David Roberts, “In France, an Ordeal by Fire and a Monster Weapon Called “Bad Neighbor”, “Smithsonian” 22 (May 1991):44. Об этом упоминает Касеарий Гейстербахский (Casearius of Heisterbach). В его записи слова, процитиро­ванные в Walter I. Wakefield, “Heresy, Crusade and Inquisition in Southern France 1100-1250” (London: George Alien and Unwin, 1974), p. 1974), таковы: “Убивайте всех! Бог знает своих”.

Уэйкфилд в комментарии к этой цитате говорит: “Это, вероятно, самая известная пикантная подробность того крестового похода. Говорили, что эти слова недостоверны,.. но отголоски их слышатся в “Annales sancti Albini Andegavensis”, где сообщается о том, что при взятии Кар-кассона и других городов наравне с еретиками было убито много католиков, так как невозможно было их различить”. Wakefield, р. 199.

28. Oldenbourg, “Massacre at Montsegur”, p. 199.

29. См. Lea, “History of the Inquisition”, 2:1-3.

30. Там же, 2:10.

31. Brenon, “Le Vrai Visage du catharisme”, p. 256.

 

Часть 5. Глава 22

 

1. См. обсуждение небесных странствий — James D. Tabor, “Things Unutterable: Paul's Ascent to Paradise in Its Greco-Roman, Judaic, and Early Christian Contexts”.

2. Ezekiel the Tragedianm Exagoge 73-82, in Charlesworth, “Old Testament Pseudepigrapha”, 2:812.

3. Philo, “On the Birth of Abel and the Sacrifices Offered by Him and by His Brother Cain” 9, “On the Life of Moses” 1.158, Yonge, pp. 95, 474.

4. Philo, “On the Life of Moses” 1.159, Yonge, p. 474.

5. “I Enoch” 90:37-39, in Charlesworth, “Old Testament Pseudepigrapha”, 1:71.

6. Alan F. Segal, “Paul the Convert: The Apostolate and Apostasy of Saul the Pharisee” (New Heaven, Conn.: Yale University Press, 1990), p.46.

7.  “2 Baruch” 52:3, 10, 12, in Charlesworth, “Old Testament Pseudepigrapha”, 1:638.

8. 2 Кор. 12:2-4.

9. Segal, “Paul the Convert”, p. 38.

10. C.R.A. Morray-Jones, “Paradise Revisited (2 Cor. 12:1-12): The Jewish Mystical Background of Paul's Apostolate: Part 2: Paul's Heavenly Ascent and Its Significance”, “Harvard Theological Rewiew” 86:3 (1993):283.

11. “2 Enoch” [A] 22:6, 8, 10, in Charlesworth, “Old Testament Pseudepigrapha”, 1:139.

12. 2 Кор. 5:1, 2, 4.

13. 2 Кор. 12:2; 1 Кор. 15:22; Рим. 12:5; 2 Кор. 5:17.

14. Segal, “Paul the Convert”, p. 64.

15. Там же, р. 42.

16. Еф. 2:4, 5, 6.

17. 2 Кор.4:11.

18.Гал.2:20.

19. Рим. 8:29.

20. Segal, “Paul the Convert”, p. 41.

21. 2 Кор. 3:18.

22. 1 Кор. 15:45,49.

23. “Gospel of Thomas”, saying 22, Meyer, р. 35.

24. 1 Кор. 13:12.

25.Гал.1:12.

26. Гал. 2:9.

27. Segal, “Paul the Convert”, p. 37.

 

Глава 23

 

1. Иоан.3:18.

2. Иоан.3:16.

3. Иоан. 1:12.

4. См. James Charlesworth, “Jesus within Judaism: New Light from Exiting Archaeological Discovers” (N.Y.: Doubleday, 1988), p. 152. Те, кто полагает, что Иисус называл себя Божьим Сыном, указывают на употребление им слова “Авва” по отношению к Богу (Марк 14:36). “Авва” — сло­во арамейское, представляющее собой ласкательную форму слова “отец”, и может быть переведено как “папа”. Неко­торые исследователи полагают, что слово “Авва” употреб­лялось реально существовавшим историческим Иисусом. Не похоже, чтобы Иисус использовал такую интимную форму обращения, если бы не считал себя по меньшей ме­ре одним из сыновей Бога. В притче о винограднике (которая обсуждалась нами в главе 11) хозяин виноградника, под которым явно подра­зумевается Бог, посылает двух слуг и, наконец, своего сы­на собрать плату с виноградарей, которые убивают сына. Кажется, что в этой аллегории Иисус берет на себя роль Сына Бога. Исследователь Джеймс Чарльзворт оспаривает то, что Иисус в действительности представлял себя сыном в этой притче. См. James Charlesworth, pp. 148-149.

5. 4Q246, quoted in John J. Collins, “A pre-Christian “Son of God” among the Dead Sea Scrols?” Bible Review, June 1993, p. 37.

6. “Sirah”4:10.

7. “Ezekiel the Tragedian”, “Testament of Levi” 4:2, quoted in Charlesworth, “Jesus within Judaism”, p. 150.

8. b. “Zera'im Berakot” 17a, quoted in Charlesworth, “Jesus within Judaism”, pp. 150-151.

9. Гал. 4:5.

10. Концепция “усыновления” признается христианами, но не предполагает обретения статуса Сына, аналогичного ста­тусу Иисуса. “Католическая энциклопедия” сообщает: “правильное толкование идеи о нашем усыновлении, представленной в Священном Писании, должно... находиться где-то на полпути между Божественным Сыновством Ии­суса с одной стороны и человеческим усыновлением — с другой, неизмеримо ниже первого и выше второго”. В ней говорится, что существует “бесконечная дистанция” меж­ду нашим усыновлением и усыновлением Иисуса (s.v. “Adoption, Supernatural”).

11. Для дальнейшей информации по этому вопросу см. Funk, Hoover, and the Jesus Seminar, “The Five Gospels”; John Dominic Crossan, “The Historical Jesus: The Life of a Mediterranean Jewish Peasant” (HarperSanFrancisco, 1992); and Borg, “Meeting Jesus Again for the First Time”.

12. См. главу 11, примечание 26.

13. Видение в Иисусе киника распространено среди самых либеральных исследователей. Джон Доминик Кроссан, выступающий в поддержку этого мнения, указывает на схожие черты во взглядах Иисуса и кинических проповед­ников, которые представляли собой привычное зрелище в первом веке.

Хотя слово “циничный” (кинический) стало означать сарказм и сомнение, кинизм имел более широкий смысл. Прототип киника — Диоген Синопский (четвертый век до н.э.) придерживался мнения, что истинная свобода дости­гается отказом от общепринятых ценностей, таких как бо­гатство, наслаждения и семейные обязанности. Киники стремились стать независимыми, сокращая свои потребно­сти и умеряя желания. Они были своего рода греко-римскими хиппи: вы счастливы и свободны, когда у вас нет собственности, забот и обязанностей.

Те, кто выступает в поддержку этого мнения об Иисусе, сосредоточивают внимание на социальной направленности его изречений. Преже всего они видят в Иисусе критика существующего порядка, сторонника социальных реформ. Подобно киникам, Иисус бросил вызов установленному общественному порядку. Кроссан указывает на превозне­сение Иисусом бедных и уничижение богатства. Напри­мер, он называл бедных благословенными и говорил, что богатому трудно попасть в Царство Небесное (Марк 10:23-27; Лук. 18:18-27).

По мнению Кроссана Иисус подвергает нападкам се­мью — столп еврейского общества, когда не велит своему последователю хоронить отца, а предоставить “мертвым погребать своих мертвецов” (Лук.9:60), и говорит, что лишь те, кто возненавидит своих отцов и матерей, могут быть его последователями (Лук. 14:26). Кроссан определя­ет это как “почти что дикарское нападение на семейные ценности”.

Он также усматривает ссылку на кинизм в некоторых высказываниях Иисуса. Киников узнавали по их обычным принадлежностям: нищенской суме, заплечному мешку и посоху. Иисус не велел своим ученикам носить “ни су­мы...ни обуви, ни посоха”, ни денег. (Матф. 10:9, 10). И несмотря на признание: “У нас нет... способа узнать на­верняка, что же было известно Иисусу о кинизме”, — Кроссан находит заманчивым изобразить Иисуса еврей­ским крестьянином-киником. “Jesus: A Revolutionary Biography”, pp. 58, 122.

Отражением кинической философии представляются также слова Иисуса, обращенные к ученикам, в которых он велит не заботиться о будущем: “Не заботьтесь о жизни вашей, что вам есть, ни о теле, во что одеться” (Лук. 12:22) (Перевод дается с изменениями согласно английскому ва­рианту).

Эпиктет, философ стоически-кинического толка, сове­тует своему ученику растить в себе дух “терпеливого спо­койствия” и “любить людей, которые бьют тебя”. Цит. по Crossan, “The Historical Jesus”, pp. 120, 121. Это приводит на ум очевидное совпадение со словами Иисуса — “Благословляйте проклинающих вас” (Лук. 6:28) — и его указание подставить другую щеку тому, кто ударит (Лук. 6:29). У киников даже были, напоминавшие изречения Ии­суса о Царстве Божьем, представления о царской власти и правлении.

Теория “Иисус-киник” не бесполезна. Но она не выдер­живает основной проверки для любой теории — не объяс­няет всех фактов. Не подлежит сомнению, что некоторые из учений Иисуса похожи на учения киников. Иисус мог соглашаться с некоторыми элементами философии киниз-ма. Но он пошел дальше. Разве, советуя не носить даже сумы и посоха, как это делали киники, он велел своим по­следователям стать “киничнее” их?

Кинизм не объясняет мистической стороны личности Иисуса, который общался с невидимым миром, увещевал людей собирать “сокровище на небесах” (Лук. 12:33), имел божественные видения, часами молился и исцелял людей. Киники не изгоняли демонов, не ставили на ноги хромых и не являли людям видений Духа Божия, сходяще­го “как голубь” (Лук. 3:22). Иисус обладал глубочайшей духовностью, которая была способна привлекать последо­вателей. Лучшим объяснением служит то, что Иисус был мистиком, перенявшим все это из традиции иудейских раввинов-мудрецов.

14. Borg, “Meeting Jesus Again for the First Time”, p. 36.

15. Если Иисус был связан с еврейскими мудрецами первого века, предполагается, что он умел читать и писать. Тем не менее, Кроссан и большинство участников семинара при­шли к выводу, что он был неграмотен. Они игнорируют свидетельство Евангелия, где Иисус изображен читающим и цитирующим Священное Писание. По их утверждению, должно быть, группа грамотных последователей Иисуса включила в Новый Завет все цитаты из иудейских писаний или упоминания о них.

Давайте остановимся ненадолго, чтобы рассмотреть противоречивые мнения о грамотности Иисуса. Я считаю, что он умел читать и был знаком как с иудейскими писа­ниями и мистическими учениями, так и с греческими фи­лософскими идеями.

Большинство из нас, признающих, что Иисус был гра­мотен, вызовут из памяти образы еврейских мальчиков первого века, идущих в синагогу и изучающих Тору. О си­нагогах первого века свидетельствуют археологические и литературные источники. Этого было достаточно для Маркуса Борга, участника семинара, посвященного Иису­су, чтобы сделать вывод о том, что, вероятно, Иисус “ходил в школу в синагоге в Назарете, где внимание уделялось чтению и письму, а Тора была основным текстом”. “Meeting Jesus Again for the First Time”, p. 26.

Однако другие ученые не согласны. Они сомневаются в том, что синагоги и школы, утвердившиеся в иудаизме, существовали в первом веке. Они предпочитают аппели-ровать к положению Иисуса в обществе и оспаривают его грамотность, поскольку он принадлежал к классу, который по статистике был неграмотен.

Кроссан является одним из главных сторонников этого мнения. Свои аргументы он строит на том факте, что мас­теровые, в частности — плотники, находились на низшем уровне еврейского общества, ниже крестьян, едва выше “отбросов”, таких как нищие и рабы. Кроссан приходит к заключению, что, “поскольку во времена Иисуса от 95 до 97 процентов населения страны было неграмотным, следу­ет признать, что был неграмотен и Иисус”.

Социо-экономические доказательства неграмотности Иисуса выглядят неубедительными. Если Иисус был не­грамотным крестьянином, как же случилось, что он оказал такое влияние на иудаизм первого века за короткие три го­да своей пастырской деятельности? И более того, как смог он привлечь грамотных и образованных последователей? А во-вторых, нам известны и другие евреи-бедняки перво­го века, обучившиеся грамоте.

Кроссан, утверждая неграмотность Иисуса, предполага­ет, что его брат Иаков сумел вырваться из своего класса и научиться грамоте. (Возможно, Иисус не был единствен­ным ребенком в семье, но имел по меньшей мере четырех братьев и двух сестер, как говорится в Евангелии от Марка (6:3).) В своей книге “Jesus: Revolutionary Biography” Кроссан высказывает предположение, что Иаков выучился грамоте после смерти Иисуса.

Это предположение он основывает на замечании еврей­ского историка Иосифа, который рассказывает, как перво­священник Анания-младший вызвал на суд Синедриона “человека по имени Иаков, брата Иисуса, прозванного Христом”. Иаков был приговорен к смертной казни каменованием за “нарушение закона”. Это вызвало недоволь­ство некоторых жителей Иерусалима, они подали жалобу царю Ироду Агриппе II, который сместил первосвященни­ка. Иаков был достаточно заметной личностью, чтобы его смерть послужила причиной изгнания первосвященника. Следовательно, “у Иакова должны были быть влиятель­ные, высокопоставленные и политически организованные друзья в Иерусалиме”, пишет Кроссан. Но даже признавая свои предположения гипотетическими, Кроссан спрашива­ет: “Не покинул ли Иаков Назарет задолго до [казни], не научился ли грамоте и не вошел ли в круг книжников в Иерусалиме?” “Jesus: Revolutionary Biography”, pp. 25, 134-135.

Мой закономерный вопрос таков: если Иаков мог поки­нуть Назарет и стать грамотным, почему же Иисус не мог сделать того же? Иисус не был первым иудейским религи­озным учителем — выходцем из беднейших кругов, став­шим грамотным. Раввин Акива, один из основателей талмудистского иу­даизма и выдающийся ученый своего времени, вступил в жизнь пастухом и научился читать и писать в возрасте около сорока лет. Но по прошествии тринадцати лет был принят как равный мудрецами-талмудистами.

Другим примером преодоления классового разделения и освоения грамоты является Эпиктет, философ-стоик пер­вого века. Рожденный рабом, он получил разрешение от своего хозяина изучать философию и, в конце концов, был им отпущен на свободу. Эпиктет стал наиболее известным примером кинического образа жизни.

И даже если, насколько нам известно, Иисус ничего не написал, его учение о Царстве Божьем выдает сходство с иудейскими писаниями мудрости, апокалиптической лите­ратурой и мистическими рассуждениями того же рода, что и рассуждения Филона Александрийского. А поэтому я прихожу к выводу о том, что он был грамотен и весьма сведущ в теологических спорах своего времени.

16. Hillel, quoted in Adin Steinsaltz, “The Essential Talmud” (N.Y.: Basic Books, 1976), p. 26.

17. Avot 2:7; “Sukkah” 53a, quoted in Yitzhak Buxbaum, “The Life and Techings of Hillel” (Northvale, N.Y.: Jason Aronson, 1994), p. 62.

18.Деян22:3.

19.Матф. 17:1; Марк 9:2.

20. Лук. 9:34.

21. Марк 9:7.

22. “Бат кол”, букв. “дочь голоса” на иврите, является гласом небес, который, как верили, сообщал людям решения Бога. Евреи считали, что “бат кол” может быть услышан одним человеком или группой людей. Он был, по описанию ис­следователя Гезы Вермеса, “единственным возможным способом получения откровения, который признавался талмудистами, способом, определенно описанным как удавшееся пророчество”. “Jesus the Jew: A Historian's Reading of the Gospels (Philadelphia: Fortress Press, 1981), p. 92. В “Талмуде” говорится: “После смерти последнего пророка святой дух покинул Израиль, но и сейчас Божественное Слово может прийти через “Бат кол”. “Yoma” 9b, quoted in “The Universal Jewish Encyclopedia”, s.v. “Bath Kol”. Сведения о небесном голосе, прозвучавшем во время крещения и преображения Иисуса, должны были убедить современников в том, что он был учителем, утвержденным этим признанным методом божественного откровения.

23.Деян. 1:9.

24. Morton Smith, “Ascent to the Heavens and the Beginning of Christianity”, “Eranos Jahrbuch” 50 (1981):416.

25. Там же, р. 429.

26.Иоан.З:13.

27. Smith, “Ascent to the Heavens”, p.418.

28. См., напр., Матф. 8:20.

29. Дан. 7:13-14.

30. Иоан. 10:30.

31. Smith, “Ascent to the Heavens”, p.417.

32. Иоан. 14:6.

 

Глава 24

 

1. “Psalms of Solomon” 17:21, in Charlesworth, “Old Testament Pseudographa”,2:667.

2. “Testament of Moses” 10.9, in Charlesworth, “Old Testament Pseudographa”,1:932.

3. Catechism of the Catholic Church” 1042, 1047, pp. 272, 273.

4. “Wisdom of Solomon” 6:17, 18-20.

5. Прит.8:23.

6. “Wisdom of Solomon” 3:8.

7. “Aramaic Levi” (4Q213[4QTLevi ar]), frag. 5, cols. 1, 2, in Florentine Garcia Martinez, “The Dead Sea Scrolls Translated: The Qumran Texts in English”, trans. Wilfred G.E. Watson (Leiden: E.J. Brill, 1994), p.268.

8. Philo, “On Dreams” 2.243, 244, quoted in Crossan, “The Historical Jesus (HarperSanFrancisco, 1992), p. 288.

9. Philo, “On Abraham” 261, quoted in Crossan, “The Historical Jesus”, p. 289.

10. См. Philo, “Every Good Man Is Free”, 19, 20, Yonge, p. 683.

11. Epictetus, “Discourses”, 3.22, quoted in Crossan, “Jesus:A Revolutionary Biography”, p.119.

12. Philo, “Every Good Man Is Free”, 159, Yonge, p. 697.

13. См. Philo, “Every Good Man Is Free”, 121-24, Yonge, p. 693-694.

14. “Sentences of Sextus” 309-311, in Robinson, “Nag Hammadi Library”, pp. 504-505.

15. Лук. 13:18-21. “Евангелие от Фомы”, изречения 23, 100, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 25, 30.

16. “Евангелие от Фомы”, изречение 117, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 32.

17. Лук. 17:20-21.

18. Евр. 12:28.

19. Евр. 12:27. См-Smith, “Ascent to the Heavens”, p. 417.

20. “Евангелие от Фомы”, изречения 2, 3, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 24.

21. “Book of Thomas” 9:7, in Meyer, “The Secret Teachings of Jesus”, p.51.

22. “Pistis Sophia” 96, MacDermot, p. 465.

23. “Евангелие от Фомы”, изречение 86, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 30.

24. “Евангелие от Фомы”, изречение 112, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 31. (Перевод дается с не­большими изменениями согласно английскому варианту).

25. Stevan Davies, “The Christology and Protology of the Gospel of Thomas”, “Journal of Biblical Literature” 111 (1992): 665.

26. “Евангелие от Фомы”, изречение 19, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 25.

27. “Евангелие от Фомы”, изречение 29, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 26.

28. “Евангелие от Фомы”, изречение 81, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 30.

29. “Евангелие от Филиппа”, изречение 44, “Апокрифы древ­них христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 37.

30. Рим. 8:29.

31. См. Sharpe, “David Bohm's World”, pp.39-44; Peat, “Einstein's Moon”, pp. 131-136, 156-157.

32. См. David Bohm, “Hidden Variables and the Implicate Order”, in B.J. Hiley and F. David Peat, eds., “Quantum Implications: Essays in Honour of David Bohm”, (London: Routlege and Kegan Paul, 1987), pp. 33-45.

33. Peat, “Einstain's Moon”, pp. 133-134.

34. “Евангелие от Фомы”, изречение 27, “Апокрифы древних христиан”, С.-Пб., 1994, стр. 26.

 

Глава 25

 

1. Изречения отцов церкви 18, 12 цит. В Bernard McGinn, “The Foundations of Mysticism”, vol. 1 of “The Presence of God: A History of Western Cristian Mysticism” (N.Y.: Crossroad, 1992), p. 137.

2. Vladimir Lossky, “In the Image and Likeness of God” (Crestwood, N.Y.: St. Vladimir Seminary Press, 1985), p. 67.

3. “3 Enoch” 15:1, quoted in Gilles Quispel, “Transfor-mation through Vision in Jewish Gnosticism and the Cologne Mani Codex”, “Vigiliae Christianae” 49 (1995): 189.

4. “The Prayers of Catherine of Siena”, (N.Y.: Paulist Press, 1983),p.l04.

5. См. Nicholas Heller, “The Exemplar: Life and Wrightings of Blessed Henry Suso”, trans. M. Ann Edward (Dubuque, Iowa: Priory Press, 1962), p. 14.

6. Матф. 24:27.

7. Blaise Pascal, “Pensees and Other Wrightings” (Oxford: Oxford University Press, 1995), p. 178.

8. William James, quoted in F.C. Happold, “Mysticism: A Study and an Anthology” (Baltimore: Penguin Books, 1970), pp. 135-136.

9. Дополнительная информация о фиолетовом пламени см. Mark L. Prophet, Elizabeth Clare Prophet, “The Lost Teachings of Jesus” Book 4, chap. 13; “Наука изреченного слова” Elizabeth Clare Prophet, “The Astrology of the Four Horsemen”, chap. 39, 40; и др. Информацию о публикациях, аудио- и видеокассетах можно получить в Sammit University Press и РОО “Хранители Пламени”.

10. См. Plotin, “Ennead” 1.4.16.

11. Матф. .5:48; 1 Кор. 2:6. В “Первом послании к Коринфя­нам” в Библии Короля Иакова Павел говорит: “Мудрость же мы проповедуем между совершенными,” — переводя слово “телейос” как “совершен-ные”. Однако в “Новой исправленной классической Библии” (“New Revised Standard Version” то же самое слово переводится как “зрелые”. Но если Павел пользовался мистериальной тер­минологией, как уже было продемонстрировано, следует признать, что, используя слово “телеойи”, он имел в виду “посвященных”, сравнивая христиан с посвященными мистериальных религий.

12. Origen, “Homily on Jeremiah”, quoted in Balthasar, “Origen, Spirit and Fire”, p. 279.

13. Origen, “Homily on Ezekiel”, quoted in Balthasar, “Origen, Spirit and Fire”, p. 279.

14. Ф.М. Достоевский “Братья Карамазовы”.

15. Еф.2:8.

16. Евр. 10:10.

17. Филип.2:12.



*  Здесь игра слов “marvelous” - “непостижимый, удивительный” и “Marv” — сокр. от имени Марвин. (прим. пер)

*  Эпиграф: Джонни Карсон, приводится в “Stranger in the Night”  Harry F. Waters, Lynda Wright and Jeanne Gordon, 25 May 1992, p.98.

*  Провидение — проникновение в записи и душевную память прошлого, настоящего и будущего и в планы сознания за пределами физического. См. Сен-Жермен, “Курс Алхимии”, статья “Провидения”, Москва, 1998. (прим. пер.)

*  Эпиграф: Дж.Д.Сэлинджер, “Nine Stories” (Ney York: Modem Library, 1953), p.294.

*  В своей книге Дженни пишет “Джеффри” вместо настоящего имени, чтобы оградить частную жизнь его семьи

*  Эпиграф: Упанишады: Дыхание Вечности

*  Fate — также фатум, рок. (прим. пер.)

*  Эпиграф: S. Ansky, “The Dybbuk and Other Wrightings”, ed. David G.Roskies, trans. Golda Werman (New York: Schocken Books, 1992), p. 24.

*   В русской Библии английскому слову “generation” соответствуют также слова “происхождение, родословие, потомство, житие” и т.д. См. Быт. 2:4; 5:1; 6:9; 9:12; 11:10; 17:7, 9, 12; 25:12, 13. Прим. Пер

*  Эпиграф: Jane Hamson, “Prolegomena to the Study of Greek Religion”, 3d ed. (1922; repr., New-York: Meridian Books, 1955), p. 585. f Пролив Дарданеллы. (прим  пер).

*   Эпиграф: Compagno tablet (a), in Jane Harrison, “Prolegomena to the Study of Greek Religion, 3rd ed. (1922; repr.. New York: Meridian Books, 1955), p.585

*  Эпиграф: Ипполит, “Опровержение всяческих ересей”, 1.21.

*  Эпиграф: Noel Langley, “Edgar Cayce on Reincarnation”, (New York, Wamer Books, 1967), p. 169

*  Цитата дается с изменениями согласно Иерусалимской Библии (англ). (прим. пер.)

*  В русской Библии нет этого разночтения, существующего в английских переводах Евангелий. См. Лук. 6:20: “Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божие”; Матф. 5:3: “Блаженны нищие духом, ибо их есть Царство Небесное”. (прим. пер.)

 *   Эпиграф: “Евангелие от Фомы”, изречение 1,  “Апокрифы древних христиан”. С.-Пб., 1994, стр. 24.

** Использование мною здесь термина “ортодоксальный” может быть преждевременным, если исходить из того, что ортодоксальная доктрина не была выработана до четвертого века. Я позволила себе использовать этот термин вместо более громоздкого “прото-ортодоксальный” для определения учения, которое позднее стало ортодоксией. (Прим. Автора)

*  Эпиграф: “Книга Фомы”, 9:5, “The Secret Teachings of Jesus: Four Gnostic Gospels” (1984; reprint. New York: Random House, Vintage Books, 1984), p. 50.

*  “Апокрифы древних христиан”. С.- Пб., 1994, стр 35.

*   Эпиграф: “Евангелие от Филиппа”, изречение 10, 11. “Апокрифы древних христиан”. С.- Пб., 1994, стр. 33

*   Эпиграф: Епископ Александр, цит. из Robert С. Gregg and Dennis E. Groh, “Early Arianism — A View of Salvation” (Philadelphia: Fortress Press, 1981), p. 63

*   Цитата дана с изменениями согласно английскому варианту Библии.  “Символ веры”, “Краткий православный молитвослов”, М., 1990, стр. 9

*   Эпиграф: “Анафема Оригену”, в “Nicene and Post-Nicene Fathers”, 2nd ser., 14:318

*   Эпиграф: James Loyce, “A Portrait of an Artist as a Young Man”, rev. Ed. (Repr, N.Y.: Penguin Books, 1976), p. 236. Джеймс Джойс, “Портрет худож­ника в юности”.

*   Первая буква слова “адюльтер” — любовная связь. (прим. пер)

*   Эпиграф: Collection Doat 35, Inquisition Records, quoted in Jean Duvemoy, “La Religion des cathares”, rev. ed. (Toulouse, France: Privat, 1990), p. 94.

Вернуться на главную страницу
Hosted by uCoz